Только не дворецкий - Блейк Николас - Страница 10

• Предыдущая
• 10/186
• Следующая

Сам себя Флетчер характеризовал так: «Я обычный человек, который умеет рассказывать истории и хорошо делает свою работу, а многие современные писатели и этого не умеют».

© Д. Горянина, перевод на русский язык и вступление, 2011

С того момента как Дикинсон арестовал Гэмбла по обвинению в краже со взломом, он никак не мог отделаться от неприятного предчувствия. Все прошло без шума: Гэмбла арестовали в районе Мэйда-Вэйл, когда он в одиночестве выходил из таверны «Гордость Лондона». Если прохожие что-то и заметили, то только то, что двое хорошо одетых мужчин подошли к третьему хорошо одетому мужчине, обменялись с ним несколькими словами, после чего все трое, словно лучшие друзья, ушли вместе. Но Дикинсону не давали покоя последние слова Гэмбла.

— Вы дали маху, старина, — сказал Гэмбл. — Можете не сомневаться. Вскоре вы в этом убедитесь. А покамест…

А покамест Гэмблу, разумеется, ничего не оставалось, кроме как проследовать в компании двух детективов до ближайшего участка и оказаться под стражей. Гэмбла обвинили в том, что в ночь на 21 ноября он преступным образом проник в дом Мартина Филиппа Тиррела, располагающийся на Авеню-роуд, Сент-Джонс-Вуд, и похитил оттуда ряд ценных предметов. На это Гэмбл еще раз покачал головой и со смешком сказал:

— На этот раз — мимо, приятель. Не я это был. Так что давайте завязывать с этим делом.

Напарника Дикинсона это озадачило, он уставился на прославленного Гэмбла с неподдельным любопытством.

— На что ты рассчитываешь? — спросил он дружелюбно. — Алиби?

— Что-то вроде того, старина, — отвечал Гэмбл. — На этот раз никому не добиться обвинительного заключения против вашего покорного. — Он повернулся и с ухмылкой взглянул на Дикинсона. — Считаете себя большим умником? А зря!

Что бы там ни думали другие, Дикинсон не сомневался в своем уме. Он знал также,! что отдал расследованию этого дела много сил. Оно оказалось в его руках с самого начала, и он распутывал его с тем терпением и усердием, которые обеспечили ему высокое положение в Департаменте уголовных расследований. На первый взгляд случай казался совершенно обычным. Из окруженного садом особняка мистера Тиррела однажды ночью были похищены драгоценности и столовое серебро. Взломщик проделал свою работу аккуратно и бесшумно и покинул дом, не разбудив никого из обитателей. Но он оставил след, а вернее — два следа, которые указывали на его личность. На буфете стоял графин с виски, стаканы и кувшин с водой. Взломщик не удержался от искушения. Он выпил, оставив четкие отпечатки пальцев и на стакане, из которого пил, и на кувшине, из которого наливал воду. Дикинсон был хорошо знаком со сливками криминального общества. Он провел много часов за изучением отпечатков пальцев и, увидев эти, сразу же сказал себе: Джек Гэмбл!

Джек Гэмбл тоже вполне заслужил свою репутацию. Этот ловкий малый неплохо зарабатывал своими талантами. В свободное от взломов и краж время он занимался другими темными делишками, главным образом связанными с лошадьми, — порой оставаясь в рамках закона, порой переступая их. Как бы то ни было, он частенько попадался и как раз незадолго до своего ареста у «Гордости Лондона» вышел на свободу, отбыв срок. Терпеливый Дикинсон не упускал его из вида и, разглядев отпечатки, уже не сомневался, что вскоре Гэмбл вновь попадет в его руки. Он тщательно сравнил эти отпечатки с теми, что хранились в картотеке, а затем провел небольшое секретное расследование, выясняя, чем Гэмбл был занят в ночь ограбления. Обнаружив, что тот отсутствовал дома с десяти вечера до шести утра, Дикинсон приступил к делу. Он был одним из самых убежденных сторонников дактилоскопии и заражал своей верой других.

Упрятав Гэмбла под замок, Дикинсон был, однако, смущен его бодрым настроем. Он продолжал навещать его. Он присутствовал и когда Гэмбл предстал перед магистратом, который, хотя и не был безоглядно предан дактилоскопии, все же нашел улики достаточно убедительными, чтобы передать дело в суд. Дикинсон спустился в камеры полицейского суда[14], где Гэмбл ожидал отправки в следственную тюрьму[15] — там ему предстояло пребывать до следующего рассмотрения его дела в Центральном уголовном суде[16]. Гэмбл приятельски кивнул полицейскому.

— Думаете, все чертовски хорошо идет? Так нет же! — заявил он. — Еще получите от ворот поворот, уж попомните мои слова! Кстати, когда представление? На следующей неделе? Вам, мистер Дикинсон, случаем, не известно ли, кто будет в кресле-то сидеть?

Дикинсон верил в необходимость ровного и даже добродушного обращения с преступниками: в беседах с ними он усвоил тон снисходительного учителя.

— Твой случай скорее всего будет разбирать судья Степлтон, — дружелюбно ответил он. — Алиби, на которое ты постоянно намекаешь, должно быть чертовски убедительным. Что это тебя так насмешило?

Гэмбл посмеивался, словно ему пришла в голову в высшей степени забавная мысль.

Но прежде чем он ответил, непреклонные стражи увели его и вместе с другими подследственными джентльменами препроводили к распахнутым дверцам «черной марии»[17]. Гэмбл удалился, не переставая хихикать.

— Увидимся, мистер Дикинсон! — сказал он, уходя. — Встретимся в суде на следующей неделе! Вас ждет хорошенький сюрприз.

Это еще более усилило подозрения Дикинсона. Во время предварительного слушания Гэмбл держался странно — дерзко и высокомерно. Он даже не потрудился нанять ловкого адвоката, не раз защищавшего его перед судом и однажды уже вернувшего его друзьям и родственникам. Насмешливо улыбаясь, он выслушал показания касательно отпечатков пальцев и представленные доказательства его отсутствия дома в ночь ограбления. Когда Гэмбла спросили, что он имеет сказать по этому поводу, он ответил, что скажет все, что надо, в нужном месте и в нужное время — «и ни о чем не смолчу, вот увидите». В общем, он был так уверен в себе, что Дикинсон даже стал сомневаться в своей правоте. Но он полагался на теорию, гласившую, что двух одинаковых отпечатков пальцев не существует, и был абсолютно уверен, что отпечатки, найденные на стакане и кувшине мистера Тиррела, принадлежали Джеку Гэмблу.

Когда Джек Гэмбл предстал перед судьей Степлтоном в Центральном уголовном суде, против него были Только показания экспертов и косвенные улики. В действительности же, как показалось по крайней мере одному из присутствующих, перед судом предстал не Гэмбл, а теория дактилоскопии. В течение часа или двух искомые отпечатки пальцев передавались между судейским креслом, скамьей присяжных и адвокатским столом. Еще пару часов эксперты высказывали свои мнения, со знанием дела опираясь на теоретические и практические выкладки таких авторитетов, как Бертильон, Гершель, Гальтон и Генри[18]. А Гэмбл сидел на скамье подсудимых, — предполагая, что рассмотрение дела может затянуться, ему любезно разрешили присесть, — и следил за происходящим со скучающе-насмешливым видом.

Он снова заявил о своей невиновности и снова отказался от того, чтобы кто-либо выступал в суде от его имени. Однако он весьма живо спросил, может ли он давать показания от своего собственного имени и может ли вызвать свидетеля, и, услышав, что это возможно — о чем он был прекрасно осведомлен. — улыбнулся и насмешливо подмигнул сержанту уголовной полиции Дикинсону.

Изложение обвинения наконец закончилось. Каждый специалист подтвердил под присягой, что отпечатки пальцев на собственности мистера Тиррела были, по их экспертному мнению, идентичны отпечаткам пальцев заключенного, хранящимся в картотеке. Были приведены доказательства того, что на протяжении тех часов, когда было совершено ограбление, Гэмбла не было дома.

• Предыдущая
• 10/186
• Следующая