Алхимик - Абвов Алексей Сергеевич - Страница 2
- Предыдущая
- 2/93
- Следующая
Последующее возвращение к реальности, по сравнению со всеми предыдущими, оказалось на редкость приятным. По крайней мере, боли уже не было, разве только ее далекие фантомные отголоски. Да и сама атмосфера окружающего места оказалась заметно лучше предыдущей. Сортирного смрада не ощущалось, мое тело лежало на низкой деревянной лавке, а голова покоилась на самой настоящей подушке, плотно набитой какой-то приятно пахнущей травой. Однако и поводов для оптимизма тоже как-то совсем маловато — руки и ноги крепко связаны, а тело притянуто к лежаку парой ремней. То есть при всем желании я никак отсюда не сбегу и даже не улечу, разве только вместе с самой лавкой. Интуиция подсказывала — это никак не получится, причем не получится именно тут, а не вообще. Странные такие ощущения, новые и непонятные. Сон — не сон, явь — не явь, мура какая-то. Хоть я и «рожденный ползать», но полеты во снах преследовали меня с раннего детства. В отличие от некоторых других, я не мог в полной мере насладиться ими, всегда сильно пугался, просыпаясь в холодном поту. А сейчас вообще не разобраться, где тут сон, а где явь. И почему мне вдруг так сильно захотелось улететь в звездное небо и остаться там навсегда?
Делать было абсолютно нечего, а потому занялся неспешной ревизией организма, полагаясь на свои чувства. Если отбросить всякие странности, творящиеся с головой, можно уверенно сказать — здоровье удовлетворительно, могу уже нормально передвигаться, если меня милостиво согласятся развязать. Силенок, понятно, еще маловато, но это дело поправимое. Кстати, желудком изнутри вспоминаю — последний раз что-то ел еще до своей «смерти». А в этом «аду», похоже, пища явно не в моде. Не принято тут кормить грешников. Хотя нет, чем-то ведь меня поили. Гадость знатная, помню. Да и организм говорит, что в нем присутствует некоторое количество излишней жидкости, от которой стоит при первой возможности избавиться. Пока еще терпеть можно — все же лежать в мокроте не самое приятное дело. Итогом — записываю себя в условно-выздоравливающие, правда, пока не определяя однозначно, хорошо это или не очень. Судя по тому, как меня надежно связали, есть что-то такое, о чем непременно узнаю через некоторое время. Совсем не факт, что это мне понравится. Но если бы хотели убить — могли это давно сделать, а так есть надежда на немного лучший исход. Мало ли какой подарок приготовила мне судьба-злодейка.
Когда уже порядком поднадоело копаться в своих ощущениях, тихо скрипнула петлями дверь. Надо мной склонился пожилой мужчина с длинной седой бородой и совершенно лысым черепом, внимательно рассматривая мою многострадальную тушку. Заметив мое пребывание в сознании, он явно что-то спросил, судя по тону его голоса. Я абсолютно ничего не понял из его бубнения. Он повторил свой вопрос еще раз.
Я попытался лишь пожать плечами, показывая глубину своего непонимания, даже не рассчитывая на правильную ответную интерпретацию своего знака. Однако знак был воспринят относительно верно, так как бородач повторил свой вопрос на другом языке, хотя и очень похожем на первый. И опять обломался. Другой язык мне также не был знаком. Но это его не смутило, так как он начал перебирать подряд другие языки, сильно похожие друг на друга. Конечный же результат от этого ничуть не изменился. Ни один из языков я так и не смог опознать. Даже их звучание отличалось от всех известных мне. Отсутствие нескольких привычных согласных уж очень сильно бросалось в уши. Да и формирование слов из отдельных звуков отдаленно не походило даже на китайский язык, слышать который мне иногда приходилось. Единственно понятными моментами речи были интонации, очень хорошо сочетавшиеся с проскакивающими на лице мужчины эмоциями. Немного подумав над тем, о чем вообще можно в подобной ситуации спрашивать, решил просто назвать свое имя.
— Виктор… — тихо прошептал одними губами, немного покивав.
— Блу бую люб си? — встрепенулся седобородый мужчина, повторяя свой первый вопрос.
— Виктор, я Виктор, так меня зовут, — попробовал показать пальцем руки на себя, хотя ремни, связывающие руки, и мешали это сделать.
Бородач меня определенно понял, хоть и сильно удивился.
— Вииктолс, Виюктис… — попытался произнести он мое имя, но звук «Р» для него был явно совершенно непроизносим. — Юб сю ам, тим ти си? — Вновь он о чем-то меня спрашивал.
Но тут я уже не мог понять, чего ему от меня нужно, и опять недоуменно пожал плечами. Безрезультатно позадавав мне еще несколько вопросов, мужчина протянул ко мне свои руки, от манипуляций которых возникло легкое жжение в голове, а в комнате ощутимо потянуло холодком. Больше вроде как ничего не произошло. Бородач был явно чем-то озадачен и принялся ходить по комнате взад-вперед, периодически теребя себя за бороду, потом тихо буркнул себе под нос какое-то короткое ругательство — и оставил меня в одиночестве.
Через некоторое время вновь скрипнула дверь, и ко мне склонился совсем молодой подросток с длинным красным шрамом, грубо пересекающим юношеское лицо. Он немного ослабил удерживающие ремни, стягивая с меня штаны и подкладывая под меня нечто, явно служащее медицинским судном. Намек понятен — значит, не будем строить из себя неизвестно кого, крепясь из последних сил. После того как «медбрат» унес результаты облегчения, зашла совсем маленькая девчушка, взявшаяся кормить меня деревянной ложкой. Еды опознать мне не удалось ни по вкусу, ни по запаху — немного сладковатая, немного солоноватая жидкая каша с какими-то незнакомыми приправами. Однако желудок отнесся к ней весьма благосклонно, принимая ее как ту самую «манну небесную». Ну да, сколько же дней не ел-то, собственно. Каши оказалось немного, впрочем, после нескольких дней болезненной голодовки много и нельзя, а потом в меня силой опять влили ту горькую гадость, от которой быстро провалился в сон с явно позитивной мыслью: «Несмотря на все странности и непонятности, жизнь, кажется, постепенно налаживается».
Следующее возвращение в реальность совсем не доставило особо приятных переживаний. Боли не было, но буквально вся поверхность кожи нестерпимо чесалась, отчего я и проснулся. Приподняв голову и оглядевшись, увидел и причину этой злостной чесотки. Одежду с меня как-то стянули, а все тело обмазали какой-то серо-зеленой скользкой дрянью. Да, от лавки так и не отвязали, хотя пут стало немного меньше. Скованными оставались лишь руки и ноги, да два ремня притягивали тело к жесткому ложу. И связывали меня с явным знанием дела: ни руки, ни ноги не затекли от пережима кровеносных сосудов, однако стоило пошевелиться в рефлекторной попытке почесаться — как путы затягивались тугими узлами, доставляя большие неудобства. Такая конструкция оказалась мне вполне знакомой, я ведь не какой-то там «ботаник» — ученый-физик в недавнем прошлом, но еще и инструктор по тому, что некоторые, по незнанию или заблуждению, называют «боевое самбо», плюс «неплохой специалист» по охране режимных объектов. До «хорошего специалиста», впрочем, тоже еще не дорос, однако свое дело знал. И о том, как надо правильно поступать с пойманными нарушителями охраняемого периметра, чтобы сдать их следственной бригаде в целости и сохранности, всяко знаком. Доводилось даже практиковаться пару раз, когда некоторые особенно предприимчивые граждане решили прихватить, по их мнению, плохо охраняемое армейское имущество, содержащее много цветного металла. И при задержании эти горе-предприниматели отчаянно сопротивлялись, явно полагая в нас своих потенциальных конкурентов, подошедших отнять их законную добычу.
Вообще кому-то может показаться странным такое неожиданное сочетание трудносовместимых компетенций в одном человеке, но с моей жизнью много чего странного происходило, особенно в последние годы. Судьба любит подкидывать неожиданные сюрпризы, знаете ли. Да, по первой своей профессии я действительно ученый-исследователь. Физика, химия, математика, электроника и вычислительная техника — это все мое, и любовь и страсть практически с самого детства. Вырос в закрытом городке при военном заводе, где работали мои родители, и развлечений для детворы там было не так уж много. Зато хватало технических кружков, где молодой поросли пытались привить любовь к науке и технике. Для тех, у кого вся сила пошла исключительно в рост, имелись спортивные секции, но я всегда хотел разобраться в том, как реально устроен наш мир, после того как бабушка сильно напугала меня своими сказками про злого Бога, Рай и Ад с ангелами и чертями. Уже тогда мне в эти самые сказки верить категорически не хотелось. Но и школьная программа не давала всей полноты понимания мироздания, лишь серьезно раззадорив мое любопытство. В результате к своим тридцати восьми годам имею два высших образования, некогда даже подумывал над получением третьего. И поначалу был весьма удовлетворен своей работой в закрытом исследовательском центре. С тем, что мы там исследовали, в открытых лабораториях не работали нигде в мире, своя специфика, повернутая на безопасности и секретности. Я имел свою персональную лабораторию, десяток человек в подчинении, несколько тем весьма перспективных исследований и был вполне доволен жизнью, пока не произошла трагедия. Очередная экспериментальная установка пошла вразнос, и, несмотря на все защитные системы, при взрыве погибли два лаборанта плюс пострадали еще трое. Мне самому тоже неплохо прилетело — пару месяцев пришлось провести на больничной койке. Вот не могло ничего такого произойти, все было тщательно просчитано несколько раз, не цветочками занимались как-никак, однако произошло. Лишь после выхода из больницы мне удалось установить истинные причины аварии, которые совсем не зависели от человеческого фактора, просто так сложились объективные обстоятельства. Наука иногда требует человеческих жертв — тут ничего не попишешь, приходится принимать это как данность. Хотя моей непосредственной вины во всем происшедшем и не было, но из меня, в итоге долгих разбирательств, сделали крайнего. Пока я валялся в больнице, сращивая переломы и маясь от вынужденного безделья, мои темы исследований подобрали завистливые коллеги-конкуренты, лабораторию после ремонта тоже передали другим людям, а мне вообще предложили заняться преподавательской работой и больше не лезть в науку. Рука у тебя, мол, несчастливая. Гады! Был бы пьющим — после такого ушел бы в продолжительный запой. Уехал бы за границу, но… подписка о невыезде. На нее тоже можно забить, благо уже не такая секретность, как была раньше, и особого рвения от службы безопасности можно не ждать. Но совесть-то не обманешь, да и начинать с нуля на новом месте тоже не хотелось. Впрочем, главным моментом оказалось простое понимание — опять придется долго работать на чужого дядю, да еще против своего народа в ближайшей перспективе. Нет, такого «добра» мне совсем не хотелось.
- Предыдущая
- 2/93
- Следующая
