Еретическое путешествие к точке невозврата - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 15

– Дьявол есть Дьявол, – задумчиво сказал Карл, – скорее всего, он обставит дело так, что отказаться от его помощи мы всё равно не сможем.

– Гадать бессмысленно, похоже, нас втянули в игру, в которой мы будем даже не пешками… – сказал Вольфгер. – Пусть так. Будем делать ход за ходом и смотреть, как ходит противник, другого выхода у нас нет. Что у нас на пути завтра? Ты хорошо помнишь эту местность, Карл? Карта у меня в сумке, неохота её искать в потёмках…

– Помню, когда-то мы здесь гм… работали, – ответил Карл, – завтра к полудню мы доберёмся до деревни. Хорошая деревня, большая, с рыночной площадью и церковью. Продукты у нас пока есть, можем, конечно, объехать её стороной, а можем и заехать, пополнить припасы. Дальше пойдут бедные поселения, там, кроме чёрствого хлеба да овечьего сыра мы ничего купить не сможем.

– Значит, будем охотиться! – решил Вольфгер. – Не успели выехать из замка, а уже съестное покупаем, это не дело, так мы до Дрездена и до весны не доедем!

– Как прикажете, господин барон, – кивнул Карл. – Не заезжать, так не заезжать.

17 октября 1524 г.

Вольфгера разбудил стук топора. Он открыл глаза и увидел, что Карл уже нарубил дрова для утреннего костра и теперь заканчивает выводить маленькую поленницу для путешественников, которые заночуют на этой поляне после них. Монах, оказывается, тоже уже проснулся и, отойдя в сторонку, молится.

Утро выдалось весёлым и ярким, хотя и холодноватым. Изо рта у Карла, азартно орудующего секирой, вылетали клубы пара. Вольфгер заметил, что кое-где на травинках переливаются алмазные иголочки предутреннего инея, ещё не съеденные солнцем.

Жареный на прутиках бекон, подогретый хлеб и вино, разбавленное горячей водой, прогнали остатки сна и улучшили настроение. Даже отец Иона, уплетая скворчащее мясо, больше не выглядел сосудом мировой скорби. О вчерашнем странном госте и неприятных разговорах по молчаливому уговору не вспоминали.

После завтрака быстро свернули лагерь и двинулись в путь.

Лошади бодро бежали по лесной дороге. Вольфгер, насвистывая неприличную солдатскую песенку, ехал первым, иногда придерживая нависающие ветки, чтобы они не хлестали по лицу монаха. Пару особенно капризных ветвей он лихо срубил мечом, радуясь превосходной заточке клинка. Карл молча ехал сзади.

В полдень Вольфгер остановил коня, достал из сумки карту, долго вертел её туда-сюда, пытаясь сориентироваться, наконец, догадался, где они оказались, и, придерживая пальцем найденное место, обернулся к Карлу:

– Скоро должна быть развилка, нам надо будет свернуть направо, правильно?

– Да, господин барон, – ответил Карл, который, как видно, легко ориентировался и без карты, – налево будет деревня, а дорога на Дрезден – направо.

Вольфгер кивнул, убрал карту и тронул каблуками бока жеребца.

Вскоре появилась и развилка, отмеченная огромным дубом, росшим между двумя дорогами. Такие дубы в народе называли «королевскими», поскольку в старину царственные особы часто вершили под ними суд, а королевские палачи использовали крепкие сучья для скорого исполнения приговоров. К счастью, этот дуб не был осквернён ни одним трупом. Вольфгер облегчённо вздохнул, тронул поводья, чтобы свернуть направо, и вдруг остановился:

– Эт-то ещё что такое?!!

На дороге, ведущей в Дрезден, сидел кот. Кот был здоровенный, угольно-чёрный, без единой белой отметины на шубке, с пронзительно зелёными глазами. Кот бесстрашно и внимательно смотрел на Вольфгера, не собираясь уступать дорогу.

К барону подъехали отец Иона и Карл.

– Откуда в лесу кошка? – удивился Вольфгер.

– Может, дикая? – спросил отец Иона.

– Дикие – они пятнистые, а эта чёрная, как сажа. Нет, она домашняя, глянь, вон какая гладкая, шкурка аж блестит, наверное, хозяева кормят от пуза. Только почему так далеко от дома? И ведь не боится ничего…

– Значит, деревня рядом, – пожал плечами Карл, – наверное, дети с собой притащили и бросили. И потом, ваша милость, это не кошка, а кот, морда самая разбойничья.

Разбойничий кот встал, потянулся, подрагивая толстым, пушистым хвостом, ещё раз взглянул прямо в глаза Вольфгеру, развернулся и поскакал в сторону деревни. Добравшись до поворота, он опять сел и стал смотреть на Вольфгера.

– Будь я проклят, по-моему, он зовёт нас за собой! – воскликнул барон.

– Не богохульствуй, сын мой! – опять загнусил монах, разом вспомнивший свои вечерние страхи. – Ну его! Пусть идёт своей дорогой, а мы пойдём своей! Какой-то он неприятный, чёрный весь… Ишь, бесовское отродье, глазищами как стреляет!

Кот громко мяукнул.

– Та-ак, – пробормотал Вольфгер, – вот и начинается… Даже раньше, чем мы думали, и вот – уже надо принимать решение. Отец Иона уже высказался, а ты что скажешь, Карл?

– Как прикажете, господин барон, – невозмутимо ответил слуга.

– Значит, решать мне… – вздохнул Вольфгер.

– Давай не поедем туда, мальчик мой, – сказал отец Иона, давай не поедем, прошу тебя, что-то там впереди нехорошее, я чувствую…

– Послушай, монах, – терпеливо ответил Вольфгер, – ведь мы отправились в поход как раз для того, чтобы разобраться в происходящих событиях, так? Ну, так вот тебе событие. Как же мы узнаем правду, если будем объезжать любые опасности стороной? Решено, я еду. Ты можешь подождать меня здесь, потом я пришлю за тобой кого-нибудь. Карл, ты со мной, я правильно тебя понял?

– Зачем вы спрашиваете? – пожал плечами оборотень. – Я всегда с вами.

– Ну и славно, тогда поехали! Эй, киса, как тебя там? Ты не угонишься за нашими конями, иди ко мне, – и Вольфгер похлопал по шее лошади.

Барон вздрогнул, когда кот, словно поняв его слова, одним изящным прыжком взлетел на круп жеребца. Повозившись, он устроился перед Вольфгером, прижался к нему и заурчал. Вольфгер почувствовал тепло кошачьего бока, он стянул боевую перчатку из грубой кожи с нашитыми стальными пластинками и почесал кота за ухом. Кот замурлыкал ещё громче и снова заглянул Вольфгеру в лицо, словно говоря: «Ну, что же ты тянешь время? Поехали скорее!»

Выбор был сделан, и маленький отряд свернул налево.

Деревня оказалась, действительно, очень близко, и в ней происходило что-то странное.

Вольфгер придержал коня и огляделся.

Локтях в двухстах от крайнего дома, рядом со зловонными кучами мусора, в землю был врыт столб с прикованными к нему железными цепями. Столб был обложен связками хвороста и пучками соломы.

По единственной улице деревни навстречу Вольфгеру двигалась процессия, во главе которой два здоровенных, нечёсаных мужика волокли связанную по рукам и ногам растрёпанную девушку в сильно измятом и запылённом платье с разорванным корсажем. У одного мужика на щеке алели глубокие царапины, явно от ногтей, а у другого запух левый глаз. За мужиками с важным видом шествовал священник с большим распятием в руках, а рядом с ним шёл осанистый пожилой крестьянин с медной бляхой старосты на толстенной цепи. За ними валом валили сельчане – мужчины, женщины, старики, дети… Похоже, здесь собралось всё население деревни.

Увидев приближающуюся толпу, кот бесшумно спрыгнул с седла и исчез в кустах.

Происходящее решительно не нравилось Вольфгеру. «Похоже, предсказания купца начинают сбываться с пугающей скоростью, – подумал он. – Вот мирные землепашцы уже и до самосуда добрались. Ни тебе церковного, ни светского суда. Быстро, однако, они осмелели. Ну, это мы ещё посмотрим…» Он обернулся к слуге и шепнул:

– Карл, ну-ка, пугни их!

Оборотню, привычному ко всяким передрягам, ничего объяснять было не нужно. Он привстал на стременах и заревел так, что у Вольфгера зачесалось в ушах, а его жеребец фыркнул и шарахнулся: