Еретическое путешествие к точке невозврата - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 51

– И что? – с некоторым напряжением спросил Вольфгер.

– Ну, она на минуту задумалась, потом загадочно усмехнулась, знаешь, как она умеет, и заявила, что волноваться не надо, с вами всё в порядке, и вообще, вам там хорошо! Что это она имела в виду, а, Вольфгер?

– Ну, наверное, она застала нас как раз во время ужина, – с каменным лицом ответил тот, – кухня у архиепископа выше всяких похвал! А какое вино…

Ута недоверчиво взглянула на Вольфгера, но промолчала.

«Всё равно я своё ещё получу, – подумал барон, – чувствую, отольются мне эти горничные, ох, отольются…»

– Пойдёмте ко мне в комнату, нужно решить, что делать дальше, – сказал он. – Отец Иона, позови Карла, а ты Ута, пожалуйста, сходи за Алаэтэлью.

– Эй, трактирщик! – крикнул барон, – вина в мою комнату, ветчины, хлеба и сыра, да поживей!

***

Для проведения совета комната Вольфгера оказалась слишком тесной. Карлу вообще пришлось сесть на пол у окна, но Вольфгеру не хотелось говорить о серьёзных делах в общем зале, где было слишком много посторонних.

Когда принесли вино и закуски, Вольфгер с удивлением понял, что изрядно проголодался, несмотря на то, что ещё несколько часов назад в замке Альбрехта был уверен, что ещё долго не сможет положить в рот ни кусочка.

Со смехом и шутками все кое-как разместились, разобрали кубки и тарелки и внезапно замолчали, глядя на барона.

– Расскажи, наконец, как съездили и до чего договорились! – сказала Ута.

– Ну, я бы не назвал нашу поездку удачной, – пожал плечами Вольфгер, – оказалось, что наш архиепископ, кардинал, наместник папской курии в империи и сам толком ничего не знает. Точнее говоря, он знает, что «что-то не так», про плачущие кровью иконы ему, например, уже доложили. Пока грозные признаки ещё удаётся скрывать от простецов, но Альбрехт понимает, что долго так продолжаться не может, и надо что-то решать. А тут как раз подвернулись мы! И он с огромным облегчением свалил решение задачи на отца Иону и на меня.

– Как это так – свалил? – не поняла Ута.

– А вот так, – в тон ей ответил Вольфгер, – взял и свалил. Вельможи это любят и отлично владеют искусством перекладывать свою ответственность на чужие плечи. – Короче говоря, единственное, до чего мы смогли договориться, так это то, что нам надо ехать к Лютеру в Виттенберг.

– Зачем?

– Ну, возможно, у него есть ответы на стоящие перед нами вопросы….

– А если нет? – не отставала Ута.

– Тогда мы вернёмся в Дрезден и скажем об этом Альбрехту.

– И что же тогда делать дальше?

– Кто знает?..

– Немногого же вы добились…

– Это уж точно, – ответил Вольфгер, – но всё-таки кое-что мы привезли. Отец Иона, подай тубус!

Вольфгер взял из рук монаха тубус, вытащил из него свёрнутый пергамент, развернул, и протянул Уте. Против ожиданий, девушка не обрадовалась. Она просмотрела грамоту и небрежно бросила её на кровать.

– И… и что же дальше? – внезапно дрогнувшим голосом спросила она.

– Вот это-то мы и должны сейчас решить, – ответил Вольфгер. – Отец Иона и я едем в Виттенберг, к Лютеру. Карл?

– Я с вами, господин барон, – пробурчал оборотень, оторвавшись от изрядного куска ветчины.

– Понятно, – кивнул Вольфгер, – спасибо тебе, дружище. Другого ответа я и не ждал. Осталось решить с гномом и девушками. Ну, гнома здесь нет, да я вообще не уверен, что мы его ещё увидим, может, он давно махнул на нас рукой и ушёл по своим гномьим делам. А вот вопрос с Утой и Алаэтэлью сложнее. Мы отправляемся в Виттенберг по воде, Фуггеры, надеюсь, подберут нам хорошую барку, и по Эльбе мы легко спустимся до города.

Но места там опасные. Римско-католическая церковь в тех краях давно утратила власть, в курфюршестве полно шаек перекрещенцев и просто разбойников, которые жгут церкви, разоряют замки, убивают монахов и господ. Кроме того, впереди зима, а путешествовать зимой трудно. Может быть, есть смысл Уте и Алаэтэли дождаться нашего возвращения на этом постоялом дворе? Здесь, по крайней мере, безопасно….

– Этот мир есть чужой для меня, – сказала Алаэтэль, – я не хочу жить здесь, даже если со мной останется фройляйн Ута.

– Понятно, – кивнул Вольфгер, – а ты что скажешь? – повернулся он к Уте.

– Ты… ты… гонишь меня? – сквозь слёзы спросила девушка, – тогда скажи! Так и скажи!

– Господи, да почему же я тебя гоню? – растерялся Вольфгер, – конечно же, нет! Но мы собираемся в опасные места, пойми!

– Я не боюсь! – задрала подбородок Ута, – и я могу быть полезной! И вообще, мне надоел этот вонючий трактир и этот вонючий город! Меня душат камень и железо!

– Ну, значит, решили, – поднял руки Вольфгер, – сдаюсь, едем все вместе. Тогда так. Надо запастись припасами и тёплой одеждой, ведь впереди зима! Всех лошадей, кроме боевых коней Карла и моего, продадим…

– Надо было их сразу продать, – подал голос Карл, – зачем мы их столько времени кормили?

– Так ведь никто не знал, что мы поедем дальше, – возразил Вольфгер, – я-то рассчитывал из Дрездена вернуться в Альтенберг.

Ладно. Барка на мне, завтра схожу к Фуггерам. Ты, Карл, займись лошадями и припасами, а девушек и отца Иону я попрошу закупить необходимую одежду, одеяла, снаряжение и всё такое. Надо торопиться, вдруг ударят морозы, и Эльба замёрзнет раньше времени? В этом году погода поистине сошла с ума, и от неё можно ждать чего угодно.

***

Когда все разошлись, Ута подошла к Вольфгеру, обняла его и прижалась лицом к груди. Вольфгер почувствовал, что девушку бьёт озноб.

– Господин мой, ты – умный и сильный, – сказала она, заглядывая барону в лицо, – мне страшно. Скажи, что с нами будет, что нас ждёт?

– Не знаю, Ута, – ответил Вольфгер, ласково обнимая девушку за плечи. – У меня ощущение, будто мы приподняли краешек магического покрова, заглянули туда, куда людям смотреть вовсе не следует, и от этого у меня мороз по коже.

Когда мы выезжали из Альтенберга, я и представить себе не мог, что нас втянет в такую историю. Похоже, на кон поставлены не только наши жизни, но и судьбы всех людей на этой грешной земле, понимаешь? Каким-то загадочным образом вышло так, что кости бросать нам, и от того, выбросим мы шестёрки или единицы, зависит очень многое.

Все боятся. И отец Иона боится, и купец иудей Иегуда бен Цви – помнишь, я рассказывал тебе про него? – он тоже боится. И даже наместник Рима в империи, кардинал, архиепископ, второй человек в стране после императора, Альбрехт Бранденбургский – он тоже ужасается и пытается хоть как-то заглушить страх вином, обжорством и распутством.

Но, знаешь что? Они все поодиночке, и от этого им ещё страшнее. А мы – вместе. Наша встреча – воистину Божий промысел. Когда я был совсем маленьким, отец Иона учил меня, что бог есть любовь. Тогда я не понимал его слов, а сейчас, мне кажется, понимаю. И это понимание пришло ко мне благодаря тебе. Я не боюсь, потому что со мной ты, и ты не бойся, потому что с тобой я, и какая бы нам не выпала судьба, мы встретим её вместе.

Ута не ответила. Она долго смотрела в лицо Вольфгера, а потом закрыла ладонями ему глаза.

Кожа девушки пахла лесными травами.

9 ноября 1524 г.

Сборы в дорогу заняли целую неделю. Закупить всё необходимое удалось быстро, а вот с баркой вышла задержка. Подходящей поблизости не оказалось, и агенты Фуггера сбились с ног, прочёсывая пристани на Эльбе вверх и вниз по течению реки. Наконец, нужную барку всё-таки нашли, её пригнали к торговой пристани Дрездена, подлатали, сделали каюту на корме для путешественников, отгородили место для лошадей и погрузили вещи. Пора было отплывать, ждали только гнома.

– Может, он вообще не придёт? – спросил Вольфгер у Карла, нетерпеливо постукивая хлыстом по голенищу сапога.