Жар твоих объятий (Отвергнутая) - Паркер Лаура - Страница 12

• Предыдущая
• 12/71
• Следующая

Эдуардо, словно очнувшись от сна, удивленно заморгал.

Филаделфия повернулась к нему и приняла его хмурый вид за ответ на свой вопрос.

— Я не собираюсь быть невнимательной, но если вы не доверяете мне свои драгоценности, то лучше прямо сейчас заберите их.

Она попыталась расстегнуть колье, но он перехватил ее руку.

— Я полностью доверяю вам, сеньорита, и полагаюсь на ваше благоразумие. Что бы вы сделали, чтобы защитить их?

— Сделала бы дубликат из стразов, — незамедлительно ответила она и постаралась как можно быстрее освободиться от его пальцев. Неужели на свете есть еще человек, от которого исходит такое тепло? Прикосновения ее отца не были такими же теплыми, а руки Гарри были всегда холодными.

— Я бы поступил точно так же.

Он полез в нагрудный карман и извлек из него точную копию колье. Оно зацепилось за какое-то письмо в кармане, и он вытащил его вместе с украшением. Конверт упал на пол.

Филаделфия нагнулась, чтобы поднять его, но Эдуардо опередил ее и выхватил конверт прямо у нее из-под руки. Она все же успела прочесть адрес — Новый Орлеан. Он распрямился с улыбкой на лице, которой на сей раз не было в его глазах, и поспешно засунул письмо обратно в карман. У нее по спине пробежал холодок — Эдуардо не хотел, чтобы она видела это письмо.

На одном из писем отца тоже значился адрес Нового Орлеана. Было ли это случайным совпадением или он затеял с ней более серьезную игру? Он нанял ее, чтобы помочь ему продать его драгоценности, а она, в свою очередь, намеревалась использовать его для своих собственных целей. И тем не менее ей не следует забывать, что он иностранец и ему нельзя доверять.

Заметив ее смятение, Эдуардо внимательно наблюдал за ней, демонстрируя второе колье.

— Это стразы. Я думаю, что лучше, если настоящее в целях безопасности останется у меня, пока не будет выставлено на продажу в Нью-Йорке.

Филаделфия сжалась.

— Понимаю. Какое из двух колье мы будем продавать, сеньор?

Вот она и попалась. Стало быть, в ее глазах он по-прежнему жулик, шарлатан.

— Вы все еще не доверяете мне? — спросил он.

— У меня на это мало причин, — ответила она. — У вас много знакомых в Новом Орлеане?

Улыбка Эдуардо стала напряженной. Филаделфия была умной и сообразительной. Он должен помнить об этом, так как не хочет, чтобы она начала копаться в его прошлом.

— Несколько. А у вас?

— И у меня тоже, — ответила она ему в тон.

— Как-нибудь мы поговорим о наших знакомых. Возможно, найдем и общих.

В его вежливом ответе Филаделфия уловила легкое раздражение. Она никого не знала в Новом Орлеане, по если он начнет выуживать из нее детали, то может сам попасться в ее сети.

— Какие отношения у вас сейчас с родственниками? — поинтересовался Эдуардо, отвлекая ее внимание от письма.

— Я написала родственникам по материнской линии, что собираюсь навестить кузенов моего отца в Нью-Йорке.

— У вас есть родственники в Нью-Йорке?

— Нет, но мамина родня об этом не знает.

— А ваш адвокат? Что вы сказали ему?

— То же самое. Я пообещала, что буду поддерживать с ним постоянную переписку.

— Значит, вы окончательно порвали с Филаделфией Хант?

— Да.

— А вы себя ощущаете мадемуазель Ронсар?

— Конечно же, нет. — Она посмотрела на билет в руке. — Вы встретите меня в Нью-Йорке?

— Нет, но не надо волноваться. Вас встретит человек, на которого можно положиться.

— Кто он такой? — встревоженно спросила она. — И как я его узнаю?

— Не тревожьтесь, мадемуазель Ронсар. Он сам узнает вас.

Филаделфия закрыла дорожную сумку и, вздохнув, повернулась к вагонному окну, чтобы увидеть свое отражение Прошла уже почти неделя, а она так и не привыкла к темноволосой молодой женщине, каковой была теперь. Она придвинулась поближе, чтобы получше рассмотреть себя, подозревая, что у нее одна бровь темнее другой Она пока еще не овладела искусством нанесения косметики. Стоило ей чуть больше нарумяниться — и она выглядела дешевкой. Слишком мало туши на светлые ресницы — и становилось ясно, что волосы у нее крашеные. Изучив лицо, она со вздохом выпрямилась.

— Волнуетесь, дорогая? — спросила пожилая матрона, сидевшая напротив.

— Да… oui (да (фр.).), — запоздало добавила Филаделфия по-французски.

Господи, какая же она француженка, если то и дело сбивается на английский?

— Впервые едете в Нью-Йорк? — Филаделфия улыбнулась и кивнула.

— Вам там понравится. Вас будут встречать родственники?

— Нет.

— Вот как? — Женщина с подозрением посмотрела на нее.

— Меня встречают, — поспешила добавить Филаделфия с французским акцентом, но на душе у нее стало тяжело. Эдуардо Таварес наказывал ей говорить людям, что почти весь прошлый год она провела в Индии, у своего кузена, где и овладела английским языком. Когда-нибудь она все-таки выдаст себя. Надо быть настоящей сумасшедшей, чтобы согласиться на подобные игры. На душе стало еще тяжелее. У нее нет к этому ни способностей, ни темперамента.

— Вы долго пробудете в стране?

Филаделфия подпрыгнула, словно женщина ткнула ее спицей, которыми она с такой ловкостью вязала.

— Что? В какой стране? — Филаделфия быстро собиралась с мыслями. Что она там говорила? — Mais non (Нет (фр).), только месяц. Затем я поплыву на пароходе в Сан-Франциско.

Седые брови женщины поползли вверх, в то время как спицы быстро вывязывали один ряд красной шерсти за другим.

— Вы едете из Франции кружным путем, — заметила она.

— Я еду не из Франции. Из Индии. — Филаделфия вспыхнула, услышав свой голос. Он звучал как-то жалобно.

— Из Индии? Ничего себе путешествие для молодой леди. — Женщина улыбнулась. — Я вас понимаю. Сама много путешествовала в молодые годы, так как мой отец был капитаном китобойного судна, а моя мать часто плавала с ним в качестве первого помощника. Мой старший брат Джеми перевозит каучук из Бразилии в Бостон. Вы бывали в Бразилии?

Филаделфия с тревогой посмотрела на женщину:

— В Бразилии?

Женщина, желая завязать разговор, продолжала:

— Если хотите знать, то я никогда не была там сама, но Джеми говорит, что это дикое, забытое Богом место. Джунгли, полные язычников, реки, в которых кишат хищные рыбы и змеи… Это вовсе не та страна, куда должен плавать христианин, и я всегда твержу Джеми об этом. Я даже вообразить себе не могу, как он мог якшаться с этими цветными тощими девчонками. С одной из них Том Фостер плавал целых десять лет. Говорят, что Том купил ее! Вы можете представить такое? Он купил себе жену!

— Звучит очень интересно, — осторожно произнесла Филаделфия. — Мы скоро приедем в Нью-Йорк?

— Не совсем в Нью-Йорк. Пенсильванская железная дорога заканчивается в Эксчейндж-Плейс в Нью-Джерси.

— Нью-Джерси? — удивилась Филаделфия. — И дальше поезд не идет?

— Вы можете добраться туда, переправившись на пароме в Манхэттен.

— О! — Филаделфия была в замешательстве. Эдуардо Таварес сказал, что ее будут встречать на железнодорожном вокзале в Нью-Йорке. Неужели он ничего не знал о пароме?

Женщина посмотрела на Филаделфию долгим внимательным взглядом и только сейчас поняла, что попутчица одета в черное.

— Вы в трауре, дитя? — Филаделфия кивнула. — Потеряли родителей? — Она снова кивнула. — Бедняжка. И вы проделали весь этот долгий путь, чтобы вас встретили незнакомые люди?

Филаделфия кивнула в очередной раз, поскольку напряженно думала о том, что ей делать.

— Не забивайте пустяками свою хорошенькую маленькую головку. Я довезу вас туда. — Отложив в сторону вязанье, она протянула Филаделфии руку. — Меня зовут Сара Крабб. Я из Нью-Бедфорд, Массачусетс.

— Я Фелис де Ронсар, из Парижа, — ответила Филаделфия, пожимая ей руку.

Через час Филаделфия была рада, что решила воспользоваться помощью миссис Крабб. Огромный терминал был заполнен паровозным дымом, паром, шумом толпы и многочисленными носильщиками. Ступив на платформу под железной сводчатой крышей вокзала, она почувствовала себя растерянной и испуганной.

• Предыдущая
• 12/71
• Следующая