Багровое веселье - Паркер Роберт Б. - Страница 15

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая

Белсон огляделся. Квартира утопала в антиквариате, кружеве, шелке, хрустале и бархате. На одной стене висел огромный багровый веер.

— Твоя работа? — спросил Белсон у меня.

— Ага, — улыбнулся я.

— Мы с Белсоном в отпуске, — сообщил Квирк.

Холодный весенний дождь назойливо колотил в окно.

— Ну что ж, погодка вполне подходящая, — заметил я.

— Комиссар настоял, — пояснил Квирк.

— В газетах писали, что ты «проявил некоторую сдержанность», — припомнил я.

— Да, а вчера вечером, когда выступал по радио в передаче Джимми Уинстона, вообще высказал свое мнение, — вздохнул Квирк.

— Мобилизовал общественное мнение, — буркнул Хоук.

— Что-то в этом роде. Короче, сегодня утром меня отправили в отпуск. В продолжительный. И Фрэнка заодно. Похоже, специально позаботились.

— Я работал на совесть, шеф, ты же знаешь, — сказал Белсон.

Квирк молча кивнул.

— Значит, они остановились на Уошборне, — заключил я.

— Да, — ответил Квирк.

— И приняли его признание, — добавил Хоук.

— Он сам упорно стоит на своем, — сказал Квирк.

— Ну, во всяком случае, одно убийство на нем все же висит, — проворчал Белсон.

— Это точно, — согласился я и рассказал им версию Сюзан.

— Да, только так он и может воспринимать то, что сделал, — кивнул Хоук. — Так что, скорее всего, не изменит своих показаний.

— Какими бы не были причины, — сказал Квирк, — я согласен, что его признание — не пустой треп.

— Значит, — решил я, — если Красная Роза не дурак, то сейчас он на некоторое время прекратит убийства и уйдет в сторону.

Квирк согласно кивнул.

— Если сможет, — вставил Хоук.

— Да, если сможет, — повторил Квирк. — Если он и в самом деле полицейский, он вполне может быть из моего отдела, может разговаривать со мной каждый день и выяснять, что мне известно.

— А если он не сможет остановиться, то очень скоро убьет еще нескольких женщин, — сказал я.

Мы замолчали. Белсон стряхнул пепел в ярко-красное блюдце, гармонирующее с ярко-красным веером на стене, вобравшим в себя краски ковра, узор которого соответствовал узору на раме висящего в холле зеркала — такой же овальной, как и арка, ведущая в ванную. Пепел не гармонировал ни с чем.

— Нужно выяснить, что за тип принес Сюзан эту красную розу, — сказал Квирк.

— Я уже думал над этим, — кивнул я.

— Есть какой-нибудь план? — спросил Квирк.

— Да. Нам нельзя ошибиться. Но единственное, что нам можно сделать, это проследить за кабинетом Сюзан и установить личность каждого пациента, кто хоть немного похож на того парня, за которым я гонялся.

— Сюзан, конечно, отказалась сотрудничать? — спросил Белсон.

— Конечно, — ответил я.

— Даже ради того, чтобы спасти свою собственную задницу?

— Жизнь, — поправил я.

— Да, конечно. Прости, — смутился Белсон.

— Отказалась.

— Не вижу смысла, — пожал плечами Белсон.

— Ты — нет, а Сюзан видит, — возразил Хоук.

Белсон посмотрел на Хоука, на секунду задержал взгляд, затем кивнул.

— Сколько это займет? — спросил Квирк.

— Где-то дней десять. Большинство пациентов приходит раз или два в неделю, — ответил я. — Во всяком случае, это лучшее, что я могу предложить.

Квирк кивнул.

— Но нужно действовать осторожно, — сказал я. — Представьте, какой-нибудь больной выходит от психотерапевта и замечает, что за ним следит полицейский...

— Знаю, — оборвал меня Квирк. — Нельзя их пугать.

— И если Сюзан подловит нас, тоже беды не оберешься, — вставил Хоук.

— И это знаю, — кивнул Квирк.

— Ладно, — вздохнул я, — посмотрим. Первый пациент приходит в девять, последний уходит в шесть. Если кто-то будет на машине, перепишем номер. Если придет пешком, проследим и узнаем адрес.

— Но один из нас должен постоянно находиться с Сюзан, — напомнил Квирк.

— Да.

— Отсюда можно наблюдать? — спросил Квирк и подошел к окну.

— Не очень хорошо видно. Нужно следить снаружи.

Хоук выглянул в окно. На улице было мрачно и сыро. Дождь не прекращался.

— Да, неплохое местечко для отпуска, — мрачно улыбнулся Хоук.

...Они решили, что это кто-то другой. Черномазый. Какой-то придурок, который угрохал собственную жену, подделал его почерк и заявил, что это он убил всех остальных. Удачный случай. Оставалось лишь остановиться, они бы замели черномазого, и он был бы в полной безопасности. Но мог ли он остановиться? Боже правый, да как же он мог остановиться! Какая бы это была потеря. Какая пустота в жизни. Как он мог лишить себя этого? Планировать, тихо подкрадываться к жертве, ловить ее, а потом незаметно исчезать — ведь все это и составляло его жизнь. Что он без этого? Чем еще можно заполнить эту пустоту? Мог ли он поговорить с ней об этом? Но если бы она узнала, то непременно рассказала бы кому-нибудь. Ему больше нельзя была встречаться с ней. Но он хотел, чтобы она знала.

— Входите, — пригласила она.

Он прошел через приемную.

По оконному стеклу за большим аквариумом с тропической рыбкой барабанил дождь. Рыбка без устали совершала фантастические пируэты. Вода там и вода здесь. Он вошел в кабинет и сел на свое обычное место. Вновь ощутил огромную потребность рассказать ей все. Но она проболтается. Обязательно проболтается своему дружку.

— Когда я был маленьким, — начал он, — я был очень близок с матерью.

Она кивнула.

— Я мог рассказать ей обо всем. «Это нормально, — говорила она, — я же твоя мама».

Она слегка шевельнула пальцем, предлагая ему продолжать.

— Я делился с ней абсолютно всем.

Сегодня на ней был коричневый костюм и белая блузка.

— Помню, когда я был ребенком, ну, классе в третьем, я наделал в штаны.

Она молча кивнула. Никакой реакции — ни отвращения, ни умиления.

— Маме позвонили из школы, и она пришла забрать меня. Она не ругалась, даже наоборот, сказала, что ничего страшного, с каждым может случиться. Мы пошли домой, и я попросил, чтобы она никому не рассказывала. Она пообещала... У нее как раз сидела какая-то подруга, и, когда я помылся и спустился вниз, эта подруга начала подшучивать надо мной по этому поводу.

— Значит, она рассказала, — заключила она.

Он кивнул.

— Я... — он замолчал и тяжело сглотнул. Он больше не мог говорить.

— И вы перестали верить ей, — подсказала она.

Он снова смог лишь кивнуть. Как будто у него вдруг пропал голос. Он свободно дышал, но не мог ничего сказать. Нависло гнетущее молчание. Позади нее по оконному стеклу барабанил дождь. Он набрал воздуха и выдохнул через рот.

Она ждала.

— Я никогда ничего ей не говорил, — наконец выдавил он из себя. Голос звучал как-то пронзительно, как будто отдельно от него.

— А если приходилось?

— Она выходила из себя. Она никогда не признавалась, что не права. Просто выходила из себя и страшно злилась на меня, когда я что-то говорил.

— А что происходило, когда она выходила из себя?

— Она переставала любить меня.

Она кивнула.

— Что же это за любовь? — спросил он все тем же чужим голосом. — Что это за любовь, когда она может любить меня и не любить, если ей не хочется?

Она слегка покачала головой. Снова наступила тишина, и лишь дождь все барабанил и барабанил по оконному стеклу.

• Предыдущая
• 15/34
• Следующая