Час печали - Паркер Т. Джефферсон - Страница 14
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
– Да, на будущей неделе.
– Это за тебя, дружище! – Гарри приподнял банку в честь Колеску и сделал глоток.
– Сегодня пятьсот четыре доллара, мистер Прэт. Работники из службы "Форд" обещали доставить модуль для "бронко" завтра утром.
– Спасибо, приятель.
Вернувшись в магазин, Морос увидел за окном Лидию с сигаретой в руках. Хотя помещение и так провоняло металлом, машинным маслом и растворителем, Прэт разрешал Лидии курить только на улице. Обычно она выносила наружу стальной дачный столик и два стула, обозначая свою территорию для курения. Под пепельницу Прэт приспособил цилиндр от поршня, но он давно переполнился, и теперь вся земля вокруг была усыпана окурками.
В поисках завтрака Колеску пошарил под кассой, но вспомнил, что оставил еду в рабочем отсеке. Проходя по короткому коридору, соединявшему лавку с мастерской, он услышал, как Гарри сказал что-то о сиськах. Затем раздался сдавленный злобный смешок.
Колеску сделал вид, что ничего не произошло, и взял свой завтрак с полки, над которой были наклеены фотографии сексапильных обнаженных женщин. Сегодня Морос положил ленч под изображение красивой брюнетки с обольстительной улыбкой. Сердце сильно стучало, и Колеску чувствовал его ритм под лентой на груди. Он кивнул мужчинам и вышел. За его спиной воцарилась тяжелая, неловкая тишина.
Он остановил машину у дома № 12 на улице Медоуларк и открыл гараж дистанционным ключом. Старый грузовичок пыхтел, медленно продвигаясь вперед. Минуту спустя Колеску оказался в прохладном помещении гаража за закрывающейся дверью.
Войдя в квартиру, Колеску включил лампу, дающую очень тусклый, слабый свет. В полумраке, за задернутыми шторами, он почувствовал себя спокойнее. Ему хотелось затенить сияние солнца и придать мягкость яркому дню.
Но лучи Калифорнии не желали оставлять человека наедине с его тайнами. Вспомнить хотя бы сегодняшнюю беседу с этими людьми. Как обстоят дела с твоим либидо... эрекция и последующая эякуляция... физическое возбуждение... изнасиловать ее бутылкой из-под коки!
Удивительно, как обращаются представители государственных организаций с простыми людьми! Унижают. Контролируют. Кастрируют. Они ничем не лучше румынской полиции, расстрелявшей его отца, только пользуются иными методами. У них в арсенале средства уничтожения пролонгированного действия. Обходятся без собак.
Проходя мимо книжного шкафа, Колеску бросил взгляд на многочисленные яйца – сокровища его матери. Большая часть их была раскрашена в пастельных тонах: светло-голубом, розовом и бледно-желтом. Оттенки казались Моросу неприятными и какими-то инфантильными. Худшими же из этих творений были яйца, украшенные кусочками кружев и всякими безделушками. В руках его матери роспись больше не была благородным народным искусством Румынии, а стала вульгарным и безвкусным выражением ее собственных внутренних проблем, в размышления над которыми Колеску не желал углубляться.
Он не стал зацикливаться на яйцах, зная, что ему в двадцать шесть лет есть о чем подумать в отличие от пожилой Хелен. Не в первый раз Колеску захотелось, чтобы мать жила чуть дальше от него. Колеску удручала мысль о возможном переезде матери к нему в дом.
Он отправился на кухню. Если полиция выдаст его и соседи начнут травлю, то Хелен обязательно заявится сюда защищать сына. Таков ее долг. Она будет бороться остервенело, как бульдог. Морос вздрогнул и остро ощутил приклеенный к груди скотч. Слава Богу, он все предусмотрел.
Морос сделал себе крепкую "Кровавую Мэри". Водка лежала в морозильнике, а остальные ингредиенты – в холодильнике. Он любил пить горячительные коктейли холодными.
Морос высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, положил соус табаско, добавил стебель сельдерея и взболтал готовую смесь. Напиток охлаждал и обжигал губы. Хорошо!
Поужинав и выпив еще два коктейля, Колеску позвонил Элу Хольцу на работу. Он знал, что жирный агент уже дома, но решил, что вежливее и удобнее оставить короткое сообщение на офисном автоответчике. Когда имеешь дело с законниками, старомодная формальность не помешает.
"Здравствуйте, мистер Хольц, вас беспокоит Матаморос Колеску. Я хотел бы поблагодарить вас за нашу вчерашнюю встречу. На следующей неделе я буду совсем свободен. Надеюсь, вы позволите мне вести привычный образ жизни и сохранить право на личную жизнь. Я останусь верен обещаниям, данным мною в прошлом, и буду жить так, как жил в последнее время. Отныне я никогда никому не причиню зла. Спасибо вам огромное. Очень хочу поговорить с вами. Всего доброго".
Повесив трубку, Колеску предался размышлениям о женщинах и своих сексуальных возможностях, и легкое возбуждение незамедлительно дало знать о себе. Однако секс в его сознании теперь был неразрывно связан с неприятными вещами. Мысли о сексе и о кастрации вечно находились рядом, как близнецы-братья, один из которых – красавчик, а другой – урод. Кастрация. От этого слова у Мороса кровь стыла в жилах. Не многие слова в английском языке обладают подобной силой воздействия.
Колеску провел собственное исследование на тему химической кастрации. Ему доставляло удовольствие чувствовать себя детективом, узнающим разные факты. "Депо-Провера" – торговое название ацетата медроксипрогестерона, фармацевтического варианта женского гормона прогестерона. Попав в организм мужчины, лекарство замедляло выработку мужских гормонов, при этом влияя на людей по-разному. У одних оно полностью подавляло половое влечение, у других – лишь уменьшало, у третьих – все оставалось по-прежнему или препарат оказывал самый незначительный эффект. Рецидивы наступали в 3 – 8% случаев в зависимости от статистики. Кроме того, от "Депо-Провера" росла грудь, выпадали волосы и наступал общий упадок сил.
Далеко не все из вышеупомянутых фактов были указаны в протокольном соглашении государственного департамента здравоохранения Калифорнии между лечебницей для душевнобольных преступников и заключенным-пациентом Матаморосом Колеску.
Три года назад его освободили, после чего вводили "Депо-Провера" каждую неделю. Моросу казалось странным спокойно сидеть и смотреть на смуглую медсестру, вставляющую иглу ему в руку, и болтать о спорте и погоде, пока та делает укол. Все это совершалось для того, чтобы избавить Мороса от непреодолимой и неистовой страсти, приносившей женщинам столько же боли, сколько ему удовольствия.
Колеску догадался, что люди, дающие ему лекарство, не знали наверняка, какой эффект оно окажет. Вот почему Морос и подписал бумагу, гарантирующую досрочное освобождение из Атаскадеро и более мягкие условия для дважды осужденного насильника. Привилегии подопытной крысы.
Однако самой важной причиной его химической кастрации стала нехватка мест в клиниках для душевнобольных. Морос отмотал свой срок и должен был "вернуться в общество". Ему предоставили право выбора: химическая или хирургическая кастрация. Химическая давала временный результат, хирургическая – вечный.
Вот забавно. А на что бы вы согласились, если бы вас заставили выбирать меньшее из двух зол?
В спальне Колеску снял рубашку. Он ненавидел серебристую ленту, натиравшую ему кожу и оставлявшую красные борозды. Ему внушало отвращение, что края моментально становились скользкими от пота и противная влага стекала по ребрам. Он не выносил этого запаха. Колеску пробовал носить корсет, но он придавал телу еще большую женоподобность.
Самым гнусным для Мороса было то, что через полгода применения "Депо-Провера" у него выросла грудь и кожа на лице стала мягче. Он ничего не мог поделать с кожей, но пытался спрятать "сиськи".
Трижды обмотать тело скотчем – и никто даже не заподозрит!
Однако без рубашки Колеску выглядел иначе. Он сорвал ленту, и кожа оттянулась вместе с ней, заметно покраснев. Скотч упал на пол, и его груди, такие же, как у девочки-подростка, оказались на виду. Существо, которое Морос привык называть собой, развивалось в каком-то неправильном направлении.
- Предыдущая
- 14/73
- Следующая
