Город моей любви - Янг Саманта - Страница 52
- Предыдущая
- 52/83
- Следующая
Помедлив минутку, чтобы мой голос прозвучал ровно, я сделала еще один вдох и спросила:
– Когда? В кого?
– Ты действительно хочешь это знать? – Его голос звучал резковато.
– Если ты хочешь мне рассказать, то я хочу знать.
– Ладно, – мягко ответил он, ласково проводя ладонью по моей руке. – Это было давным-давно. Я встретил ее десять лет назад, в мои восемнадцать. Ее звали Блэр, мы познакомились в университете.
«Блэр. И он любил ее».
Я тут же представила себе высокую темноволосую красотку с умными глазами и железной выдержкой, как у Джосс, и с некоторым трудом отмахнулась от этого образа.
– И что случилось?
– Мы пробыли вместе три с половиной года. Я думал, мы устроим помолвку, купим дом, поженимся, нарожаем детишек. Я думал, ей это нужно.
Он будто нож проворачивал в моем боку. Я застыла, стараясь задавить сильнейшую ревность и боль, вызванные его откровенностью.
– Однако Блэр предложили стажировку в университете во Франции, чтобы защищать диссертацию по французской литературе. Так что я разошелся с ней, прежде чем она успела уйти от меня. Я знал, она выберет Францию, а она знала, что я ни за что не уеду из Шотландии. Я не мог так запросто бросить родителей и Нейта с Пити. Она собиралась прервать наши отношения, так что я облегчил ей задачу.
В этом признании было столько всего, что у меня горло перехватило от волнения и тревоги. Я не сказала ни слова, просто переплела свои пальцы с его и стала ждать, когда утихнет боль.
Она не утихала.
Чуть позже мы вместе приняли душ, а потом Кэм ушел в бар. Я обнаружила, что плетусь домой в тумане глубочайшего уныния.
Я старалась вытащить себя из этого мрачного состояния, расточая Кэму веселые улыбки и легкие поцелуи. Я уговаривала себя: ведь он еще ни разу не дал мне повода усомниться, что увлечен мною, что, когда мы вместе, он чувствует то же, что и я.
Мне почти удалось себя убедить к тому моменту, как я вошла в квартиру, но, закрыв за собой входную дверь, оказалась лицом к лицу с мамой. Она покачивалась на босых ногах, ночная рубашка мешком висела на тощей фигуре. Ее несфокусированный взгляд и шаткие ноги сообщили мне, что сегодня она уже успела приложиться к бутылке. Теперь ей хотелось добавить и побеситься.
– Хдетбла?
Не в настроении с ней разговаривать, я коротко ответила:
– С Кэмом, – и прошла мимо нее, направляясь в свою комнату.
– Кда пшел?
Решив, что мама спрашивает, куда он пошел, я оглянулась через плечо:
– На работу.
– Бар, – презрительно фыркнула она. – Какой-то неудачник, а?
Поскольку я тоже работала в баре, я попыталась не относить это к себе.
– На самом деле он графический дизайнер, мама.
– Ффф, модный хлыщ, да? – Она издала вялый смешок и побрела на кухню. – А какого хрена он с тобой делает?
Я застыла на месте.
– Йму скшно станет с тбой, девчонка. Тьбе ума на него не хватит.
Развернувшись, я поспешила в ванную и заперлась там, ощущая, как привычные сомнения набрасываются на меня и пожирают мозг. Их голос был очень похож на мамин, когда она надиралась.
Но она права, разве нет?
Кэм был влюблен в девушку умную и интересную, она уехала в Европу, чтобы получить магистерскую степень по французской литературе.
Он был влюблен в полную мою противоположность.
Хуже того, у них все закончилось не потому, что он ее разлюбил.
Все закончилось из-за его долбаного комплекса брошенности в младенчестве.
Я уставилась в зеркало, ища хоть что-нибудь интересное, что-нибудь уникальное, что-нибудь, делающее меня личностью, с которой Кэму нужно быть.
И не смогла найти ровным счетом ничего.
Рыдания поднялись из моей груди, и я позволила слезам течь свободно.
Сегодня я влюбилась в Кэмерона Маккейба. Но как можно ожидать, что он тоже полюбит меня, если я сама не могу найти в себе ничего достойного любви?
Глава 19
– А вот и блинчики, – радостно возвестила Хелена Маккейб, протягивая руку за тарелкой мужа.
Я немедленно поставила свою чистую тарелку на тарелку Коула и схватила также тарелку Кэма, вежливо улыбнувшись:
– Я помогу.
Хелена и Андерсон Маккейб обращались со мной и Коулом исключительно дружелюбно и гостеприимно с момента нашего вчерашнего приезда к ним, но я все равно не могла отделаться от тревоги.
Я нервничала не только оттого, что они родители моего парня и мне хотелось им понравиться. Это были родители Кэма, которыми он восхищался, и я хотела, чтобы они сочли меня вполне достойной их сына.
Последняя неделя прошла странно. В первые дни меня еще мучили неуверенность и тревога по поводу истории Кэма о его любви к девушке с экзотическим именем Блэр, но поскольку все свободное время он проводил со мной и нежничал даже в баре, – казалось, он не может дольше пяти секунд не прикасаться ко мне, – на этом фоне мои сомнения стали блекнуть, пока не сделались почти незаметными.
Приближалась суббота, и мы с Коулом готовились к ночи в Лонгниддри, а я все больше волновалась по поводу предстоящего знакомства с родителями Кэма. Я призналась ему в своих сомнениях, и он решил, что это прелестно.
Он, по-видимому, был совершенно уверен, что я им понравлюсь.
Как и Малкольм.
Мы по-прежнему переписывались, и в среду он позвонил мне – впервые с нашего разрыва. Поначалу разговор не клеился, но напряжение между нами снизилось, когда он сказал, что кое с кем встречается. Эта «кое-кто» была старше меня, имела ребенка, и Малкольм чувствовал себя с ней немного не в своей тарелке. Я посоветовала ему избавить работающую мать от работы, и тогда он тут же ее завоюет. Он посоветовал мне быть самой собой, и тогда я завоюю родителей Кэма в мгновение ока. Я повесила трубку, гадая, о какой «мне самой» он говорил, поскольку сомневалась, что когда-либо показывала ему настоящую себя.
В субботу утром Кэм взял напрокат машину и повез нас за город, и не успела я оглянуться, как мы уже ехали по главной улице Лонгниддри мимо затейливых домиков с кирпичными стенами цвета песка и красными черепичными крышами, мимо местного паба, вполне обжитого на вид, но я была не в состоянии наслаждаться идиллической картинкой. Стоял прохладный весенний день, солнце сияло, и маленькая деревушка вся бурлила. А я? Я была занята жеванием собственной губы. Несмотря на все уверения Кэма и Малкольма, крошечные мини-версии меня устроили в моем животе акцию массового безумия. Я чувствовала, как они там носятся, пинаются и вопят.
На кольцевой развязке мы повернули налево, и Кэм указал на большие красные каменные ворота в поместье Госфорд, пересказывая то, что ему говорил об этой достопримечательности отец. Коул отвечал – значит он и вправду слушает. А сама я только и могла, что изо всех сил сдерживать тошноту.
Когда мы въехали на ухоженную территорию поселка и остановились перед средних размеров беленым домиком с красной крышей, я потеряла способность дышать. Кэм рассмеялся моей реакции, быстро и крепко поцеловал меня и повел нас в родительский дом.
Его родители оказались совершенно очаровательными людьми. Хелена, или Лена, как ей больше нравилось, была гостеприимной, доброй и остроумной, а Андерсон – Энди – спокойным и дружелюбным, он искренне заинтересовался мной и Коулом. Их собака Брин, энергичный четырнадцатимесячный кинг-чарльз-спаниель, немедленно воспылала любовью к Коулу – взаимно.
Мы сходили пообедать в местный паб, где болтали о работе – их, моей, Кэма – и о художественном и писательском таланте Коула. Как я поняла, Кэм что-то рассказал родителям о нашей маме, потому что они очень аккуратно обходили эту тему. К моему удивлению, меня совершенно не беспокоило то, что эти люди все знают. Кэм явно доверял своим родителям и многим с ними делился. Если он рассказывает им обо мне и моей жизни, то это можно считать лишь благоприятным знаком для наших отношений.
Вечером мы все вместе смотрели телик, и Коул заинтересовался любимой исторической программой Энди, а знания отца Кэма о всевозможных событиях истории совершенно его пленили. Братишке даже удался многозадачный режим: он одновременно слушал Энди и тиранил Брин, которая из шкуры вон лезла ради каждой минуты внимания. Я сидела на кухне с Кэмом и его мамой: она вытащила старые детские фотографии, и я немало над ними похихикала. Кэм в детстве оказался ужасно смешным. Это было так здорово.
- Предыдущая
- 52/83
- Следующая
