Никогда не говори «Никогда» (ЛП) - Муни Келли - Страница 31

• Предыдущая
• 31/40
• Следующая

Кладу ладони ей на лицо.

— Я люблю тебя, — шепчу ей на ухо.

Она улыбается:

— Я тебя тоже люблю.

Еще несколько минут нежно целую ее и понимаю, что для нее это очень важно. Я нервничаю, что испорчу ее первый раз. Она раздвигает мои губы и усиливает поцелуй. Я несколько месяцев фантазировал об этом моменте, чтобы увидеть ее почти голой, лежащей рядом со мной.

Мои нервы берут верх.

— Ты уверена?

У нее спокойный голос, когда она говорит:

— Я никогда не была так уверена.

Беру ее лицо в свои ладони, как в колыбель.

— Я не хочу сделать тебе больно.

Она шепчет:

— Ты и не сможешь. Я верю тебе.

Я бормочу:

— Это твой первый раз, так что мог бы.

Она придвинается ближе.

— Я не боюсь. Все хорошо.

Она наклоняется и расстегивает мои штаны. Я снимаю их.

Когда она сбрасывает лифчик, с другого конца комнаты доносится пронзительный звонок.

— У тебя звонит телефон, — говорю я.

Говоря об обломах.

— Пусть просто пересылает на голосовую почту, это, наверное, Гэбби.

Так что мы оба его игнорируем. И это не тяжело, особенно когда она кладет руку себе на талию.

Я наклоняюсь к карману пиджака, висящему над кроватью, и достаю один из десятка принесенных мною презервативов. Не знаю, как много нам бы понадобилось. Я разрываю упаковку, надеясь, что все делаю правильно.

Она лежит подо мной на спине, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в шею.

— Уверена насчет этого, да?

— Да, Камерон. Я в порядке. Я лучше, чем в порядке.

Когда мы начинаем, я ищу любые признаки боли, которую мог ей причинить, но не нахожу их. Только тихие стоны, исходящие из ее и моего ртов. Когда она прослеживает пальцами вниз по моей спине, моя эмоциональная сторона постигает все самое лучшее. И я начинаю задыхаться, когда исследую линии ее лица.

— Не думаю, что смогу когда-нибудь тебя отпустить, — шепчу я, все еще неровно дыша.

Она притягивает мои губы к своим, не позволяя мне больше говорить. Но я не против, особенно когда ее язык встречается с моим. И у меня учащается пульс, когда она говорит:

— Не хочу, чтобы ты меня отпускал.

Даже за миллион лет я бы ни разу не подумал, что в восемнадцать лет я мог бы найти девушку и хотеть, чтобы она лежала рядом со мной целую вечность.

***

В середине ночи нас будит звонок телефона, лежащего на прикроватной тумбочке. Нетвердо держась на ногах, отвечаю и слышу на другом конце:

— Полагаю, это Камерон? Это Ребекка Шилдс... Мне нужно поговорить с Кэт.

— Да, конечно, подождите минутку.

Кэт садится, подтягивая простыни, и смотрит мне в глаза.

— Кто это?

Пропускаю пальцы через волосы, думая о миллионе разных причин.

— Это тебя, — говорю я, протягивая ей телефон.

Она шепчет, кладя руку на верхнюю часть телефона:

— Кто это?

Я хмурюсь.

— Это подруга твоего папы.

Она не отвечает, просто держит телефон, покусывая ноготь, после чего прижимает его к уху.

— Привет.

Короткая пауза, после чего она снова говорит:

— О чем ты говоришь? Что с папой?

Смотрю на ее лицо, и у нее начинают течь слезы, но она не вытирает их.

Она говорит:

— Я уже еду, — и бросает телефон на кровать.

Ничего не говоря, она бежит в ванную. Я боюсь спросить, что случилось. Единственное, что я могу понять, — это что с ее отцом что-то случилось. И вся ночь, наша идеальная ночь, вылетает в трубу.

Она возвращается полностью одетой, как и я, к тому времени. И, все еще плача, говорит:

— Можешь отвезти меня домой? Папа... Не уверена, что случилось.

Я подхожу к ней и вытираю слезы, льющиеся из глаз.

— Что такое?

— Я пока не знаю. Я не вынесу, если еще кого-то потеряю, — всхлипывая, говорит она.

— Твой папа, да? — боясь ответа, я запинаюсь на каждом слоге.

— Она говорит, что я ему нужна, что-то случилось. Я чувствую.

— Кэт, все хорошо, — говорю я, хватая ее сумку, беру ее за руки и веду в коридор.

Кэт

Камерон заезжает на подъездную дорожку и поворачивается ко мне:

— Хочешь, чтобы я зашел с тобой?

Я не отвечаю, только качаю головой.

Он берет меня за руку и, целуя ее, говорит:

— Позвони мне, если тебе что-то понадобится... ладно?

Полностью онемевшая, я киваю.

Смотрю, как он отъезжает, и когда я иду в дом, у меня скручивает живот оттого, что могло случиться. Я хочу крикнуть и попросить его остаться, но он уже уехал.

Когда иду по подъездной дорожке, я вижу, как Ребекка открывает переднюю дверь моего дома, ее лицо освещает кольцо света.

— Кэт... мне так жаль, что я испортила твой выпускной вечер. Но у меня не было другого выхода, — говорит она.

Я тороплюсь внутрь и осматриваюсь на первом этаже, ища любые признаки отца. Но его нигде нет. Когда у меня в голове проносятся различные сценарии, то у меня начинают дрожать руки.

Я поворачиваюсь:

— Где папа?

Она указывает на лестницу:

— Он в твоей комнате. И был там всю ночь.

Я бросаю сумку, из которой выглядывает бледно-лиловое платье.

— В моей комнате? — спрашиваю я.

— Да, в твоей комнате, — говорит она, вытирая слезу, катящуюся по моему лицу.

Я ненавижу эту женщину, а она так по-матерински ко мне прикасается. Она последний человек, которого я хочу сейчас видеть. Почему она все еще здесь?

С каждым шагом мои колени все больше становятся похожи на желе. Чувствуя, что в любую минуту могу рухнуть, я подхожу ближе к своей комнате. Толкаю дверь и заглядываю внутрь. Единственное облегчение состоит в том, что я вижу отца, сидящего на краю моей кровати. Он явно расстроен, но, по крайней мере, он в порядке, в том смысле, что он здесь.

Я не двигаюсь.

— Папочка, что случилось?

Он поворачивается всем телом, у него красные и опухшие глаза, и похлопывает по кровати:

— Кэт, присядь. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Я так и делаю.

Сажусь возле него. У меня опущено лицо, а взгляд прикован к ковру, и я боюсь услышать то, что он собирается сказать.

Он берет меня за подбородок и поднимает его так, чтобы я смотрела на него.

— Это о твоей маме.

— Что с ней?

Он отпускает:

— Кэт, я не знаю, как тебе это сказать. Так что просто скажу, ладно?

Я киваю в знак согласия.

— Она ушла.

— Что ты имеешь в виду под «ушла»... куда ушла? — спрашиваю я нервно. Я знаю ответ прежде, чем он заканчивает, но мое сердце жаждет другого ответа.

— Сегодня ночью мне позвонил дядя Фрэнк. Кэт, твоя мама покончила жизнь самоубийством.

Самоубийство — единственное слово, которое я услышала. Не может быть. Она оставила нас, потому что была несчастна из-за болезни. Как, черт возьми, это произошло? Я едва слышу, что мне говорит отец:

— Мне так жаль. Я чувствую ответственность... Я должен был сделать все, что угодно, лишь бы она осталась с нами.

Я качаю головой.

— Что? Как это могло случиться? Это неправда, это не может быть правдой.

Он плачет, даже всхлипывает.

— Я несколько лет знал, что она была больна. Если бы я настоял на лечении, может, все было бы иначе, — говорит он, выворачивая руки.

— Папочка, пожалуйста, это не твоя вина. Перестань себя винить, — говорю я, хватая его за запястье.

— Она была так больна... сильнее, чем я даже мог представить. Когда она уехала, чтобы ей помогли, я думал, что ей станет лучше.

— Но это не так. Это ее вина... она нас оставила, помнишь? А теперь она мертва. Я даже не знаю, что сказать, чувствовать или делать.

Он встает и притягивает меня к себе.

— Знаю. Даже за миллион лет, я никогда не думал, что она сделает с собой такое. Ты в порядке?

Я не отвечаю. Отталкиваю его и плюхаюсь обратно на кровать. Качаю головой, пытаясь перед ним не потеряться полностью. Ответ на его вопрос «нет, не в порядке», но я не говорю этого вслух.

— Кэт, я на два дня поеду на похороны. Тебе решать, ехать тебе или нет. Все поймут, если ты не сможешь.

• Предыдущая
• 31/40
• Следующая