Седьмая принцесса (сборник) - Фарджон Элеонор (Элинор) - Страница 33

• Предыдущая
• 33/98
• Следующая

— Но мы ведь разрежем? — забеспокоился Нолличек. — Правда, Нянюшка? Разрежем?

— Ну конечно, разрежем. Куда он денется?

— И мне дадут кусочек? Да Нянюшка? Дадут?

— Если будешь паинькой.

— А я подносил сахар для глазури, — похвастался Эйб.

— А я ходил за миндальными пастилками, — похвалился Сид.

— А я притащил изюминки, — стал бахвалиться Дейв.

А я приволок засахаренные вишни, — Хэл задрал нос выше головы.

— Может, ты ещё и торт испёк?? — фыркнула Кухарка. Торт был её детищем, её шедевром, и сейчас наступил самый торжественный момент в её кухарочьей жизни. Взобравшись на стул, она водрузила вазу с серебряно-атласными розами на поднятые руки херувимов.

— Вот! — сказала Кухарка и, отдуваясь, слезла на пол.

— Аж слюнки потекли, — сказала Мамаша Кодлинг. Она вперевалку пересекла комнату и подошла к Долл. — Поторопись, девонька. Быстрей начнём, быстрей закончим. И вернёмся торт есть.

— Зря вы, маманя, слова тратите, — вступил в разговор Нолличек. — Долл с нами не идёт.

— Что-о? — воскликнула поражённая Мамаша Кодлинг.

— Долл говорит, что не пойдёт на крестины.

— Не пойдёт?! — ахнули все. — Мать не пойдёт на крестины собственного ребёнка?

— В жизни такого не слыхивала. — Нянька поджала губы.

— Ну, — король несколько смешался. — Она сама сказала, что не пойдёт

— Почему? — спросила Нянька.

— Почему? — спросила Мамаша Кодлинг.

— Почему? — хором спросили все.

— И подарок она ребёнку не приготовила, — добавил. Нолличек.

— Мать ничего не дарит своему ребёнку? — ахнули все.

— Почему? — спросила Нянька.

— Почему? — спросила Мамаша Кодлинг.

— Почему? — с упрёком спросили все и уставились на Долл…

А она, заливаясь слезами, спрыгнула с подоконника и крикнула:

— Почему? Вам интересно — почему? Хорошо, я объясню! Я сейчас всё объясню! Я не дарю ребёнку подарок и не иду на крестины, потому что… — Ей не хватило дыхания, и она судорожно глотнула воздух.

— Потому что?.. — повторили все.

— Потому что никаких крестин не будет, — прошептала бедняжка Долл.

— Эта девица с ума спятила, — заявила Нянька.

— Точно! Помещалась! — подхватили все.

— Нет, я знаю, что говорю, — твёрдо сказала Долл. — Крестин не будет.

Мамаша Кодлинг погрозила ей пальцем.

— Что это ты вздумала, девонька? Взгляни-ка, вон твоя дочка, в новеньких праздничных одёжках — из льна, что ты вчера спряла.

— Я не спряла ни единой нитки.

— Что? — Король с придворными не поверили своим ушам…

— Ты же прекрасно знаешь, что я не умею прясть, — сказала Долл матери и, повернувшись к Нолличеку, выпалила: — Пора и тебе знать, что я не лучшая, а худшая пряха в Норфолке.

— Но… но… но… — Нолличек совсем растерялся. — А как же двенадцать мотков пряжи за полчаса? Ты ведь столько спряла, когда мы познакомились? Правда, Нянюшка? Она же спряла? Маманя, вы же сами так сказали? И вы ещё оторопели от её проворства, помните? Помнишь, Нянюшка? — Ошеломлённый Нолличек, пометавшись между Мамашей Кодлинг и Нянькой, повернулся к Долл. — Ты ведь целую дюжину спряла, помнишь?

— Дюжину. Только не спряла, а съела. И не мотков, а беляшей, — потупившись, прошептала Долл.

— Двенадцать беляшей? — не поверил Нолличек. — За один присест?

Долл стыдливо, не поднимая глаз, кивнула.

— И у тебя не заболел живот?

Долл снова кивнула и закрыла лицо руками.

— Моя удивительная, моя чудесная девочка! — восхищённо воскликнул Нолличек и бросился её обнимать. Сам он однажды, тайком от Кухарки, съел дюжину пончиков, и в животе у него после этого так урчало, что Няньке пришлось дать ему лакричного порошку. А тут девчонка съедает дюжину беляшей! И не какая-нибудь чужая девчонка, а его собственная жена! Он обнял её так крепко, что чуть вовсе не задушил в приступе нежной любви. Долл едва слышно пробормотала:

— Ох, Ноллик, если б я только знала! Если б я знала, что ты полюбишь меня не только за лён, но и за белятши. Я не стала бы говорить, что я пряха, честное слово!

Тут её перебила Нянюшка:

— Но кто-то же спрял этот лён?

— Да! Вот именно! Кто спрял этот лён? — Все ждали ответа.

— Его спрял маленький, чёрный… бес, вот кто, — сказала Долл.

— Маленький чёрный бес? — Глаза у Нолличека чуть на затылок не вылезли от удивления.

— Да, и в прошлом году, и в этом, — подтвердила Долл. — А сегодня он придёт, чтобы я с ним расплатилась.

— Пускай приходит, — сказал Нолличек, вытаскивая кошелёк. — Мы заплатим.

— Деньги можешь убрать, они ему не нужны, — сказала Долл. — Он потребовал от меня совсем другого.

— Жемчуга и бриллиантов? — предположила Мамаша Кодлинг.

— Золотое блюдо? — предположил Дворецкий.

— Игрушечную железную дорогу? — предположил Нолличек. — С вокзалами семафорами, кассами и…

Но Долл его перебила.

— Меня, — сказала она печально. — Меня и ребёнка.

— Тебя и нашего сына? — Нолличек так и обмер.

— Королеву! И принцессу! — Все вокруг так и обмерли.

— Ну уж нет! — возмущённо сказал король. — Тебя он ни за что не получит.

— Получит, — сказала Долл, — Я сама пообещала. Иначе он не стал бы прясть лён.

— Ты дала ему слово чести? — спросил Нолличек…

Долл кивнула и снова потупилась.

— Как же ты могла?..

— Я боялась… — сказала Долл, не поднимая глаз.

— Чего? Доллечка, чего ты боялась?

— Что ты разгневаешься.

— Что я разгне… Ой-ёй-ёй! Какой я, должно быть, ужасный человек! — ахнул Нолличек и повесил голову от стыда.

— Тут уж ничего не поделаешь, — мягко сказала Долл. — Ведь у тебя двойная натура.

— Как это «ничего не поделаешь»?! Очень даже поделаешь! — возмущённо закричал Нолличек. — Отныне у меня будет только одна натура! И вставать я всегда буду с правильной ноги! И никогда, никогда, никогда не заставлю тебя больше прясть! Никогда!

Долл вздохнула..

— Это было бы очень хорошо…

— Было бы? Доллечка, почему ты так говоришь?

— Потому что слишком поздно! — Долл в отчаянье заломила руки и снова расплакалась, — Я же дала честное слово.

— Когда придёт этот бес? — воинственно спросил Нолличек.

— В любую минуту.

— Так что ж мы время теряем? — завопил Нолличек и, схватив блинный колокольчик, забегал из угла в угол и затренькал на весь дворец. — Все под ружьё! — кричал он. — Флот на воду! Гвардию сюда! Полицию сюда! Пожарных сюда! Тащите ружья, вилы, пики и перочинные ножи! Ставни на запор! Двери на засов! Заложить дымоходы! Заклеить замочные скважины! Замазать все щели! Чтоб этот бес сюда ни хвостом, ни копытом не пролез.

— Хи-хи-хи! Хи-хи-хи

Все замерли — недозаперев двери, недозаклеив замочные скважины, не дозамазав щели. Однако ставни были уже плотно закрыты, и в детской царила кромешная тьма. Откуда же доносится это мерзкое хихиканье, от которого стынет в жилах кровьи останавливается сердце?

— Хи-хи-хи!

Ваза, которую Кухарка недавно водрузила на верхушку праздничного торта, вдруг заалела, точно внутри неё разгорелось пламя, а потом — словно уголёк из печи — оттуда выпрыгнул препротивный чернющий бесёнок. Противней ни король, ни придворные в жизни не видали. Положив ногу на ногу, бесёнок уселся на веточку из слоновой кости, а потом, бешено вращая хвостиком, спрыгнул на пол.

— Вот и я! Вот и я!

— Кто ты такой? — требовательно спросил Нолличек и раздвинул занавески, чтобы получше рассмотреть непрошеного гостя. — Кто ты такой?

— Чур, я не подсказчик!

— Так чего ж тут подсказывать? Скажи своё имя, раз пришёл!!

— В том-то вся и беда, — всхлипнула Долл. — Имя у него есть, и назови я его сейчас — никакая беда нам бы уже не грозила. Я должна угадать это имя с трёх раз, и тогда бес будет надо мной не властен.

— С трёх раз? — Нолличек просиял. — Это же чепуха! С трёх раз что угодно угадать можно… Его зовут…

• Предыдущая
• 33/98
• Следующая