42-я параллель - Пассос Джон Дос - Страница 16
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
- Гляди, вон те как будто подводящие... Ручаюсь, что они из этаких, сами клюнут, - шепнул Айк на ухо Маку и двинул его локтем в бок, когда они проходили мимо двух прогуливавшихся по другой стороне палубы девиц в весенних соломенных шляпках.
- Эх, была не была - попробуем.
- Не надо; уж больно они надутые.
- Ничего. Пойдем сначала выпьем.
Они выпили по кружке пива у стойки и вернулись на палубу. Девицы скрылись. Мак с Айком разочарованно стали бродить по палубе, потом на корме они увидели девиц, прислонившихся к перилам. Была облачная лунная ночь. В переливчатом серебристом мареве море и темные, поросшие колючим кустарником островки чередовались резкими пятнами света и тени.
У обеих девушек были завитые волосы и темные круги под глазами. Маку показалось, что обе они очень немолоды, но, так как Айк уже взял их на абордаж, думать об этом было поздно.
Девушку, с которой он заговорил, звали Глэдис. Ему больше приглянулась другая, Оливия, но Айк подошел к ней первый. Они стояли на палубе, дурачась и хохоча, пока девушки не заявили, что озябли; тогда они спустились в кают-компанию и уселись на диван, и Айк купил коробку конфет.
- Мы сегодня за обедом ели лук, - сказала Оливия. - Надеюсь, вы ничего не имеете против лука. Глэдис, я говорила тебе, что не надо есть лука хотя бы до парохода.
- Поцелуйте меня, тогда я вам скажу, имею ли я что-нибудь против, сказал Айк.
- Нельзя себе позволять таких вольностей, во всяком случае на пароходе, - огрызнулась Оливия, и две недобрых черточки обозначились у нее по обеим сторонам рта.
- Нам приходится быть очень осторожными, особенно на пароходе, пояснила Глэдис. - Теперь так косо глядят на девушек без провожатых. А разве это преступление?
- Несомненно. - Айк пододвинулся ближе.
- Бросьте дурить... Давайте гудок и отчаливайте... Кому я говорю? Оливия встала и перешла на другую скамейку.
Айк последовал за ней.
- В былое время на этих пароходах были гостиные, а теперь не то, - тихо сказала Глэдис, обращаясь с Маком, как с близким знакомым. - Вы что, служили на консервных фабриках?
- Нет, мы оба все лето проработали на Канадско-Тихоокеанской.
- Должно быть, зарабатывали уйму денег.
Мак заметил, что, говоря с ним, она все время искоса поглядывала на подругу.
- Ну, не так уж много... но я все же скопил почти сотнягу.
- А теперь вы куда, в Сиэтл?
- Да, я хочу там работать по линотипному делу.
- А мы как раз там и живем. У нас с Оливией там квартира... Пойдем на палубу, тут слишком жарко.
Когда они проходили мимо Айка и Оливии, Глэдис нагнулась и что-то шепнула той на ухо, потом с томной улыбкой обернулась к Маку. На палубе никого не было. Она позволила ему обнять себя за талию.
Пальцы его ощутили косточки корсета. Он стиснул ее.
- Вы делаете мне больно, - пискнула она забавным, тоненьким голоском. Он засмеялся. Отнимая руку, он почувствовал округлость ее груди.
На ходу нога его касалась ее ноги. В первый раз в жизни он шел под руку с женщиной.
Вскоре она сказала, что пора спать.
- А мне нельзя с вами?
Она покачала головой.
- Только не на пароходе. Увидимся завтра, может быть, вы с вашим товарищем зайдете проведать нас... Мы покажем вам город.
- Отлично, - сказал Мак.
Он ходил кругом по палубе, и сердце у него крепко колотилось. Он чувствовал биение судовых машин, видел стреловидный след на воде, разрезаемой носом парохода, и остро ощущал быстроту движения. На корме он встретил Айка.
- Моя заявила, что идет спать.
- И моя тоже.
- Ну как, добился чего-нибудь, Мак?
- Обещала повидаться завтра. У них квартира в Сиэтле.
- Свою-то я все-таки поцеловал. Чертовски горячая. Я так и думал, что она меня слопает.
- Завтра дело, наверное, сладится.
- Ну а теперь пора на боковую.
Наутро было солнечно: набережная Сиэтла искрилась, пахла лесными складами и оглушила их, когда они сошли с парохода, трескотней экипажей и окриками возниц. Они пошли в общежитие ХСМЛ. Они больше не поденщики и не бродяги. Они найдут чистую работу, устроятся и станут посещать вечернюю школу.
Весь день они осматривали город и вечером встретили Оливию и Глэдис у индейского тотема на Пайонир-сквер. Все произошло очень быстро.
Они пошли в ресторан и обильно поужинали с вином, потом пошли в сад, где играл оркестр, и пили виски. Когда они отправились к девушкам на квартиру, то захватили с собой бутылку виски. Мак едва не выронил ее на лестнице, и девушки шикали на них: "Ради бога, не поднимайте такого шума, а то нагрянут фараоны", и в помещении пахло мускусом и пудрой, и по всем стульям раскидано было женское белье, и девицы первым долгом вытянули у каждого по пятнадцати долларов. Мак со своей был в ванной, она мазала ему нос губной помадой, и они хохотали, пока он не дал волю рукам, и она в сердцах наградила его пощечиной. А потом они все сидели за столом и снова пили, и Айк нарядился в шелковые дамские панталоны и корсет и босиком отплясывал танец Саломеи. Мак сидел на полу и хохотал: все это было так забавно, но когда он попробовал подняться с пола, то упал ничком и вдруг очутился в ванной, и его рвало над раковиной, и Глэдис бранила его на чем свет стоит. Она помогала ему одеться, но он никак не мог найти своего галстука, и все говорили, что он слишком пьян, и вытолкали его, и он побрел по улице, распевая: "Дай гудок, капитан, и отчаливай... и отчаливай", и спросил полисмена, где общежитие ХСМЛ, а тот затолкал его в камеру и запер.
Когда он проснулся, голова у него была словно треснувший жернов. На рубашке - следы рвоты, брюки разорваны. Он вывернул все карманы, бумажника не было. Немного погодя полисмен отпер камеру и велел выметаться, и он вышел на ослепительное солнце, ножом резавшее ему глаза.
Когда он пришел в общежитие, швейцар искоса оглядел его, но никто ему ничего не сказал. Поднявшись к себе в комнату, он упал на кровать. Айк еще не возвращался. Мак дремал, чувствуя сквозь сон, как раскалывается у него голова. Когда он проснулся, Айк сидел у него в ногах. Глаза у него сверкали, щеки были красны. Он был еще пьян.
- Скажи, Мак, они тебя тоже обчистили? У меня пропал бумажник. Я было вернулся, но не мог отыскать квартиры. Ну и задал бы я этим чертовым куклам... А! Чтоб их... Я еще пьян, что твой куб самогонный. Знаешь, этот тип за конторкой говорит, чтобы мы отсюда выкатывались. Не потерпит, говорит, пьяниц в общежитии ХСМЛ.
- Да, но мы ведь заплатили за неделю.
- Часть, говорит, вернет... А, черт, Мак... Влопались мы, но я все-таки рад... Знаешь, после того как они тебя вытолкали, и мне перепало от твоей красотки. Ну, я их обеих ублаготворил.
- А мне чертовски скверно.
- Я сам боюсь лечь - того и гляди, вывернет. Давай выйдем, на воздухе будет лучше.
Было три часа пополудни. Они зашли в китайский ресторанчик на набережной и выпили кофе. В кармане у них было два доллара, полученных под залог чемоданов. Шелковых рубах оценщик не взял, потому что они были вымазаны. На улице шел проливной дождь.
- Да, дернуло же нас так напиться. Порядочные мы с тобой дурни, Лик.
- Зато позабавились... Ну и вид же у тебя был - вся рожа в губной помаде.
- Нет, что ни говори, скверно... Я хочу учиться и работать по-настоящему - ты знаешь, о чем я говорю, - не для того, чтобы стать стервецом эксплуататором, но ради социализма и революции; не так, чтобы работать и напиваться, работать и напиваться, как те чертовы образины на постройке.
- Другой раз будем умнее, станем оставлять деньги где-нибудь в сохранном месте... ох, вот и меня начинает выворачивать.
- Да. Загорись сейчас эта проклятая лачуга, ни за что не пошевельнусь.
Они сидели у китайца сколько можно было, а потом побрели под дождем искать тридцатицентовую ночлежку, где и провели ночь, и клопы их кусали отчаянно.
Утром они отправились искать работы: Мак - по типографиям, Айк - по пароходствам. Ничего не найдя за день, они вечером встретились и, так как ночь была теплая, переночевали в парке.
- Предыдущая
- 16/89
- Следующая
