Наследники исчезнувших империй - Михеев Михаил Александрович - Страница 28

Однако, несмотря на весь свой архаизм, хотя машина и была старой, менее опасной это ее не делало. Броню такого агрегата из ручного оружия не пробить, а лучемет, нелепо торчащий из маленькой, смешной на вид башенки, оставался вполне боеспособным — доказано развороченной спасательной капсулой. И уйти от такого, случись что, будет затруднительно — гравитационная подушка обеспечивала бронетранспортеру вполне приличную проходимость, не позволяя двигаться разве что над океаном — запаса хода для трансокеанских перелетов было катастрофически недостаточно, а опустившись на воду, «Феникс» тонул не хуже камня. Скорость, которую способна развивать такая машина, Игорь не знал, точнее, не помнил, но это и не важно — все равно на своих двоих от нее не убежишь. Все эти соображения он и выдал Адалии, не переставая наблюдать за лагерем — люди по нему время от времени перемещались, но кто они, было пока не ясно.

Ждать пришлось не так и долго. Примерно через полчаса из расположенной в центре палатки, выполнявшей, очевидно, роль штаба, выбрались четверо и, оживленно жестикулируя, зашагали к костру, на котором, похоже, как раз доходили шашлыки. Говорили они, судя по всему, достаточно громко, но слышно все равно не было. Тем не менее, одного взгляда на них Игорю было достаточно, чтобы идентифицировать тех, с кем его свела судьба. Надо сказать, открытие его не обрадовало.

— …смотри, — указывал он Адалии на эту группу. — Вот с этими, случись что, будь крайне внимательна и никогда им не доверяй.

— Почему?

— Потому что редкие сволочи и не менее редкие придурки.

— А ты откуда их знаешь?

— Профессия такая. Они вроде как и я — стоят по другую сторону закона. Только от них серьезные люди открещиваются.

— А что так?

— Ты и вправду хочешь знать?

— Хочу.

Ну что же, любопытство сгубило кошку. Адалия, подобно многим женщинам, тоже была любопытна — вон как глазенки-то горят. Игорь усмехнулся:

— У тебя мужчины были?

— В смысле?

— В самом что ни на есть прямом и близком. Чтобы, значит, мне знать, что тебе можно говорить, а о чем лучше промолчать.

— Были, — тут же кивнула девушка, но, судя по тому, как она покраснела и смутилась, Игорь сделал вывод — врет. Ну, ее проблемы.

— Тогда слушай. Вон тот, впереди — Сергей Варсонофчук. Был в столице таксистом…

— Это тот, который высокий?

— Именно. Таксист, владелец небольшого фотоателье — говорят, фотографом был талантливым. Один момент пытался пролезть в политику — была лет десять назад, еще до войны, такая мода, все, кому не лень, туда поперли. Не срослось — то ли мозгов не хватило, то ли денег, но поучать всех с тех пор любит страшно. А перед самой войной угодил под следствие — его подозревали в трех убийствах. Ну, это полиция наша подозревала, а мы не полиция, мы знаем точно — и впрямь, убил. Причем не троих, а намного больше.

— Кого?

— Молодых женщин. Он у нас, видишь ли, импотент, причем это не лечится — подхватил какую-то экзотическую дрянь в молодости. Ну и переклинивало его с тех пор иногда, снимал шлюх, а когда наступал конфуз, душил их капроновыми чулками. Еще, насколько я знаю, пару раз грабил и убивал пассажиров, но это уже совсем другие мотивы, банальная жадность, на ней и погорел. Если честно, повезло ему — пришли ваши, и архивы сгорели раньше, чем его дело было передано в суд. С тех пор, говорят, он продолжал время от времени заниматься своей гнусностью, но делал это куда осторожнее, благодаря чему, в общем-то, и на свободе остался. Впрочем, как и все маньяки, довольно примитивен, а вот тот, который позади него — это уже поинтереснее. Лысый такой, рожа как у жабы. Винокурван, кажется, Роман, но точнее не скажу — не помню. Кличка Ромео. Бывший ученый, а ныне человек с дырявой ложкой.

— Что это значит?

— В местах заключения традиция есть — педерастов… ну, тех, кого вся камера в задний проход имеет, кормят отдельно. И ложки выдают с дырками. Вот и его там пользовали вовсю, пока не выпустили. Срок у него кончился буквально за неделю до вашего прихода, и больше он не попадался.

— Это его за что так?

— А любил маленьких девочек в лифтах, одна его опознала. А на зоне таких не любят, иногда до смерти. Ну ладно, выжил и выжил, иногда и таким везет. Женщина с лошадиным лицом рядом с ним — госпожа Окотий. Это она, хе-хе, любит, чтобы ее госпожой называли, хотя чего уж там господского — ума не приложу. Разве что предки господам койки грели, поскольку, как я знаю, происхождения она вполне сиволапого. Тем не менее, получила кое-какое образование. Когда-то была известным, по меркам нашей планеты, филологом и лингвистом, ныне — просто старая дура. Лесбиянка — насколько мне известно, ты в ее вкусе, — и, понаблюдав, как Адалия густо краснеет, продолжил: — Была известна в среде столичной богемы. Ну, ничего удивительного — там всякой дряни хватает. Пришла империя — и она разом оказалась не у дел. Во-первых, потому, что в империи на подобное смотрят косо, а во-вторых, лингвистов у империи и своих хватает, зачем ей чужие? Так что кормить ее никто не стал, она довольно быстро впала в нищету и угодила на панель. Четвертый, который тоже лысый, а еще толстый и коротконогий — Микля Гарцаньянц. Микля — это прозвище у него такое, имени не знаю. Тоже из богемы, то ли поэт, то ли критик, и то, и другое, говорят, выходило у него так себе. Алкоголик и дурак — тем и опасен. Легко впадает в истерию и начинает размахивать всем, что попало под руку. По слухам, шизофреник, причем буйный, хотя утверждать не возьмусь — я ему не доктор. Про его половые увлечения тоже не знаю, но подозреваю, раз уж попал в такую компанию, то соответствующие. В общем, сволочной народ, на контакт с такими я бы под страхом смертной казни не пошел.

— А это кто?

— Где?

— А вон там, вслед за ними из палатки вылез.

— О, это тоже кадр, — ухмыльнулся Игорь, переводя бинокль на свеженарисовавшегося персонажа. — Чижеучкас, кличка Чижик-Пыжик. Имени не помню, да и неважно это. Знаменитый в прошлом бисексуальный маньяк — а ведь, глядя на такого задохлика, и не скажешь. Блин, штаны подтягивает — они там что, стратегические планы вырабатывали или свальным грехом занимались?

Адалия сдавленно хихикнула. Потом задумалась на миг и спросила:

— Так что же, тут нормальных людей нет?

— Очень возможно, что и нет, — серьезно ответил Игорь. — Дерьмо к дерьму тянется, вот и собралась тут банда столичных извращенцев, а шестерки, как правило, достойны паханов. Подозреваю, этой ночью у Магистра, кем бы он ни был, задница работала совсем не по прямому назначению. Хотя и понятно, почему они сбились в одну вонючую кучу и бросились в лес.

— Почему?

— Придут ваши — их повесят по закону, придут наши — расстреляют просто так, безо всякого закона. Война не тот период, когда с подобным шлаком поступают толерантно. Скорее уж, наоборот — можно под шумок хлопнуть эту пакость, и никто концов не найдет. Бывали прецеденты… Ладно, шутки в сторону. Как, будем его вытаскивать, или пускай живет?

— Думаю, стоит, — после короткой паузы ответила девушка. — Зря мы сюда тащились, что ли?

Оба они совершенно синхронно, по-звериному ухмыльнулись, посмотрели друг на друга, полюбовались оскалом и так же синхронно рассмеялись.

— Ну, в таком случае, план будет простой. Их там всего-то человек двадцать. Стало быть, заходим, быстро всех убиваем, забираем трофей и уходим.

— Не чересчур ли просто?

— А к чему усложнять? Жизнь — она намного проще, чем кажется.

— Думаешь, справимся?

— А вот это уже вопрос. Я бы, честно говоря, мог попробовать — чему-то же меня учили, и не все забылось. Тем более, они не ждут нападения — любая техника будет по дороге громыхать, а о нашем доме они, похоже, не знают. Но меня смущает лучемет на вышке — он хоть и старый, но, если имеет тепловое наведение, срежет меня до того, как я смогу вывести его из строя.

— А как это можно сделать?

— Ну, к примеру, разбить пулей блок управления или заклинить поворотный механизм. Вариантов масса, но мой карабин — не снайперская винтовка, издали не поработаешь, а бежать за ней домой как-то не хочется. Поэтому есть другой вариант.