Лепестки на ветру - Патни Мэри Джо - Страница 15
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая
— Смею предположить, что у твоего визита несколько другая цель, чем обычно бывает у женщины, ждущей мужчину в его спальне?
Не стоило ему говорить этого. Бросив в сторону герцога острый, как стальной клинок, взгляд, она холодно ответила:
— Ты догадлив. Нам надо кое-что обсудить, так нам удастся решить свои проблемы быстро и не привлекая к посредничеству посторонних.
— Прекрасно. Выпьешь со мной бренди? — предложил Рейф и, дождавшись ее согласного кивка, налил себе и ей. — Что же ты хотела обсудить?
Мегги с отсутствующим видом держала бокал с бренди.
— Главных подозреваемых трое. Эти люди имеют достаточный вес в обществе и по своему статусу находятся вне подозрений официальных инстанций, но у каждого из них есть и мотив, и возможности воплощения задуманного.
— Восхищен твоим мастерством, — сказал Рейф, глотнув бренди. — Так кто же они?
— Один из них пруссак — полковник Карл фон Ференбах, двое других — французы: граф де Варенн и генерал Мишель Росси.
— Какие у них мотивы?
— Граф Варенн — ультрароялист, ближайший сподвижник брата короля Луи, графа де Артуа. Уверена, ты знаешь, что де Артуа — фанатичный реакционер. Он и его сообщники в эмиграции мечтают стереть всякие следы революционных настроений во Франции и вернуть старый порядок.
Мегги продемонстрировала свою неприязнь к де Артуа чисто французским жестом.
— Конечно же, он хочет невозможного. Нельзя повернуть время вспять, но, увы, они не желают понимать такой очевидной истины. Последние двадцать лет Варенн только и делал, что пытался протолкнуть свою безнадежно устаревшую монархическую идею. Кое-что из его прежних заслуг побудило включить его в мой список.
— Понимаю, — протянул Рейф.
В живом свете свечи лицо Мегги было поистине фантастически прекрасным. Выбившиеся из-под шапочки пряди обрамляли лицо золотистым сиянием, смягчая блеклость наряда. Рейфу стоило немалых усилий сосредоточиться на том, что она говорила.
— Если заговорщики — ультрароялисты, то кто, по твоему мнению, должен стать жертвой?
— Может быть, мое предположение покажется тебе слишком смелым, но я думаю, что жертвой заговора должен стать король Луи, так как в этом случае трон займет его брат, граф де Артуа.
Рейф только тихо присвистнул. Такое предположение мало было назвать смелым, но ситуация в стране непредсказуема, поэтому могло случиться что угодно.
— А что ты скажешь о другом французе?
— Росси — бонапартист. Сын булочника, он прошел долгий и тернистый путь к вершинам власти. Это смелый и мужественный человек, целиком преданный идеям Наполеона и революции. Он состоит в штабе Талейрана[9], помогает в решении вопросов, связанных с судьбой французской армии.
— И кто же его наиболее предпочтительная мишень?
— С его позиций, смерть любого из первых лиц союзников была бы на руку Наполеону, — пожала плечами Мегги. — Тогда противостояние обострится. Случись что-нибудь с любым из тех, кто ратует за умеренную политику, и радикалы не замедлили бы втоптать их в грязь.
— Ив Европе снова развяжется война, — нахмурился Рейф. — Лучшая мишень — это Веллингтон. И не только из-за его огромной славы, но и из-за того, что всем известно, как он пренебрегает личной безопасностью, считая трусами тех, кто слишком дорожит собственной жизнью.
— Даже такая героическая жизнь может окончиться вполне бесславно, — сухо заметила Мегги. — Если его убьют, англичане потребуют французской крови и заявят об этом во всеуслышание, так, как сейчас это делает Пруссия.
— Кстати, о пруссаках. Что ты скажешь о полковнике фон Ференбахе?
Мегги, допив бренди, встала, чтобы налить еще. Рейф с удовольствием смотрел на ее красивые ноги в узких панталонах. Жаль, что в те, прежние времена она всегда одевалась как леди. Много же он упустил! Не замечая его пристального взгляда, Мегги снова села в кресло и продолжила рассказ.
— Фон Ференбах — типичный пруссак, а это значит, он ненавидит французов всеми фибрами души. Фон Ференбах служил личным адъютантом у маршала Блюхера и присутствует здесь в качестве военного советника в составе делегации Пруссии.
— Что же, все пруссаки так ненавидят французов?
— Британцам легче сохранять определенную снисходительность. Из всех союзников мы пострадали меньше всех. Достаточно вспомнить, что сделал Наполеон с Пруссией, Россией и Австрией, и станет понятным выставляемый ими Франции счет. Французы посеяли ветер, и сейчас пришло их время пожинать бурю.
Памятуя о том, что и у нее самой есть повод для личной ненависти к французам, Рейф спросил:
— А ты как считаешь, Франция должна быть наказана?
Мегги подняла на него ставшие стальными глаза.
— Будь Наполеон у меня на прицеле, я бы спустила курок, не задумываясь. Но ведь кто-то должен остановить этот поток ненависти. В противном случае в нем утонут и правые, и виноватые. Кэстлри и Веллингтон правы: сровняв с землей национальную гордость французов и обескровив Францию, можно возродить к жизни другого монстра. Если что-то случится с одним из них… — Мегги зябко поежилась.
Уловив ее мысль, Рейф спросил:
— Так значит, поскольку между Францией и жаждущей мщения Европой стоят только Кэстлри, Веллингтон да еще царь Александр, заговор фон Ференбаха может быть направлен на одного из них троих или даже на всех троих сразу?
— Думаю, что они более заинтересованы в том, чтобы убрать Талейрана и Фуше[10], — ответила Мегги. — Эти французы с равным успехом служили и революционерам и роялистам, а теперь возглавляют французскую делегацию, ведущую переговоры сразу с четырьмя коалиционными государствами. Честный пруссак мог возненавидеть их хотя бы за то, что они перевертыши.
— Перейдем ближе к делу. Теперь, когда ты ввела меня в курс политических интриг, как мы будем действовать?
Мегги почувствовала неприятную пустоту в желудке. То, что в разговоре с Робертом казалось вполне разумным, сейчас представлялось идиотским бредом.
— Разведка будет вестись скрытыми методами, но для того чтобы подтвердить сведения, нужно поближе узнать подозреваемых. Я умею читать в душах людей, так что, по всей видимости, я смогла бы догадаться, кто из них наш, если бы сумела пообщаться.
Мегги незаметно промокнула пот, внезапно выступивший на ладони.
— Какой бы безвкусной ни показалась тебе идея, я предлагаю притвориться, будто между нами роман. Мы смогли бы вдвоем посещать балы и прочие светские рауты, на которых присутствует дипломатический корпус. Именно там и происходят все закулисные переговоры. Тебя будут приглашать повсюду, и ты мог бы брать меня с собой в качестве своей любовницы. Брови Рейфа удивленно поползли вверх.
— В этом есть резон, но уверена ли ты, что сможешь переносить мое общество в таких лошадиных дозах?
— Я смогу вынести что угодно, — едко заметила Мегги, — если речь идет о деле, каким бы пошлым ни находила это занятие.
Даже когда он громко рассмеялся, настроение у Мегги не улучшилось.
— Вот это да! Ну что же, я получил наглядное подтверждение своей точки зрения. Так ты считаешь, что сможешь удержаться от того, чтобы не вонзиться коготками мне в физиономию?
— На людях, — сказала она, вставая, — я буду вести себя в точности так, как должна вести себя потерявшая разум влюбленная бабенка.
— А наедине? — спросил он, сверкая огоньками серых глаз.
Здесь-то и подстерегала ее опасность. Сколько раз Мегги клялась себе не доводить дело до столь открытого разговора! Она старалась свести общение с Рейфом только к обсуждению деловых вопросов. Но прошлое давало о себе знать. Невозможно больше притворяться, словно между ними ничего или почти ничего не было. Они с Рейфом слишком хорошо друг друга знали.
Мегги захотелось убежать, поскольку она чувствовала, как он опасен. И дело не в, его могучем сложении. Рейф не из тех, кто возьмет женщину силой, нет, опасной, чертовски опасной была эта ленивая, чарующая улыбка, вот такая, как сейчас…
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая