Неповторимая весна - Патни Мэри Джо - Страница 35

• Предыдущая
• 35/69
• Следующая

Честный. Ответственный. С чувством юмора. Тебе мог достаться и хуже. – Лютер улыбнулся. – В конце концов, ты не становишься моложе. Пора тебе снова выходить замуж. С Донованом ты по крайней мере знаешь его слабые места. Слишком похоже на правду.

– В мире полным-полно разведенных людей. Почему у вас всех сложилось такое мнение обо мне и Доноване?

– Потому что мы любим тебя, детка. Но я не буду настаивать, не то ты упрешься изо всех сил, в точности как твой папочка.

– Я уже уперлась.

– Тогда молчу. – Лютер прикрыл зевок рукой. – Пора спать. По восточному времени уже далеко за полночь.

Кейт была рада, что он ушел. Добрые советы ей уже порядком надоели.

Уход Лютера заставил Джима тоже попрощаться. Кейт и Донован остались наедине. Он поднял глаза от документов, разложенных на столе для совещаний, и увидел, что она складывает тарелки на сервировочный столик, оставленный официантом.

Если бы она не начала убирать, то он бы сам занялся этим. Оба были весьма аккуратны. В этом вопросе, как и во многих других, они всегда прекрасно уживались.

Послышался легкий звон стекла – это Кейт собрала пустые бокалы и выкатила тележку из номера. Возвращаясь в комнату, она сказала:

– Я посмотрела на стаканы и поняла, что ты не пил ничего, кроме безалкогольных напитков. Потом до меня дошло: с тех пор как я вернулась в Мэриленд, ты не прикоснулся к алкоголю, даже когда мы ели лазанью. Ты что, выздоравливающий алкоголик?

Господи! Он уложил документы в дипломат и защелкнул крышку.

– Нет. Но мог бы им стать. Поэтому я прекратил пить.

Она опустилась в кресло.

– Интересная мысль. Не хочешь уточнить?

Он с неохотой проговорил:

– После того как ты уехала, я понял, что каждый раз, когда я совершал что-то ужасное, я перед этим что-то пил. Может, только пиво или бокал вина, но что-нибудь всегда было.

– Я не помню, чтобы ты когда-нибудь напивался. Ты пил столько же, сколько все остальные. Может, ты перевозбуждался немного на вечеринке или после игры в софтбол со своими дружками, но голова у тебя всегда оставалась ясной.

– То, что я не шатался, не мычал и не надевал на голову абажур, не означает, что на меня это никак не действовало. – Донован подчеркнуто аккуратно положил дипломат на столик. – Одна важная вещь, которую я усвоил на занятиях, то, что для некоторых людей даже небольшое количество алкоголя – повод, чтобы наброситься на того, кто их раздражает. Кажется, я тоже из таких… В большинстве случаев моя реакция на алкоголь была нормальной, но если я сердился или ревновал, то пары банок пива было достаточно, чтобы потерять контроль над собой.

– Может, иногда выпивка плохо на тебя действовала. Но это ведь не то же самое, что быть потенциальным алкоголиком?

– Не для всех.

Кейт, прищурившись, серьезно вглядывалась в лицо бывшего мужа.

– Ты не такой, как все?

– Черт побери, Кейт! – Он вскочил со стула и принялся вышагивать по комнате. – Я не желаю об этом говорить!

Она поморщилась.

– И этот человек только вчера утверждал, что я слишком долго отказывалась говорить!

– Взлетел на воздух от собственной петарды. – Донован остановился у окна, вглядываясь в ночь в пустыне. – Ты знаешь, что эта фраза принадлежит гренадеру, который подорвался на своей же бомбе?

– Знаю. Все, что связано со взрывами, всегда меня интересовало. Не пытайся переменить тему, Патрик. О чем ты хочешь умолчать?

Он сжал кулаки.

– Мне пришлось серьезно относиться к выпивке, потому что… потому что мой отец был буйным алкоголиком, а это часто передается по наследству.

Последовало долгое молчание, потом срывающимся голосом она повторила:

– Буйным алкоголиком. Как странно! Ты никогда об этом не говорил.

– Я не мог, Кейт. Просто… не мог.

– Ты сказал, что твои родители погибли в автокатастрофе. Отец до этого выпил?

– Уровень алкоголя в его крови вдвое превышал норму. Они с матерью погибли мгновенно. – Донован ухватился за подоконник с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Моя младшая сестра жила еще почти неделю. Мэри Бет была совсем маленькой. Всего одиннадцать лет. Это была самая долгая неделя в моей жизни.

– Прости. Я не знала.

– Откуда ты могла знать? – Его голос звучал хрипло. – Я физически не мог говорить о катастрофе и попросил родственников не расстраивать тебя печальными подробностями.

– Я пару раз спрашивала тетю Конни о твоей семье, но она просто качала головой, вздыхала и повторяла, как это все тяжело, – сказала Кейт. – Я-то считала, что она имеет в виду трагический случай…

– Не уверен, что Конни знала о пьянстве отца. Это была тайна семьи Донованов, – горько проговорил он. – О таком я тоже слышал на занятиях. Семьи алкоголиков часто заключают негласное соглашение скрывать от посторонних все, что творится в доме. Даже сейчас мне трудно, чертовски трудно говорить о том, что мой отец пил.

– Похоже на меня и мое нежелание признаваться в том, что я – избитая жена.

Он почувствовал огромное облегчение от того, что Кейт его понимает.

– Это глубокая, безрассудная уверенность в том, что раскрытие семейных тайн причинит тебе вред.

– Твой отец буянил, когда напивался? Осознавая, что пришло время, давно пришло, чтобы раскрыть всю правду, он посмотрел Кейт прямо в глаза.

– Трезвый, мой отец обладал особым ирландским обаянием, но, пьяный, становился злобным ублюдком. Однажды он сломал мне ключицу, другой раз – пару ребер. – Донован закатал рукав, обнажив тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Кажется, я говорил тебе, что порезался, когда нес стекло?

Кейт молча кивнула.

– Врал. Это случилось, когда папаша вытолкнул меня в окно. Была перерезана артерия. Кровь хлестала ужасно. Хорошо, что я был бойскаутом и знал правила оказания первой помощи.

– Сколько тебе было лет, когда это случилось?

– Двенадцать. Хуже всего то, что трезвым отец был прекрасным парнем. Он тренировал нашу школьную футбольную команду, брал нас с Мэри Бет на рыбалку – в общем, был настоящим хорошим отцом. Но чем старше я становился, тем реже он оставался трезвым. К концу…

– Да? – ободряюще проговорила Кейт.

– Мама испекла пирог на мое шестнадцатилетие. Отец не явился к ужину, и мы все знали, что это означает – опять пьет со своими дружками. Подождав, мы уселись за стол и стали есть, стараясь делать вид, будто нам весело, и ожидая, когда «упадет топор». Он явился домой пьяным и взбесился, увидев, что мы начали праздновать без него. Схватил мать, чтобы ударить. Я разозлился. К тому времени я уже был с него ростом и в гораздо лучшей физической форме, так что я прижал отца к стене и сказал: если он еще хоть пальцем прикоснется к маме, или Мэри Бет, или ко мне, то я его просто убью.

Это было сказано всерьез. Доживи Донован до ста лет, ему никогда не забыть ни кислого запаха виски в дыхании отца, ни смены эмоций в синих глазах, так похожих на глаза сына. Шок. Ярость. А потом страх.

Когда Доновану было шестнадцать, он испытал победное чувство при виде этого страха. Сейчас глаза отца преследовали его в кошмарных снах.

– Угроза помогла?

– Ненадолго.

Мальчик так гордился собой, считал себя героем. Может, он им и был. Лишь много лет спустя он понял, что тогда он стал грубияном, насильником наподобие отца. Донован перешагнул черту.

– Они погибли всего через пару месяцев.

И он никогда не переставал сомневаться, не сыграло ли свою роль его противодействие в последней смертельной поездке отца – ведь баланс силы в их семье изменился.

– Почему твоя мать не ушла, забрав тебя и твою сестру с собой?

– Там, где я вырос, люди сходились навсегда. Женщина должна была мириться с небольшими пороками мужа, пока он обеспечивал семью. Мой отец работал сталеваром, так что, по местным стандартам, был хорошим мужем. И, говоря по правде, мама любила его. Или по крайней мере любила человека, которым он когда-то был.

Донован напряженно барабанил пальцами по подоконнику. Он старался не вспоминать о семье слишком часто, особенно о Мэри Бет. Чувства к матери были более сложными. Он любил ее, и она делала для своих детей все, что могла, но не защищала их.

• Предыдущая
• 35/69
• Следующая