Шелк и тайны - Патни Мэри Джо - Страница 70

• Предыдущая
• 70/95
• Следующая

Джулиет надеялась, что все так и будет. Нагнув голову, она сказала:

— Отлично! А вы знаете, когда вы повезете свои товары?

Посоветовавшись, Казимы предложили несколько возможных дат. Потом они обсудили другие аспекты побега, и Джулиет поднялась, чтобы уйти.

Сощурив глаза, Хуссейн заметил:

— Твой персидский гораздо улучшился с тех пор, как ты прошел через Каракумы, Джелал. Ты и правда тарги?

Она поколебалась немного, пытаясь подобрать подходящее объяснение.

— Нет, милорд, это только маскировка. Я тоже ференги. Давным-давно я… присягнул на верность Кхилбурну. И не могу допустить, чтобы он один отправился в столь рискованную поездку.

— Понятно, — кивнул Хуссейн. — Кхилбурну повезло со слугой, но, значит, этот человек сам вдохновляет людей быть ему верными. Пусть Бог защитит вас обоих в вашем возвращении домой!

Джулиет повторила пожелания бухарцев, потом поклонилась и ушла.

«Как же трудно ждать!» Росса раздражала бездеятельность. Он ничего не мог предпринять, кроме того, что вел себя неприметно, не вызывая подозрений. Джулиет было проще, ибо никто даже не пытался удерживать ее в доме наиба. Заручившись поддержкой Казимов, она воспользовалась преимуществом своих просторных одежд, чтобы приносить под ними разные предметы, которые могли бы понадобиться им в дороге, а заодно и выведывала украдкой, что им еще пригодится. Помимо золота, оружия и шапки бозкаши, которую подарил Дил Асса, Росс хотел забрать только свои дневники, в которых записывал впечатления о Туркестане и его обитателях. Однако дневники умалчивали о более интересной теме — его личной жизни.

Два момента делали домашний арест Росса вполне сносным. Самое главное — это ночи, проведенные с Джулиет: они были наполнены страстью и ни с чем не сравнимым удовольствием. Он и мечтать не смел о чем-то подобном. Из-за их общих интересов и чувства товарищества страсть разгорелась еще сильнее, и, несмотря на то что им постоянно угрожала смерть, Росс никогда в жизни не был так счастлив. Видимо, сама угроза смерти делала каждый миг их существования бесконечно ценным. Ему казалось, что вся его жизнь была словно спрессована в эту горсточку упоительных часов.

Однако их оазис радости окружали невидимые барьеры, много выше, чем глинобитные стены жилища наиба. Они старались не касаться прошлого, совсем не говорили о будущем, и ни один из них так ничего и не сказал о любви.

Другим развлечением Россу служили его друзья, которые по-прежнему навещали его в доме наиба. Он был бесконечно благодарен им за это, ибо в городе, наводненном шпионами, от людей требовалось немалое мужество, чтобы прийти к человеку, который навлек на себя недовольство эмира. В приемной постоянно толклись два-три охранника. В их обязанности входило препятствовать речам на других языках, и поэтому все разговоры велись на понятном охранникам персидском.

Росс обнаружил, что его способность понимать узбекский язык давала ему прекрасные возможности подслушивать любопытные разговоры. Охранники затевали между собой что-то вроде пари, будет ли лорд Кхилбурн казнен сразу или его сначала препроводят в Черный колодец, и если свершится последнее, то сколько времени он там проведет.

Никто из них не ставил на то, что ференги покинет Бухару в добром здравии.

Прошло три дня с тех пор, как Джулиет встречалась с Казимами. Как обычно, ее не было дома. Росс провел полдня, играя в шахматы с купцом-армянином, уравновешенный нрав которого скрывал инстинкт убийцы, проявлявшийся в «королевской игре». Первый визит армянин нанес, дабы оказать почтение брату-христианину, и поскольку и Россу, и купцу доставляло удовольствие общение друг с другом, армянин с тех пор стал чаще приходить к Россу. Карлайл как раз прощался с ним, когда к нему пришли еще трое довольно влиятельных людей в местной еврейской общине. Среди них оказался Эфраим бен Абрахам, с которым Росс познакомился еще в первый свой приезд в Бухару. Тогда Эфраим попросил Росса взять письмо в Англию и передать его Моисею Монтефиори, финансисту и филантропу, слава о котором донеслась и до Туркестана. Монтефиори отправил ответ бухарцам, и восемь лет спустя они продолжали время от времени переписываться.

Когда Росс приехал в Бухару во второй раз, Эфраим бен Абрахам пригласил его к себе домой. Поблагодарив Росса за помощь, Эфраим принялся выспрашивать последние новости о британском филантропе, и Росс рассказал, что королева Виктория пожаловала Монтефиори рыцарское достоинство, несмотря на возражения некоторых министров. Молодая королева объявила, что британец есть британец, вне зависимости от того, какую религию он исповедует. Это убеждение королевы вызвало великое одобрение бухарцев.

Еще с большим интересом была выслушана история о том, как недавно посвященный в рыцари сэр Моисей, надев официальные одежды шерифа Лондонскогo и Миддлсекского, лично отнес кошерного цыпленка в Гилд-холл, чтобы пообедать с остальными сановниками, не нарушая при этом законов приема пищи своей веры. Слушатели разразились хохотом, и с тех пор Росса несколько раз просили рассказать эту историю в других домах. И вот теперь, когда он сидел под домашним арестом, друзья приходили к нему сами.

После обычных пространных приветствий и традиционных чашек ароматизированного розовой водой чая Эфраим бен Абрахам сказал:

— Почтенный лорд Кхилбурн, окажите нам честь, спойте вместе с нами еврейскую песню, ведь голос ваш так звучен и сладок.

Росс озадаченно посмотрел на Эфраима. Просьба показалась ему странной. Будучи еще ребенком, Карлайл упросил местного викария научить его ивриту. Это был единственный язык Среднего Востока, который можно было выучить в дебрях Норфолка. Возможно, знание иврита и расположило к нему бухарских евреев, но он никогда не пел для них. Впрочем, когда-то Росс участвовал в школьном хоре, ему нравилось петь, и он исполнил один из своих любимых псалмов.

Будучи старшим офицером наиба, явир Шахид Махмуд стоял выше раболепных заданий, вроде того, чтобы нести охранную службу, однако он каждый день заходил к Россу на пару часов, дабы осчастливить ференги своим свирепым взглядом. Вот и сейчас он разговаривал с подчиненными в другом конце приемной. Услышав первые строки псалма, он оторвался от беседы и поднял руку, чтобы остановить Росса.

— Что ты говоришь? — подозрительно спросил он.

Росс покорно перевел, начав со слов: «Мы сели у реки Вавилон и зарыдали, ибо вспомнили Сион». Когда он добрался до слов «Как мы можем петь песнь Господа в чужой земле?» — Шахид утратил всякий интерес. Он хмыкнул и вернулся к своему разговору.

Росс снова запел. Когда он допел почти до середины, горло у него сдавило, ибо ощущение изгнания, которое передавала древняя песнь, задело глубинные струны его души: «Наверное, мне надо было выбрать другой псалом».

Когда он закончил, наступила глубокая почтительная тишина. И потом Эфраим сказал:

— Премного благодарны вам, почтенный Кхилбурн. А теперь я научу вас петь гимн евреев Туркестана. Я спою одну строчку, а потом мои друзья споют припев. Он очень простой, и вы легко выучите его.

Прозвучали первые несколько фраз, и Росс смог присоединиться к остальным. Как и говорил Эфраим, песня была простая: молитва о радости. Узбекские охранники скучающе поглядели на поющих и перестали обращать на них внимание.

Когда гимн допели до конца, Эфраим лучезарно улыбнулся Россу:

— Отлично! А теперь мы споем следующую песню, посложнее. Если вы не поймете слов, попросите меня, и я вам их переведу. — Он почему-то принял суровый вид. — Вы меня поняли?

Росс заинтригованно кивнул. Эфраим заунывно запел на иврите:

— «Я только что узнал, что не один, а два европейца были осуждены и посажены в Черный колодец, хотя они не совершали никакого преступления».

Два друга в унисон подхватили:

— «Могуществен и велик наш Господь».

— «Один из них твой брат, — пел Эфраим, — а другой — офицер из великой России».

Росс замер на месте и уставился на гостей. Он был настолько поражен, что не подпел следующий припев. Глядя прямо в глаза Россу, Эфраим продолжил:

• Предыдущая
• 70/95
• Следующая