Шелк и тайны - Патни Мэри Джо - Страница 91

• Предыдущая
• 91/95
• Следующая

— Более того, счастье — это весьма хрупкая вещь, его легко потерять, но не так-то просто обрести вновь. Не бросайся им только потому, что двенадцать лет назад ты сделала какую-то глупость. — Он положил руку ей на плечо. — Когда ты в письме сообщила мне, что выходишь замуж, я подумал, что ты не в своем уме — слишком рано, — вспоминая, произнес он. — Потом, на свадьбе, я познакомился с Россом и решил, что это он не в своем уме, раз решился жениться на такой дикой кошке, как моя маленькая сестренка.

Джулиет обиженно попыталась вырваться, однако брат только крепче сжал ее руку.

— Окажи некоторое уважение главе семьи, лисичка! — шутливо приказал он. — Ведь вы уникально подходите друг другу. Так было, когда вы только поженились, а сейчас стало еще большей истиной. Не позволяйте такому драгоценному чувству исчезнуть. Черт побери, вы даже не пытаетесь спасти его!

Джулиет больше не могла сдерживаться и заплакала. Глубокие, болезненные рыдания сотрясали все ее тело. Брат обнял ее свободной рукой, горячо, подбадривающе. Несмотря на свою худобу, он был цепкий и сильный, как стальной канат.

Иан поддерживал Джулиет, пока рыдания ее не стихли. Потом пробормотал:

— Когда-то, в детстве, я думал, что ты самый храбрый человек на свете, и всегда изо всех сил старался не отставать от тебя. Воспользуйся же сейчас своей отвагой. Пусть страх не помешает тебе рассказать Россу правду. Возможно, он удивит тебя.

Джулиет издала некий звук, сродни смеху и икоте одновременно.

— Ты думал, что я храбрая? Когда я шла за тобой в твоих вылазках, я всегда ужасно боялась, но не осмеливалась признаться в этом: меня пугало, что ты будешь презирать меня и не разрешишь больше ходить с тобой.

— Правда? Тогда это просто чудо, что мы не погибли, пытаясь доказать друг другу, какие мы оба смелые. — Он смахнул слезинку с щеки Джулиет. — Иди и не трусь, Джулиет! Бояться — себе дороже, трусость наносит еще более тяжкие раны.

Она закрыла глаза и положила голову Иану на плечо, надеясь проникнуться его неистовой силой.

«Рассказать Россу, что случилось… Для этого потребуется едва ли не все мое мужество, хотя Бог знает: признание будет мучительно трудным.

И все же надо сказать. Из-за того что тема настолько болезненна, я никогда не могла собраться с духом, пока Иан не указал на мой эгоизм. Я не хочу, чтобы Росс ненавидел меня, и все же ненависть — это единственное чувство, которое заставит его прервать наш брак.

Он говорил, что я должна рассказать ему правду, и в действительности правда освободит его от меня. Мне, впрочем, это не поможет — я сижу в клетке, которую сковала собственноручно, однако ради Росса надо найти в себе силы и открыть ему, что тогда случилось на Мальте. Это не только позволит ему забыть меня, но и усмирит его

боль, и он больше не будет так тосковать о счастье, которое мы упустили.

Это странный дар любви, но в то же время самый огромный дар, который я сейчас в силах сделать. Мне предстоит сложнейший экзамен на мужество».

Открыв глаза, Джулиет прерывисто сказала:

— Ладно, Иан. Ты снова пристыдил меня за то, что я притворяюсь. Я сделаю то, что должна была сделать много лет назад.

— Вот и хорошо, девочка. Я всегда верил в тебя.

— Я снова обвела тебя вокруг пальца, — слабо улыбнувшись, произнесла она. И потом в порыве нежности воскликнула:

— Я так рада, что ты жив, Иан!

— Я тоже. — Он обнял ее за плечи. — За время этого драматического бегства из Бухары я так толком и не сказал тебе спасибо. Но поверь, я неимоверно благодарен за то, что вы с Россом сделали… И мать тоже. Мне повезло с родственниками.

Больше сказать было нечего, но их молчание согревала близость. А Джулиет так боялась! И несмотря на ужасную ночь, она была очень рада своему единению с братом.

Понимая, что ее решимости хватит ненадолго, Джулиет направилась в спальню. Надо было не только причесаться и брызнуть холодной воды на лицо, но и запастись носовыми платками. Для нее сейчас это отнюдь не маловажно. Потом она взяла масляную лампу и темными коридорами пошла в комнату Росса.

Дверь была не заперта, и Джулиет, повесив лампу на крючок, приблизилась к его кровати и посмотрела на мужа. Он спал, но даже во сне тревога не отпускала его.

Когда она коснулась его плеча, глаза Росса мгновенно раскрылись, он замер. Они долго смотрели друг на друга, и наконец Росс выговорил:

— Я искренне надеюсь, что это не случайная попытка совратить меня или склонить к временному согласию.

«Росс не намерен облегчить мне жизнь», — подумала Джулиет.

— Ничего подобного. Я пришла сюда потому… Ты действительно прав: я должна сказать тебе правду, какой бы мучительной она ни была. — Голос ее дрогнул. — Но только потом не говори, что я тебя не предупреждала.

— А что тогда будет? — Он рывком сел на постели. Скомканная простыня обвивала его обнаженный торс. Медово-желтый свет лампы обрисовывал все настолько отчетливо, что у Джулиет замирало дыхание. Она не могла отвести глаз от его широких плеч, крепких мускулов, золотистых волос, выбившихся из-под узкой повязки на голове. Однако красота его не казалась сверхъестественной из-за страшных лилово-черных синяков, которые он получил при падении.

Пересилив себя, Джулиет сказала:

— Все зависит от тебя. — Она принялась раздраженно расхаживать по комнате, держась в тени. — Лучше я расскажу как можно быстрее, пока мужество не оставило меня.

— Давай, смелее! — Росс почти прошептал, словно боялся, что, заговори он громко, Джулиет сразу же убежит.

Нервно сжимая кулаки, Джулиет заговорила:

— В Англии я жить смогу — это правда. Иногда я боюсь, что ты полностью завладеешь мною, что я как личность исчезну бесследно — и не потому, что ты что-то предпримешь, но из-за моей собственной слабости. Когда я росла, мне постоянно приходилось сражаться с моим отцом за свою независимость, за право оставаться самой собой. Мне это удалось, но я была совершенно не подготовлена к браку. Я так сильно любила тебя, что если бы ты попросил мою душу, я отдала бы ее тебе, не раздумывая. Впрочем, думаю, со временем я бы окрепла настолько, что смогла бы быть твоей женой, оставаясь при этом самой собой.

Потом случилось нечто такое, отчего страх мой стал всепоглощающим, и я почувствовала, что мне надо убежать. Я обнаружила… — Она остановилась и с трудом перевела дыхание. Ей казалось невозможным произнести это вслух. — Я обнаружила, что я… беременна.

Она рискнула посмотреть на Росса и заметила, что он с окаменевшим лицом уставился на нее так, словно перед ним незнакомка. Слова вырвались из нее бурным потоком:

— На самом деле я не ощущала себя достаточно взрослой, чтобы быть женой, но вышла за тебя замуж потому, что слишком сильно тебя любила. А эта новость просто повергла меня в ужас. Много позже я поняла, что отчасти просто боялась стать похожей на свою мать. Мне кажется, она когда-то была сильна духом, но дети и вечная зависимость от отца совершенно раздавили ее. Всю свою жизнь она пыталась умиротворить задиру с тяжелым характером, каким был мой отец. И я поклялась, что никогда не стану такой, как она.

— Ты думала, что я такой же задира, как твой отец? — с опасной сдержанностью в голосе спросил Росс.

Она резко махнула рукой, отметая это предположение.

— Нет, конечно же, нет, но ты бы пошел в другом направлении: стал бы слишком задумчивым, слишком опекал бы меня. Если бы ты узнал, что я беременна, ты завернул бы меня в вату. Разве ты взял бы меня в полное опасностей путешествие по Среднему Востоку, куда мы собирались отправиться?

— Не знаю. Разумеется, меня стало бы тревожить твое состояние. — Ладонь его, лежавшая на колене, сжалась. — Ты права. Я не захотел бы, чтобы ты рисковала понапрасну.

Она почувствовала смутное удовлетворение, когда он подтвердил ее подозрения. И тут же торопливо добавила:

— Но это только часть проблемы, в основном же меня мучили слепые, беспричинные страхи.

• Предыдущая
• 91/95
• Следующая