Универсальная хрестоматия. 4 класс - Коллектив авторов - Страница 38

К тому времени будущий писатель довольно много поездил по стране, так как у его отца были бесплатные железнодорожные билеты.

В 1914 году Паустовский перевёлся в Московский университет и переехал жить в Москву. Первая мировая война заставила его прервать учёбу. Паустовский стал вожатым на московском трамвае, работал на санитарном поезде, развозя раненых из Москвы по глубоким тыловым городам.

После гибели двух его братьев Паустовский вернулся в Москву к матери, но через некоторое время уехал оттуда. Он много путешествовал, переехал в Киев, много ездил по югу России, жил два года в Одессе, работая в газете «Моряк». Из Одессы Паустовский уехал на Кавказ. Жил в Сухуми, Батуми, Тбилиси, Ереване, Баку. В 1923 году Паустовский вернулся в Москву. Здесь он активно работал и как журналист, и как писатель.

Во время Великой Отечественной войны Константин Георгиевич был военным корреспондентом на Южном фронте, одновременно продолжая писать. В послевоенные годы к Паустовскому пришла мировая известность, что дало ему возможность много ездить по Европе. Писатель был в Болгарии, Польше, Чехословакии, Турции, Италии, Бельгии, Франции, Голландии, Англии, Швеции. Впечатления от этих поездок легли в основу множества его произведений.

В 1950-е годы Паустовский жил в Москве и в Тарусе, на Оке.

Паустовский умер в 1968 году в Москве и согласно его завещанию похоронен на городском кладбище Тарусы. Место, где находится могила, — высокий холм, окружённый деревьями с просветом на реку Таруску, — было выбрано самим писателем.

Сказки Пушкина

Трудно найти в нашей стране человека, который бы не знал и не любил замечательные произведения великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Ещё при жизни его называли «солнцем русской поэзии». Прошло больше ста лет, как погиб поэт, а наша любовь к нему всё так же крепка, стихи его становятся нам всё ближе, дороже и нужнее. И мы можем добавить к словам современников Пушкина ещё одно слово и сказать: «Пушкин — незаходящее солнце русской поэзии».

Пушкин первый из русских поэтов заговорил простым народным языком. Этот язык в его стихах и сказках льётся свободно и звонко, как прозрачный родник. Поэт всегда восторгался богатством, выразительностью, меткостью русского языка, владел им блестяще и всё же не переставал изучать его всю жизнь.

У Пушкина было много друзей. Но с детства самым близким, самым преданным ему человеком была простая крестьянка, его няня Арина Родионовна Матвеева. «Подруга дней моих суровых» — назвал её поэт. У неё он с малых лет учился чистому народному языку. От неё он впервые услышал замечательные русские сказки.

В селе Михайловском, куда Пушкин был сослан по приказу царя, он вплотную столкнулся с жизнью деревни, узнал, полюбил её песни, басни и сказки. Он часто бывал на ярмарках, ходил в толпе крестьян, заводил беседы с ямщиками, со странниками, записывал все меткие слова и выражения, запоминал песни слепцов — старинные и грозные песни о горькой народной доле.

В длинные зимние вечера в ветхом доме в Михайловском Арина Родионовна, как и в детстве, рассказывала поэту сказки. Валил снег, пел ветер в печных трубах, жужжало веретено — и сказочный народный мир расцветал вокруг Пушкина.

Поэт, брызгая гусиным пером, торопливо записывал нянины сказки. «Что за прелесть эти сказки! — говорил он. — Каждая есть поэма». Под его лёгким пером некоторые из этих сказок превращались в свободные и певучие стихи, чтобы разойтись по всей стране, по всему миру, обрадовать людей и открыть им неистощимые и удивительные богатства русской поэзии.

Пушкин перенёс в свои сказки чудесные и живые образы народной фантазии: золотую рыбку, царевну Лебедь, Черномора и морских богатырей, золотого петушка и затейницу-белку. И вместе с народом в своих сказках Пушкин жестоко высмеял и осудил глуповатых и злых царей, жадных попов, хитрых и невежественных бояр.

Каждый, кто прочтёт сказки впервые, будет счастлив этим, а кто станет перечитывать их, будет счастлив вдвойне. Пушкин оставил нам не только эти изумительные сказки, но ещё много звучных и сильных стихотворений, поэм, рассказов и повестей.

Имя Пушкина никогда не забудется: он всегда с нами, наш живой, любимый, наш великий Пушкин!

Заячьи лапы

К ветеринару в наше село пришёл с Урженского озера Ваня Малявин и принёс завёрнутого в рваную ватную куртку маленького тёплого зайца. Заяц плакал и часто моргал красными от слёз глазами.

— Ты что, одурел? — крикнул ветеринар. — Скоро будешь ко мне мышей таскать, оголец!

— А вы не лайтесь, это заяц особенный, — хриплым шёпотом сказал Ваня. — Его дед прислал, велел лечить.

— От чего лечить-то?

— Лапы у него пожжённые.

Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и крикнул вслед:

— Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком — деду будет закуска.

Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слёзы. Заяц тихо дрожал под засаленной курткой.

— Ты чего, малый? — спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела к ветеринару свою единственную козу. — Чего вы, сердешные, вдвоём слёзы льёте? Ай случилось что?

— Пожжённый он, дедушкин заяц, — сказал тихо Ваня. — На лесном пожаре лапы себе пожёг, бегать не может. Вот-вот, гляди, умрёть.

— Не умрёть, малый, — прошамкала Анисья. — Скажи дедушке своему, ежели большая у него охота зайца выходить, пущай несёт его в город к Карлу Петровичу.

Ваня вытер слёзы и пошёл лесами домой, на Урженское озеро. Он не шёл, а бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар прошёл стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она большими островами росла на полянах.

Заяц стонал.

Ваня нашёл на дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на листья, уткнулся в них головой и затих.

— Ты чего, серый? — тихо спросил Ваня. — Ты бы поел.

Заяц молчал.

— Ты бы поел, — повторил Ваня, и голос его задрожал. — Может, пить хочешь?

Заяц повёл рваным ухом и закрыл глаза.

Ваня взял его на руки и побежал напрямик через лес — надо было поскорее дать зайцу напиться из озера.

Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы плотных белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась в янтарный камень.

Наутро дед надел чистые онучи [35] и новые лапти, взял посох и кусок хлеба и побрёл в город. Ваня нёс зайца сзади. Заяц совсем притих, только изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.

Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит тихий пожар.

На базарной площади было очень пусто, знойно: извозчичьи лошади дремали около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы. Дед перекрестился.

— Не то лошадь, не то невеста — шут их разберёт! — сказал он и сплюнул.

Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего не ответил. Зашли в аптеку. Толстый старый человек в пенсне и в коротком белом халате сердито пожал плечами и сказал:

— Это мне нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш — специалист по детским болезням — уже три года как перестал принимать пациентов. Зачем он вам?

Дед, заикаясь от уважения к аптекарю и от робости, рассказал про зайца.

— Это мне нравится! — сказал аптекарь. — Интересные пациенты завелись в нашем городе. Это мне замечательно нравится! — Он нервно снял пенсне, протёр, снова нацепил на нос и уставился на деда. Дед молчал, топтался. Аптекарь тоже молчал. Молчание становилось тягостным.

— Почтовая улица, три! — вдруг в сердцах крикнул аптекарь и захлопнул какую-то растрёпанную толстую книгу. — Три!