Принц Полуночи - Кинсейл Лаура - Страница 35

• Предыдущая
• 35/70
• Следующая

Скакун с удивлением поглядел на вновь пришедшего. Эс-Ти поднял брошенный кнут и послал коня вскачь вдоль изгороди.

— Надо заставить его бежать. А ты вставай, Солнышко. Это слишком опасно. Вставай, нельзя здесь сидеть!

Серый затормозил и, повернувшись, пошел к ним.

— Черт тебя подери! Зачем ты это делаешь со мной? — Она ударила его кулаком по плечу.

— Все хорошо, — шептал Сеньор. — Все хорошо.

— Нет, не хорошо. Ненавижу тебя. Не хочу этого. Я не могу вынести этого! — выкрикнула она.

Все трое стояли в середине загона. Двадцать пар глаз наблюдали за ними. Он целовал ее волосы, говорил ей что-то невнятное.

— Хочешь присесть? Хочешь, чтобы я закончил все это?

— Я хочу освободиться от тебя! Ты лжец. Хочу, чтобы ты ушел. Ты глухой! Глухой. Ты — ноль, ничто! Неужели ты думаешь, что произвел на меня впечатление этими выходками, что я стану спать с тобой только потому, что ты умеешь укрощать лошадей?

Он почувствовал, что холодеет.

На глазах у этой черни говорить такие вещи!

— Как хотите, дорогая. Не стану больше вам мешать, это точно.

Ли повернулась к нему спиной, вытерла обшлагом слезы и пошла по траве, стараясь дышать ровнее. Не дойдя до ограды, услышала позади легкий звук копыт. Серый подошел к ней и тронул ее своим носом. Ли закрыла лицо локтями.

— Убирайся! — выкрикнула она и ударила коня со всей силой.

Он отпрянул, описал небольшой круг и остановился, а через минуту вновь сделал шаг вперед.

— Убирайся вон! — Конь отпрянул, но потом пошел на нее, все ближе и ближе. С криком отчаяния Ли опустила руки.

Лошадь опустила голову и уткнулась носом ей в локоть.

— Наверное, придется накинуть скакуну на голову мешок, — саркастически заметил Эс-Ти. — Можно попробовать и одеяло.

Сеньор и конь стояли рядом. Ее трясло от любви, печали и ярости.

— Прости, — шепнула она серому скакуну. Положила руку ему на шею и уперлась в нее лбом. Конь энергично потряс гривой.

Ли направилась к воротам, избегая глядеть на присутствующих. Серый следовал за ней, но на этот раз она не остановилась, перелезла через ворота, прошла мимо зрителей и села под деревом.

Всю оставшуюся часть дня Сеньор работал со скакуном, хлопая седлами, стуча в пустые ведра и создавая самый разнообразный шум, лишь бы заставить его работать.

Конь следовал за ним, как ребенок. Но настал момент взнуздывать лошадь, знавшую только страх и боль.

У Сеньора неиссякаемое терпение. Поэтому Ли так хотелось плакать. Время от времени глаза ее вновь наполнялись слезами, а дыхание прерывалось от рыданий. Она чувствовала себя разбитой и униженной, как будто и ей, как серому, придется послушно следовать за Сеньором.

Он очень заботливо относился к лошади. Не ушел, даже когда полил дождь. Животное выполняло его просьбы и в награду получало ласку и дружеское поглаживание.

Наконец Сеньор сел на серого верхом. Лошадь устало смотрела по сторонам и тяжело дышала. Раздались громкие крики. Мальчишки кричали, фермеры бросали свои шляпы в воздух. Серый стоял спокойно, а потом пошел вокруг загона, с любопытством прислушиваясь к происходящему.

Сеньор улыбался. Ли запомнила эту улыбку на всю жизнь.

Она охватила голову руками.

«Как мне быть дальше. Я такая слабая. Я сдамся. Я недостаточно сильная. Не смогу этого всего вынести!»

Становилось холоднее и темнее. К Ли подошел один из торговцев и, держа под уздцы гнедого, спросил:

— Мэм? Вы хотите поехать назад?

Она подняла голову. Толпа почти рассеялась. Сеньор ехал верхом на вороном, а серого вел под уздцы рядом.

С помощью торговца Ли села на лошадь в седло, купленное Сеньором. Гнедой не стал ждать особых приглашений: как только торговец отпустил узду, он рысью пошел догонять остальных лошадей.

Ли подчинилась, не зная, что делать. Сеньор даже не обернулся и не посмотрел в ее сторону.

Въехав во двор, он сказал мальчишкам, что займется лошадьми сам. Они не скрывали своей радости, что им не придется иметь дело со скакуном, но, увидев, каким спокойным он стал, не смогли скрыть своего изумления.

Когда Ли спешилась, Сеньор передал ей уздечку скакуна.

— Как ты хочешь его назвать? — спросил он.

Она устало поглядела на коня. Эс-Ти говорил, что он может стать оружием. Это ей было нужно. Больше, чем раньше, ей была необходима поддержка, чтобы двигаться к цели.

— Месть. Назову его Месть.

— Но это — глупое имя.

— Месть, — повторила она. — Так я его назову, если отдашь его мне.

— Ну что же. Ты и меня называешь Сеньор. А ведь и я человек, Ли. У меня есть имя.

— Я даже не знаю твоего имени. Я знаю только твои инициалы.

— Ты никогда не спрашивала меня. Да и зачем тебе было знать мое имя? Ведь тогда я стал бы кем-то реальным. Не просто орудием для достижения твоей цели.

— Так скажи мне свое имя!

— Софокл. Меня зовут Софокл Трафальгар Мейтланд.

Он замолчал, как будто ожидая ее реакции. Она, казалось, не собиралась поднимать глаз на него. Он унес седла и вернулся назад.

— Теперь можешь на меня смотреть. Глупейшее имя, которое только можно было придумать. Я никогда никому не называл его целиком. Меня зачали на борту корабля около мыса Трафальгар. Так гласит история. Мать говорила, что мой отец адмирал. Не знаю, почему она очутилась на борту адмиральского корабля. Может быть, это и правда. Для всех я по-прежнему Эс-Ти Мейтланд. Пожалуйста, никому не говори мое полное имя.

Ее поразило это неожиданное признание.

«Я люблю этого человека. Я люблю его. Я ненавижу его. О Боже!»

Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Но вместо этого она молча смотрела на него.

— Зачем я стану говорить? Скажи, куда мне поставить Месть?

Он перевел взгляд на лошадь, взял веревку.

— Я сам поставлю гнедого, — сказал он. — Его зовут Мистраль.

На протяжении трех недель и трехсот миль по многу раз на дню Эс-Ти думал о том, что она сказала.

«Вы докучаете мне. Вы беспокоите меня».

«Вы — обманщик».

Немо летел рядом, а он с рассвета до заката скакал на Мистрале. Через каждые три часа пересаживался на вороного, названного Сирокко. По дороге он научил обеих лошадей слушаться его руки, останавливаться с поводьями и без них, отступать назад, идти рысью и галопом. По утрам в течение трех часов, прежде чем пускаться в путь, он обучал одного Мистраля.

Чувство равновесия его не покинуло. Чудо не исчезало, и он стал привыкать к нему, не думая о возможных последствиях.

Теперь он без страха мог обдумывать дальнейшие действия.

Итальянец, француз и испанец, учившие Эс-Ти верховой езде, утверждали: множество лошадей создает наездника, один наездник создает лошадь. В своей жизни он ездил верхом на сотнях лошадей, но после Харона ему впервые попалась лошадь с таким же природным чувством равновесия и сообразительностью. Тренировки Мистраля наполняли его радостью. Со страстью и одержимостью обучал Мистраля фигурам поворота, добивался, чтобы тот аккуратно и одновременно поднимал передние ноги; потом научил его выбрасывать задние ноги, когда ударял его прутом по брюху.

Вороной Сирокко оказался честным флегматичным животным, которого трудно было заставить двигаться. Главной заботой Эс-Ти стало справляться с собственным нетерпением. Иногда вместо серьезных уроков он проводил утренние часы за игрой, показывая серому негодяю те же штучки, которым он обучил слепую французскую кобылу, или просто стоял рядом с Мистралем и почесывал ему холку.

Именно в эти спокойные минуты Эс-Ти вспоминал слова, сказанные Ли: «Вы докучаете мне. Вы беспокоите меня. Вы — обманщик».

Он оставил ее в городишке Рай и поехал один. Это напомнило отъезд рыцаря в поисках приключений: убьешь дракона — завоюешь даму.

Сумеет ли он завернуть ее в драконьи шкуры? Накормит ли ее драконовым супом? Построит ли ей замок из костей дракона?

• Предыдущая
• 35/70
• Следующая