Жертва всесожжения - Гамильтон Лорел Кей - Страница 13

• Предыдущая
• 13/91
• Следующая

На десерт был творожный пудинг с шоколадом и малиной. Тройная угроза любой диете. Я бы, честно говоря, предпочла пудинг без всякой подливки. Фрукты, кроме земляники, и шоколад просто портят чистый вкус сливочного сыра. Но Жан-Клод любил такую подливку, а десерт был заказан вместо вина, от которого я отказалась. Терпеть не могу вкуса алкоголя. Поэтому десерт выбирал Жан-Клод. Кроме того, в этом ресторане не подают пудинг без подливки. Недостаточно изысканно, наверное.

Я съела пудинг целиком, погонялась за последним комком шоколада по тарелке – и отодвинула ее. Была сыта по горло. Жан-Клод устроил руку до плеча на скатерть, положил на нее голову и закрыл глаза, кайфуя, смакуя последние остатки десерта. Потом заморгал, будто выйдя из транса, и сказал, не поднимая головы:

– Ма petite, ты оставила немножко взбитых сливок.

– Наелась, – ответила я.

– Это же настоящие взбитые сливки. Они тают на языке и скользят по нёбу.

– Все, все! – Я замотала головой. – Не могу больше.

Он испустил долгий страдальческий вздох и сел ровно.

– Бывают ночи, когда ты приводишь меня в отчаяние, mа petite.

Я улыбнулась:

– Самое смешное, что иногда я точно так же думаю о тебе.

Он кивнул, чуть поклонился:

– Touche, ma petite, touche[3].

Он посмотрел мне за плечо и окаменел. Улыбка с его лица не сошла – ее просто сорвало. Это лицо стало непроницаемой маской. Я знала, даже не обернувшись, что у меня за спиной кто-то стоит, кто-то, кого Жан-Клод страшится.

Я уронила салфетку, подняла ее левой рукой, а в правой у меня оказался «файрстар». Когда я выпрямилась, он лежал у меня в руке на коленях. В «Демише», конечно, стрелять совсем не комильфо, но мне, черт побери, не впервые нарушать условности.

Повернувшись, я увидела, как между столов к нам идут двое. Женщина казалась высокой, пока не глянешь, что за каблуки у ее туфель. Четырехдюймовые шпильки. Я бы в них на первом же шаге ногу сломала. Платье у нее было белое, с прямым воротом, и стоило дороже всего моего убора с пистолетом вместе. Волосы очень светлые, почти белые, под цвет платья, и плечи укрыты простой белой норкой. Пышная прическа украшена блеском серебра и хрустальным огнем бриллиантов, как короной. Была она бела как мел, и даже косметика не могла скрыть, что она сегодня еще не пила крови.

Мужчина был человеком, хотя струилась из него гудящая энергия, которая заставляла в этом усомниться. Обращал на себя внимание его восхитительный коричневый загар, какой бывает на оливковой коже. Буйно вьющиеся каштановые волосы, подбритые на висках, спереди спадали локонами почти на глаза. Темно-карие глаза смотрели на Жан-Клода пристально и радостно, но с темной радостью. На нем был белый льняной костюм с шелковым галстуком.

Они остановились у нашего стола, как я и думала. Красивое лицо мужчины было обращено только к Жан-Клоду – будто я тут вообще отсутствовала. У него были очень резкие черты лица – от широких скул до почти крючковатого носа. Казалось бы, самое ординарное лицо, но оно поражало и притягивало к себе своей исключительно мужской красотой.

Жан-Клод встал, опустив свободно руки, на красивом лице не отражалось ничего.

– Сколько лет, сколько зим, Иветта!

– Много, Жан-Клод. – Она наградила его чудесной улыбкой. – Ты помнишь Балтазара? – Она тронула мужчину за руку, и он послушно охватил этой рукой ее талию и запечатлел целомудренный поцелуй на щеке. Тут он впервые посмотрел на меня. Никогда раньше ни один мужчина так на меня не смотрел. Если бы так глядела женщина, я бы сказала, что она ревнует. Вампирша совершенно свободно говорила на правильном английском, но с французским акцентом.

– Конечно, помню, – ответил Жан-Клод. – Время, проведенное с Балтазаром, запоминается надолго.

Мужчина обернулся к Жан-Клоду:

– Но не так надолго, чтобы ты остался с нами. – В его словах тоже слышался французский акцент, в котором угадывался еще какой-то. Как если смешать синее и красное, чтобы получить пурпурный цвет.

– Я – Мастер на своей земле. Разве не об этом мечтает каждый?

– Некоторые мечтают о кресле в совете, – ответила Иветта. Ее голос был все таким же слегка веселым, но в нем скрывался еще какой-то тон. Как если плывешь в темной воде и знаешь, что в ней водятся акулы.

– Я не рвусь к таким заоблачным высотам, – сказал Жан-Клод.

– Действительно? – спросила Иветта.

– Абсолютно, – заверил ее Жан-Клод.

Она улыбнулась, но глаза ее остались далекими и пустыми.

– Что ж, увидим.

– Здесь нечего видеть, Иветта. Я доволен своим положением.

– Если так, тебе нечего нас бояться.

– Нам и так нечего бояться, – сказала я и улыбнулась.

Они оба посмотрели на меня, как на собаку, вдруг исполнившую забавный номер. Что-то они начинали мне всерьез не нравиться.

– Иветта и Балтазар – посланцы совета, mа petite.

– Рада за них, – ответила я.

– Кажется, мы не произвели на нее впечатления, – сказала Иветта, поворачиваясь ко мне лицом. Глаза у нее были серовато-зеленые, с янтарными искорками вокруг зрачков. Я почувствовала, как она пытается затянуть меня в эти глаза, но у нее не выходит. От силы Иветты у меня плечи покрылись гусиной кожей, но захватить меня она не могла. Сильна, но не Мастер вампиров. Ее возраст ощущался у меня в черепе болью. Не меньше тысячи лет. Последняя вампирша такого возраста, с которой мне довелось столкнуться, чуть меня не угробила. Но Николаос была тогда Принцем Города, а Иветте об этом и мечтать не приходится. Если вампир не достиг состояния Мастера за тысячу лет, то это ему уже не светит никогда. С возрастом вампир набирает силу и умение, но у него есть предел. Иветта своего достигла. Я смотрела ей в глаза, сила ее текла по моей коже, а мне хоть бы что.

– Потрясающе, – сказала она, нахмурившись.

– Спасибо, – ответила я.

Балтазар обошел ее и опустился передо мной на одно колено. Положив руку на спинку моего стула, он наклонился ко мне.

Раз Иветта – не Мастер, то он не ее слуга. Только Мастер вампиров может создать человека-слугу. Значит, Балтазар принадлежит кому-то другому. Кому-то, кого я еще не знаю. И откуда у меня такое чувство, что вскоре мне предстоит с ним познакомиться?

– Мой Мастер – член совета, – сказал Балтазар. – И ты понятия не имеешь, какова его сила.

– А ты меня спроси, интересно ли мне это.

Гнев зажег его лицо, затемнил глаза, заставил крепче стиснуть спинку моего стула. Положив мне руку на ногу чуть выше колена, он стал сжимать пальцы. Я достаточно долго имею дело с монстрами, чтобы знать, как ощущается сверхъестественная сила. Он сжимал пальцы, и я знала, что у него хватит сил это делать до тех пор, пока не лопнут мышцы и кость не хрустнет, выскакивая из-под кожи.

Схватив его за галстук, я притянула его к себе и приставила ему к груди «файрстар». На его лице, в паре дюймов от моего, отразилось изумление.

– Спорим, я пробью в тебе дырку раньше, чем ты успеешь сломать мне ногу?

– Ты не посмеешь.

– Это почему?

В его глазах мелькнула тень страха.

– Я – слуга члена совета.

– Не помогает, – сказала я. – Попробуй соседнюю дверь.

– Не понял, – нахмурился он.

– Укажи ей более серьезную причину не убивать тебя, – объяснил Жан-Клод.

– Если ты застрелишь меня при свидетелях, попадешь в тюрьму.

– Это уже что-то, – вздохнула я и притянула его к себе почти вплотную. – Очень медленно сними руку с моего колена, и я не спущу курок. А если нет – рискну объясняться с полицией.

Он глядел на меня широко раскрытыми глазами.

– Это ведь правда. Ты действительно это можешь.

– Я не блефую, Балтазар. Запомни это на будущее, и, быть может, мне не придется тебя убивать.

Он разжал пальцы и медленно отодвинулся. Я отпускала его, пропуская галстук через руку, как леску спиннинга. Потом я откинулась на спинку, не убирая пистолет из-под скатерти. Мы оба были образцом благоразумия.

• Предыдущая
• 13/91
• Следующая