Истины бытия и познания - Хазиев Валерий Семенович - Страница 51

Ритуал также средство победы над злом. Нарушение любого ритуала — преступление против народа, потому что от любого ритуала зависит благополучие всего Космоса. Не оттуда ли такая нетерпимость к тем, кто пытается делать по-своему? Проходит много времени, прежде чем люди понимают, что тот, кто нарушает порядок, может служить не Хаосу, а явился как Творец Космоса, но более совершенного.

Любой творец добра космичен, главное, понять, что есть добро.

Древнего человека зло поджидало не только под землей или под водой, но и на земле его всюду окружали злые и добрые духи. Добрые:

, , … Злые: , , , , , … Болезни тоже считались злыми духами, поэтому существовали специальные ритуалы, изгоняющие их. Болезни представлялись живыми, иногда даже антропоморфными. Например, лихорадку видели в образе человека в рысьей шапке. Болезни могли принимать вид животных, чаще всего сороки. Существовал такой способ изгнания лихорадки: «Натощак или совсем ничего не поев накануне, больной брал горшок с кашей или чем-нибудь другим съедобным, уходил в поле или за реку, ставил на землю горшок и раскрывал рот. Голодная лихорадка набрасывалась на кашу, а больной тем временем бежал домой и по дороге переходил вброд речку или ручей, чтобы наевшаяся и погнавшаяся по его следам лихорадка, потеряв след, не настигла его»^{187}. Злыми духами всегда пугали детей, когда те не желали слушаться. В современном человеке много от первобытного, как во взрослом детского. Юха в современном башкирском языке обозначает лицемерного человека, притворщика; — обжору; — изверга, злодея. говорят о мучительном сновидении. Представления древних о Космосе и Хаосе до сих пор не отпускают нас. «Если рассыпались бусы — к несчастью» — говорят в народе. Если рассыпаются бусы — твои звезды, твой мир рассыпается, ломается. Разрушается Космос и превращается в Хаос. А чтобы определенный порядок не нарушался, чтобы бусины не рассыпались, их стали нанизывать на нитку.

До сих пор существует в нас страх перед неизвестностью и любовь к стабильности и определенности. До сих пор мы любим день и боимся ночи, полной тайны:

Конечно же, мы, современные люди, в отличие от древних, вкладываем в понятия Космос и Хаос немного другой смысл. Но все же принцип противостояния Космоса и Хаоса, возникновения Космоса из Хаоса и обращения Космоса в Хаос проходит через всю нашу жизнь. Зачиная, создавая, обустраивая, человек превращает Хаос в Порядок; разрушая, разбирая, наоборот: порядок в Хаос. Вокруг каждого, в каждом «свой мир», свое восприятие окружающего, своя интерпретация мира. Творя «свой мир», человек делает его отличным от окружающего, согласно своей личности. У одних «свой мир» беден, у других богат; у одних более хаотичен, у других более космичен. Образец же, некий абсолют — настоящий мир, создание Богов в своей первозданной порядочности, с еще не попранными законами, абсолютными истинами. Абсолют, образно выражаясь, душа центра мира. Чтобы постичь Абсолюта, надо следовать правилам Космоса, познав Хаос.

Между Абсолютом и Хаосом лежат «свои миры» людей. Ближе к Абсолюту — более космические, а значит, нравственные, дальше от него — более хаотичные, безнравственные, плавно переходящие в Хаос. И опять же, борьба между Космосом и Хаосом за влияние, территорию происходит в душах людей:

Башкирское мифологическое мировоззрение развивалось в русле общечеловеческих ценностей. В нем присутствуют все основные черты духовной жизни людей данного уровня социального развития. И оно потенциально содержит те же возможности, которые были, например, в древнекитайской, древнеиндийской или древнегреческой мифологии. Если бы в результате каких-то природных или социальных катаклизмов культура этих народов пересеклась в глубокой древности, то через несколько столетий из духовной жизни других народов, например, башкир, которые набирали в это время силу на ойкумене, возникли бы те же ценности, получились бы те же результаты. Все обошлось благополучно и подстраховка истории не пригодилась. И народы, стартовавшие более медленными темпами, различными способами оказались втянуты в исторический процесс в русле передовых народов. Такой внешний и часто насильственный прогресс не обязательно оценивать как нечто негативное, ибо сохраненная сила народов «догоняющих культур» может оказаться зарезервированной историей для более поздних времен и для более исторически прогрессивных целей. Эта гипотеза говорит в пользу бережного отношения к «малым народам», социальный потенциал которых должен быть сохранен подобно тому, как экологи стремятся сохранить генотип вымирающих растений и животных. Ибо их историческое предназначение и ценность на сегодня до конца неведомы. Вероятно, пришла пора говорить уже не только об «экологии человека», но и об «экологии народов», которые в результате техногенного развития могут исчезнуть с исторической арены. И их потеря для будущего человечества может оказаться трагической потерей самого жизненно-необходимого звена.

4. Ницше и Высоцкий, или умный на Голгофу не пойдет…

Памятники ставят героям, но память хранит не только героическое, а всякое: доброе и злое, великое и мелочное, истинное и ложное, красивое и уродливое. Когда как — и непонятно, что она такое и как она работает. Произвольное запоминание иногда бессильно перед трансцендентным, т. е. перед той памятью, которая приходит к нам неизвестно откуда. Она вдруг и неизвестно почему актуализирует вовсе не то, что бы мы хотели вспомнить и вообще помнить. Иногда упорно заставляет нас помнить то, что бы мы хотели стереть не только из памяти, но и из нашей жизни навсегда. То, что хочется помнить, легко забывается и стирается с памяти, а то, что хотелось бы поскорее забыть, так и остается навсегда неизгладимым впечатлением. И последнее прибежище от «даров» такой диверсии, говорят, молитва или раскаяние — кому как удобно. Как бы легко жилось на свете, если бы не иллюзорность этих схем. Памятники из того же корня, что и живая память. Они тоже бывают разные, из всякого материала и неожиданной формы. Например, кресты с распятым Христом. Возможно, сравнение хромает: В. С. Высоцкий не сын бога. Эти имена, хотя и сопредельные, но разные. Но этими образами незримо руководит та самая трансцендентная память, перед которой пасует любая тренированная память со всеми хитрыми ухищрениями мнемотехники. Оставим в стороне общие абстрактные места и внешний декорум, подчеркнем лишь конкретные реалии.