Новейшая оптография и призрак Ухокусай - Мерцалов Игорь - Страница 72

Использовать магический жезл было нельзя: неизвестный колдун дополнил свои заклятия мощным щитом, отражавшим агрессивные чары, потому и пристав-спросончанин, хоть и выстрелил в воздух, сам упал парализованный.

Морок теперь не имел власти над помощником Копеечкина, и все же двойники ощутимо «толкались». Подобравшись к разбитому окну, он окинул взглядом кипящую внутри схватку. Если бы не снятые с духовидов чары, он бы определенно ничего не смог разглядеть из-за толкотни, а теперь отчетливо видел, как борются упырь с волколаком, а молодой человек — с зомби, как красивая девушка отважно вступает в бой (офицер даже улыбнулся — девица ему понравилась), как их обездвиживают и берут на мушку.

Ну вот, и гадать не надо, кто тут главный. Помощник Копеечкина не спешил. Вынул все-таки жезл, взял его в левую руку, а правой взвел курок «пугана». Жаль, но придется стрелять на поражение. Слишком велика опасность для честных граждан. Чары со смертью колдуна могут рухнуть; если это произойдет, можно будет сразу парализовать его подручных. Правда, с упырем и волколаком не вполне ясно, кто есть кто, оба страшны в гневе и крайне опасны, так что лучше «присыпить» обоих. Вреда не будет, а потом разберемся.

Впрочем, вернее всего, колдун использует амулеты, слишком сложная у него получилась система заклинаний, накладывать и поддерживать их без помощи артефактов станет лишь безумец. Значит, чары не рассеются, но подельники колдуна наверняка все бросят и побегут. Пускай, поймать и после можно, и уж, во всяком случае, одного-то точно схватить удастся.

Колдун между тем, получив ответ на свой вопрос, подошел к столу и принялся шарить в одном из ящиков. Оружие в его руке качнулось и смотрело теперь не на девушку, а в стену. Лучшего момента и желать нельзя. Помощник Копеечкина встал поудобнее, выдохнул, кладя револьвер на левое предплечье, и поймал колдуна на прицел.

Но тут произошло страшное. Его с силой толкнули в спину, палец только чудом удержался, не послав пулю куда придется, а обернувшись, помощник Копеечкина увидел круглолицего человека своего роста, который весело гаркнул:

— Ухокрута поймали! — и выстрелил приставу в лицо.

Снаружи грянул выстрел, и усатый резко обернулся. Он все еще шарил в недрах ящика, так что пришлось ему целиться через плечо. За окном мелькнул вооруженный человек, и усатый мерзавец выстрелил не задумываясь…

А в следующий миг заорал. Тонко, по-бабьи. И вся подавляющая сила его голоса исчезла без следа.

И волколак, и человек, держащий Вереду, и даже, кажется, зомби вздрогнули и невольно посмотрели на своего предводителя, а тот продолжал верещать и почему-то все не мог вынуть руку из ящика: что-то там, застряв, колотилось снизу о столешницу. Истерично приплясывая около стола, усатый сунул свой револьвер прямо в ящик и дважды выстрелил.

Пули прошили дерево со стуком и звоном… И неведомая сила отпустила его. Впрочем, почему же неведомая? Как ни был растерян Сударый, он прекрасно понял, что произошло. Любимец Вереды, таинственный Нышк, которого он так и не увидел и о котором знал только, что он маленький, серенький и у него, предположительно, круглые уши, пал в неравной борьбе за охраняемую оптопластину — теперь, конечно, разбитую пулями.

Усатый отшатнулся и упал бы, не прислонись спиной к стене.

— Негодяй! — с болью воскликнула Вереда и обвисла в руках державшего ее человека.

А Сударый, глядя в бешеные глаза усатого, понял вдруг с предельной ясностью: сейчас он всех их убьет.

Секунда замешательства среди нападавших еще не прошла, и это позволило Непеняю Зазеркальевичу выскользнуть из хватки и провести-таки бросок. Зомби с грохотом рухнул на пол.

К сожалению, усатый опомнился мигом. Прежде чем оптограф ринулся, чтобы перепрыгнуть через стол и обрушиться на него сверху, он, отшвырнув ставший бесполезным револьвер, вытряхнул из рукава короткий магический жезл. Навершие засветилось, из кристалла ударил яркий луч, который сформировался в узкое лезвие с золотистым отливом. Боевое заклинание, модификация меча-кладенца.

Усатый обогнул стол и двинулся к Сударому. Тот отступил, оглядываясь в поисках оружия, но ничего подходящего не видел. И зомби уже медленно, но уверенно поднимался на ноги, как вдруг почти одновременно произошло еще несколько событий.

Затянувшийся поединок волколака и упыря закончился в пользу последнего. Завернув противнику лапу, Персефоний приложил его головой о косяк входной двери, и оборотень начал сползать на пол.

Вереда, отнюдь не лишившаяся чувств, неожиданно вырвала одну руку и хлестнула державшего ее человека по лицу. Тот замахнулся, чтобы ударить девушку, но подоспевший Персефоний оглушил его кулаком.

Видя в упыре более опасного противника, усатый повернулся к нему, но тут из коридора сама собой вылетела сверкающая рапира и прыгнула в руку Сударого. Вслед за ней, словно привязанная невидимой нитью, вкатилась в приемную, стуча об пол, бутыль темного стекла. Это обстоятельство явно сбило с толку усатого негодяя, и он не успел пронзить Персефония, который закрыл собой Вереду.

Непеняй Зазеркальевич без промедления сделал глубокий выпад. Бутылка рванулась вслед за рапирой и стукнула оптографа по щиколотке. Усатый успел защититься. Кладенец и рапира сошлись с мелодичным звоном. Послышался крик:

— Полиция, всем стоять!

Но на него никто не обратил внимания.

Усатый ринулся в атаку. Один за другим наносил он рубящие удары, быстро перемещаясь из позиции в позицию. Краем сознания Сударый отметил, что противник ловко отгородился им от окна, через которое могли стрелять, и теснит его, явно намереваясь выскочить в коридор. Судьба подельников его уже не интересовала.

— Никому не двигаться, иначе стреляю! — взывал голос снаружи, и вновь безрезультатно.

Персефоний, подхватив с пола валявшуюся поблизости трость Сударого, попытался прийти на помощь, но кладенец без малейшего затруднения перерубил импровизированное оружие и едва не достал чудом увернувшегося упыря. Непеняй Зазеркальевич воспользовался моментом для нового выпада, однако усатый оказался прекрасным фехтовальщиком, и сталь вместо плоти прошила воздух. Плавно уйдя от укола, обратным движением колдун рубанул по клинку Сударого, однако, к немалому его изумлению, рапира выдержала.

Непеняй Зазеркальевич подцепил его клинок своим, отвел в сторону и всадил острие в плечо неприятеля.

Тот побелел и выпустил жезл из ослабшей руки, однако рана его не остановила. Добившись видимой победы, Сударый на миг утратил контроль над событиями. Угроза устранена, враг повержен — что же дальше?

Для усатого мерзавца такой вопрос не стоял. Качнувшись вперед, он здоровым плечом едва не сбил Сударого с ног и метнулся в коридор. Совсем рядом грянул выстрел. Быстро оглянувшись, Непеняй Зазеркальевич увидел, что человек в штатском, но со свистком на груди и с «пуганом» в руке, с окровавленным левым предплечьем, уже стоит в приемной, а перед ним падает зомби, которому пуля перебила ногу.

Оба других нападавших пребывали в бессознательном состоянии, и Сударый с Персефонием устремились в погоню, которая, однако, долго не продлилась. Когда колдун в поисках помещения, из которого можно было бы выскочить наружу, заглянул в лабораторию, на него обрушился ураган гнева в лице Переплета.

Усатый шатнулся, ударился раненым плечом о стену, вскрикнул, неимоверным усилием отбросил домового — и тут перед лицом его возникло сверкающие острие.

— Не двигаться! — строго приказал Сударый.

В антрацитово-черных глазах колдуна читалась только ненависть. Отчего-то совершенно уверенный, что оптограф не нанесет смертельного удара, он вытянул левой рукой из кармана своей неброской шинельки какой-то медальон, наверняка заряженный самыми скверными чарами.

Но тут, хотя Сударый не шевельнул ни единым мускулом, клинок неожиданно подался вперед — вернее, просто удлинился — и окровавил колдуну ухо. Это почему-то потрясло усатого негодяя куда больше, чем ранение и провал операции.