Шутиха (сборник) - Олди Генри Лайон - Страница 15

• Предыдущая
• 15/167
• Следующая

Парк наполнился азартными воплями.

— Собственно, корни карнавала, — беззвучно смеясь, продолжил Заоградин, — в римских Сатурналиях. На время праздника различия между рабами и господами упразднялись: раб получал возможность бранить господина, сидеть с ним за одним столом. Более того, господин подносил рабу вино, а тот напивался как свинья, подражая свободным римлянам. Чернь выбирала лжевладыку — прообраз будущего карнавального шута, — которому поклонялась. И знаете, что было самым забавным?

Между стволами, подслушав слова Мортимера, стартовали римские свечи. Смущенное небо пошло яркими брызгами, вызвав очередной пароксизм хохота у масок. Промчалась повозка, где буйствовали ряженые в огромных шляпах из соломы. Надрывались валторны, скрипки плясали на тушах контрабасов, мяукая весенними котами.

Ленты серпантина скручивали деревьям руки.

— Лжевладыка, грядущий шут, в конце Сатурналий непременно погибал. Нож, огонь. Петля. Если повезет, самоубийство. Думаю, выходило очень смешно.

— Не вижу в смерти ничего смешного! — огрызнулась Шаповал, удивляясь, что никак не может взять ситуацию в руки. — Думаете, если первые люди города в дурацких колпаках пляшут в здешнем парке, то вы взяли бога за бороду?..

Заоградин повернул к гостье свое подвижное лицо. Вечерние тени ловко лепили из черт Мортимера Анисимовича другого человека: значительного, спокойного от сознания некой тайны, скрытой от остальных.

— Ничего смешного? В смерти?! Зря, зря... Вот, например. — Быстрым движением он взял из рук Галины Борисовны выданную на входе маску. Длинный нос цапли оказался крепко зажат между пальцами, отчего белизна задыхающейся маски смотрелась опасной бледностью. — Думаю, вы не в курсе, что это «баута», маска Смерти. На средневековых миниатюрах Смерть была мужчиной. Считалось, что если лицо закрыто «баутой», то настоящая смерть не узнает избранника и пройдет мимо, сочтя жертву коллегой-смертью. Такие маски делали со специально оттопыренной верхней губой: ударившись изнутри о глиняную или кожаную преграду, голос становился неузнаваемым. «Баута» — способ понять себя настоящего, отказ от собственного лица, от назойливой индивидуальности, заодно освобождающий и от норм морали. Прикрываясь «баутой», можно блудить, убивать, обманывать, грешить против Господа... Кто совершил все эти непотребства? Никто! Маска! «Sior Maschera»! И самое главное...

Мортимер склонился к гостье. От него пахнуло дорогим одеколоном, трубочным табаком и теми экзотическими фруктами, аромат которых сопровождал Настю, покидающую «Шутиху» во вторник.

— Настоящая маска делалась не из папье-маше, а из кожи. Особо злоязыкие утверждали, что из человеческой. Мягкая и податливая, «баута» плотно прилегала к чертам хозяина, становилась «вторым лицом». Не мешая фехтовать или целоваться. Кстати, вы не видели внизу Николая Афиногеновича, вашего доброго знакомого?

Загадочный Николай Афиногенович, о ком уже во второй раз вспоминал Заоградин, начинал изрядно раздражать.

— Нет, не видела. И вообще, я здесь совсем за другим. Полагаю, Настя закончила аттестацию?

Стало страшно: минута, другая, и забудется истинная цель визита. Баритон хозяина обволакивал, атмосфера карнавала внизу манила, звала окунуться во вседозволенность, плюнуть на приличия, теряя прежнюю, обремененную множеством забот личность. Нет, меняться не хотелось: ободрав деловитость, как луковую шелуху, она втайне боялась оказаться на людях голой, без привычного панциря. Раньше, в молодости, часто снился страшный сон: нагая, она стоит на людной площади, в ужасе ожидая насмешек, но прохожие идут мимо, не замечая женщины, и ожидание страшней позора. Сон перестал мучить давно, лет через пять после рождения Юрия, зато ожидание сна, сама возможность, что кошмар вернется... Сейчас же почудилось: стой она на проклятой площади хоть трижды голой, но в белой длинноносой «бауте», и все разрешилось бы смехом самой Шаповал, щедро влитым в хохот толпы, не возвращаясь больше никогда.

— Да. Закончила. И, смею заметить, весьма успешно. Двенадцатипроцентная скидка — ваша. Хотите взглянуть на контракт?

Мортимер Анисимович столь удачно извлек договор, что можно было поверить: маска волшебным образом превратилась в два-три листа бумаги.

В свете фонарей и фейерверка буквы казались чужими, загадочными, а привычные формулировки — странно обтекаемыми, лишенными смысла.

— Настя уже выбрала?

Читать контракт не было никаких сил. В конце концов, если наличествует право расторжения в любой момент, в одностороннем порядке... Диким напряжением души она нашла соответствующий пункт. Да, возможность расторжения имеется. Заоградин сказал правду.

— Не совсем так, уважаемая Галина Борисовна. Анастасия ничего не выбирала. Шута подбирают специалисты: это высококвалифицированный и кропотливый труд. Вашей дочери были рекомендованы пять кандидатур. Вот они...

Пять фотографий порхнули из пальцев Мортимера. Двоих Шаповал узнала сразу: карлик Цицерон и не пойми кто в лосинах с гульфиком. Третьей была женщина, чертовски похожая на Алевтину Бенциановну, если бы не зеленый «Ирокез» на голове да еще сережки повсюду: в ноздре, в щеке, в нижней губе, в обнаженном пупке... Далее шли чудовищно жирный скопец, затянутый в двуцветное трико, и старик в смокинге, зато без штанов.

Пожалуй, в мире не нашлось бы другой, столь же мерзкой пятерки.

— Раздражают? — мягко улыбнулся Заоградин. — Эпатируют? Поверьте, это самая естественная реакция. Я имею в виду, для постороннего человека. Подбирай мы шута для вас, кандидаты были бы совсем другими. Зато Анастасия Игоревна в восторге. Кстати, она сделала свой выбор.

— Кто? — холодея, спросила Галина Борисовна. Словно в ответ парк внизу наполнился хрюканьем и издевательским ржанием.

— Вот этот.

Этот, с гульфиком, был мерзее всех.

— Я категорически против! Вы слышите?! Категорически!

— Ваше право. Заставить вас подписать контракт мы не в силах. Разве что хочу напомнить про обстоятельства, уже обсуждавшиеся между нами ранее...

— Я могу поговорить с вашим... э-э-э... с вашим сотрудником? Познакомиться, обсудить принципы работы?

— Нет. Не можете. Общаться с шутами до начала выполнения ими своих обязанностей запрещено.

— Ах так?!

Порывисто шагнув к перилам — впервые в жизни собралась запустить неподписанным контрактом в безумный калейдоскоп карнавала! — Галина Борисовна неожиданно увидела прямо под балконом ало-черное домино на ходулях. Маска упала под копыта ходулей, и сияющее лицо Настьки светилось таким неподдельным, таким искренним счастьем, что мать попыталась вспомнить, когда хоть раз еще видела дочь столь счастливой, — и не вспомнила.

Зато почему-то вспомнила мальчишник Гарика.

— Я подпишу ваш контракт. Ваш чертов, ваш дурацкий контракт! Но имейте в виду: при первой же глупой выходке! при первом сумасбродстве, какое мне не понравится...

— Желание клиента — закон!

Мортимер Анисимович шутовски поклонился, разворачиваясь к собеседнице спиной и наклоняясь. Сперва Шаповал задохнулась от возмущения, но Заоградин похлопал себя рукой по спине: столика, мол, нет, кладите сюда для удобства и подписывайте! Припечатав со злости договор на его широкие лопатки, Галина Борисовна извлекла авторучку.

• Предыдущая
• 15/167
• Следующая