Страсти в сентябре - Колесникова Наташа - Страница 20

Валентина вошла в комнату Саманты с двумя фужерами. Саманта уже легла на диване.

— Не спится что-то… Выпьем джина, Саманта, — сказала она, протягивая девушке фужер с «Донормилом». — По правде сказать, не знаю, как мне быть. Оставить тебе Макса или не оставить? А может быть, помочь вашему сближению?

Любую другую тему разговора Саманта бы отвергла, сославшись на то, что устала и хочет спать. Но не эту. И не с этим человеком. Она взяла бокал, отпила глоток.

— А что ты на самом деле думаешь, Валя? Тебе ведь он совсем не нужен. И возвращаться сюда ты не собираешься. А мне тут правда нравится.

— Я жалею, что не взяла свою дочку. Представляешь, как ей было бы хорошо с детьми Макса? Уж он-то побеспокоился бы об этом.

— Максим любит детей… — Саманта наполовину опорожнила фужер, облизнула влажные губы. — Валь, зачем он тебе, а? Ты ведь, деревенская дама, не хочешь возвращаться сюда.

— А ты, коренная москвичка, хочешь?

— Черт его знает… Я коренная москвичка, Валь, но вот посмотрела, попробовала и поняла — я хочу жить тут. С Максимом. Я на все согласна. Ты меня пугала всякими бытовыми проблемами… Да чушь это все! Изнежились люди в городах, а я — нет, я человек закаленный. И тут стану уважаемой личностью, не сомневаюсь.

— Борис не понял бы этих рассуждений, — усмехнулась Валентина. — Не бойся, я же не совсем дура.

— По правде сказать, не очень-то и боюсь. Тут есть, как я думаю, две причины. Одна — в Москве какой-то кризис наметился, вроде все есть, да надоело. А вторая — я просто поразилась, когда увидела твою станицу. Тут не хуже, чем в Жуковке, понимаешь? А какие фрукты растут! Даже инжир, представляешь? Сады кругом, виноградники!

Про инжир Валентина и сама знала, да, растет, но очень капризен, деревце на зиму укутывать нужно.

— Но главная причина все же третья — Макс?

— Да как тебе сказать… Ну а почему бы и нет? Красивый мужик, умный, добрый. А главное — равный мне по силе.

— Что ж тут главного? — не поняла Валентина. — Другого поколотить можешь, а его, как я догадываюсь, вряд ли.

— Если могу, то какая я женщина и какой он мужик, Валь? А Максима после вчерашнего… я просто зауважала на все сто! — Саманта допила то, что оставалось в фужере, протянула его Валентине. — Слушай, Валь, тебе-то он зачем?

— Да я вот думаю… Ладно, Саманта, пока. Завтра продолжим наш разговор, хорошо?

— Хорошо, Валь… О-ох, что-то я спать уже хочу…

— Спокойной ночи, Саманта.

— Да, Валь, да… пока.

Валентина допила свою порцию джина с тоником, потом вышла во двор, сполоснула оба фужера и вернулась в свою комнату. Там быстро надела джинсы, свитер, куртку, взяла зонтик и выскользнула из дома. Время было уже почти десять, темно, и дождь накрапывал. Но Макс ждет ее у входа в парк, и она встретится с ним… Вот только бы знать зачем? Чтобы забыть окончательно Бориса или… окончательно понять, что нужно возвращаться в Москву и строить свою семью, как это делает Макс? Самостоятельно? Конечно, она опоздает минут на двадцать, но это нормально. Женщина обязана опаздывать на свидание.

Странно, но в это время она не злилась на Бориса, он ведь всегда был таким галантным, таким щедрым, ничего для нее не жалел, любые желания исполнялись, как в сказке. Но бегал к другим бабам, она это чувствовала. Может, одумается? Светланку вернет домой, и тогда у нее будет хорошая семья?

Вряд ли. Он и своего-то сына не особо жаловал вниманием, откупаясь деньгами, а Светланку и подавно не будет замечать…

О-ох, кто бы помог ей разобраться в своих личных проблемах?

Никто не поможет. Но если Боря трахался с какими-то другими бабами, может, и она что-то поймет, изменив ему с Максом?

Хоть что-то новое поймет? А хватит ли сил изменить мужу?

Она бежала под мерно моросящим дождем, укрывшись зонтиком от прохладных капель. Бежала, плохо понимая, куда и зачем.

Несмотря на дождь, возле входа в парк гуляло немало станичников, ярко светили фонари, а из парка доносилась громкая музыка, там была летняя танцплощадка. Воскресенье, вот и гуляет народ, невзирая на непогоду.

Вряд ли стоило надеяться, что Максим выскочит ей навстречу, обнимет… Он же директор школы. В деревенских школах отношение к учителям особое, все еще уважительное, ну а директор — самый уважаемый человек для местных детей и подростков, главнее хозяина винзавода, директора свинофермы и прочих местных «олигархов», включая и главу администрации станицы. Обниматься с московской замужней женщиной на глазах учеников и родителей он, конечно же, не станет.

Валентина даже рассердилась немного, подходя к парку.

Придумал место встречи! Что, в станице нет других, более спокойных мест? Она же не Саманта, выросла в станице и знает ее вдоль и поперек.

Она вошла в парк, медленно пошла по главной аллее.

— Валя, — послышался из кустов голос Максима.

Она остановилась, шагнула к нему и тут же почувствовала его руку, которая нервно сжала ее ладонь и повела в глубь парка, подальше от главной аллеи, фонарей и гуляющих станичников.

— Макс, ты совсем идиот, что ли? — спросила Валентина, шагая за ним по сырой траве меж сырых листьев кустов и деревьев. — Придумал, где нужно встретиться!

— Валь, совсем из головы вылетело, что сегодня воскресенье, народ гуляет… Ну ладно, я еще помню все тропинки тут, уйдем туда, где нас никто не заметит.

— Как же, надейся! Твои ученики, старшеклассники, тоже, я думаю, не дураки — разбежались по кустам. Того и гляди, на кого-нибудь наткнемся.

Он остановился, крепко обнял ее, поцеловал в губы.

— Валя, только ради тебя я готов совершить любую глупость, даже целоваться на главной аллее, пусть смотрят! Сколько времени я ждал этого…

Его губы были жесткими, нервными, и поцелуй не понравился Валентине.

— Не надо, Макс, пожалуйста, — сказала она, отстраняясь. — Не сейчас, хорошо? Чуть позже, прошу тебя, мне нужно привыкнуть… Сколько лет? Тогда был восемьдесят шестой год, перестройка, гласность… И мы гуляли в этом парке почти каждый вечер, хотя на носу были выпускные экзамены.

— Элитная парочка, да? Сын директора школы и дочь главного технолога винзавода. Что такое директор школы — понятно, а что такое главный технолог советского винзавода, знали немногие. Человек, который снабжал классным вином все районное начальство. Бесплатно.

— Хочешь сказать, папа был мафиози?

— Нет, но… я думаю, самым богатым станичником был именно он. Да не обижайся, я к тому, что мы были действительно элитной парой, никто даже мешать нашей любви не смел. Похоже, вся станица считала, что мы созданы друг для друга и будем счастливы вместе.

— Да, потому что ты был самым красивым парнем в Левобережной, Макс… Черноглазый казак.

— А ты самой красивой девушкой, зеленоглазой казачкой. Мы были самой обалденной парой в станице. Помнишь, как я первый раз поцеловал тебя в этом парке?

— А то нет! Но ты был таким… как бы это сказать… нерешительным. Больше болтал, а мне хотелось еще и еще целоваться с тобой. Будь ты немного понастойчивее, не нужно было бы ждать сколько там… Восемнадцать лет.

— Правда? Эх черт, если бы я знал! Но я так любил тебя, что… боялся сделать что-то не так.

— А нужно было схватить, смять, скомкать, я была готова к этому, особенно в ночь после выпускного… Таблетки пила. Если бы это случилось, я бы тоже поехала поступать в Краснодар.

Они шли в полной темноте по узкой тропинке к окраине парка, которая выходила на берег Кубани. Валентина сложила свой зонтик, Романов распахнул полу плаща, укрыл ее, обнимая за плечи, и долго молчал.

— Ты меня просто убиваешь… — наконец пробормотал он.

— Своими тогдашними развратными мыслями?

— Нет, моей тогдашней юношеской дуростью… Быть сыном директора школы, воспитываться на литературной классике… дорого, оказывается, стоит.

Они вышли на берег Кубани, остановились возле старого дуба. Валентина крепче обняла Романова, сказала с улыбкой: