»Нас ждет огонь смертельный!» Самые правдивые воспоминания о войне - Першанин Владимир Николаевич - Страница 48
- Предыдущая
- 48/113
- Следующая
Майор Дунаев за успешную рекогносцировку, решительное уничтожение поста противника и свое героическое ранение получил орден Отечественной войны 1-й степени, вторая у него уже имелась. Погибшего невезучего топографа обошли. В полку он пробыл недолго, и его толком не знали. Погибший сержант получил посмертно медаль «За отвагу». Лейтенант Герасимов, спасший всю группу, также получил «Отвагу» и был утвержден старшим адъютантом батальона. Меня награждать не стали, рассудив, что орден и две медали – вполне достаточно за четырех убитых фрицев. Мне объявили благодарность от имени командира дивизии, кусочек плотной бумаги с лозунгом вверху «Смерть немецким оккупантам», подписями и печатью. Благодарность я бережно спрятал в свою полевую сумку.
Майора Дунаева после выписки из госпиталя куда-то перевели с повышением. Я служил с ним недолго. Это был опытный и далеко не трусливый офицер. Почему я не говорю «смелый»? Не знаю. После всего у меня остался какой-то неприятный осадок, который быстро рассеяла продолжавшаяся война. Чего не случается на фронте?
Летом сорок четвертого года корпус брал город Нарву, сильно укрепленный узел сопротивления немецких войск. Наши части были оснащены тяжелыми орудиями, минометами, танками и самоходными орудиями. С воздуха нас активно поддерживала авиация. В тот период командование уже отходило от тактики лобовых ударов, которые приносили большие потери. Приходили шифровки с прямым указанием: «Людей беречь!» Мощные укрепления Нарвы были разбиты авиацией и огнем тяжелых орудий. Конечно, были потери, но сравнительно меньше, чем в других операциях.
Здесь я снова видел смелость и трусость. Смелыми я не мог не гордиться. А трусость? Слишком многозначное слово для войны. Хоть и призывали беречь людей, но приказы взять тот или иной пункт никто не отменял.
Пехотная рота, преодолев три четверти расстояния, уже выходила на рубежи, но из каменных блиндажей и подвалов (доты были разбиты) ударили пулеметы и десятки автоматов. Минометы, поставленные почти вертикально, обрушили такое количество мин, что все утонуло в одной клубящейся туче огненных всплесков, дыма и падающих с неба осколков металла, камня, кусков оружия и человеческих тел. И все это полосовали сверкающие трассы длинных очередей. В дыму мелькнул капитан, размахивающий пистолетом. И тут же исчез, превращенный в ничто мощным взрывом. Убегал боец, неся перед собой перебитую в нескольких местах руку Пилотка была натянута глубоко на уши, а отбеленная солнцем гимнастерка – густо испятнана кровью.
Бежали назад и другие бойцы. Молодняк и опытные фронтовики. Они знали, что на полосе, которую вспахивают заградительным огнем тяжелые мины, спасенья нет. Большинство оружие не бросили. Капитан, мой начальник, не хотел лишаться шифровальщика, но штабные, повыше рангом, отступили, а остальных кинули в бой. Пускать меня в атакующие ряды капитан также не решился. И в сорок четвертом достаточно наших бойцов и командиров попадали в плен. Если возьмут меня с моим знанием шифров и кодов, капитан, самое малое, отделается штрафбатом.
– Иди к минометчикам, – принял, наконец, он решение.
В минометах я не разбирался. Знал лишь, что там уже повыбило офицеров и мой командирский опыт пригодится. Когда, подхватив автомат, я, пригнувшись, побежал в сторону минометной роты, капитан вдруг крикнул:
– Иди в тыл… если хочешь.
Последние слова меня подхлестнули. Уйти в этой ситуации в тыл означало навсегда прослыть трусом. И я пошел к минометчикам.
Рота 82-миллиметровых минометов состояла из двух огневых взводов, по пять «самоваров» в каждом. Я ввалился в окопы первого взвода. Из пяти минометов стреляли два. Еще два были разбиты. А возле третьего копошился взводный, крепкий жизнерадостный карел Осипов, и еще один боец. Эстонский корпус был крепко разбавлен жителями прибалтийских районов, в том числе карелами. Кстати, воевали они очень неплохо. Осипов мне обрадовался и сообщил, что в миномете застряли две мины. Я невольно отшатнулся. Если они рванут, мало кто в окопе уцелеет.
Но Осипов свое дело знал. Наклонив трубу, поймал в широченную ладонь одну, затем вторую мину. Такое порой встречается в горячке боя. Когда произведен выстрел, наводчик должен обязательно выкрикнуть слово «Выстрел!». Только тогда заряжающий опускает следующую мину. Но если кто-то прозевает и мина опускается в ствол, когда оттуда не вылетела предыдущая, то в пяти случаях из шести происходит взрыв сразу обеих мин. Две мины – это семь килограммов взрывчатки и железа. Хватит, чтобы, рванув в узкой минометной трубе, уничтожить весь расчет.
– Продолжай! – скомандовал Осип и закурил, наблюдая, как сержант бережно опускает мину в ствол. – Выстрел! Ты мне в помощь, Анатолий?
– Вроде того.
– Это хорошо. У меня всего два сержанта остались.
– Убитых много?
– Вон в отсечном ровике трое лежат. Еще троих ночью похоронили и в санбат человек семь отправили. Почти все тяжелые. Вчера снарядами долбили, а сегодня пулеметы донимают.
Я оглядел в бинокль торчавшие, как гнилые зубы, обломки серых каменных укреплений, затянутых дымом. До них было чуть больше километра. В бойницах и среди развалин мерцали пулеметные вспышки. Где-то позади ухала батарея 122-миллиметровых гаубиц. Видимо, из-за нехватки снарядов стреляли с перерывами. Большинство взрывов было не видно. Видимо, гаубицы глушили немецкие орудия за стеной. Пулеметный огонь за тысячу сто метров для нас был не слишком опасен. Большое рассеивание пуль. Но бойцы передвигались пригнувшись.
Примерно с высоты второго этажа пробивались звуки крупнокалиберного «машингевера». Этот представлял реальную опасность. Из окопчика, чуть впереди взвода, бил в сторону развалин МГ-42.
– Толку мало, – сказал Осип, – зато душу греет. Взяли с запасным стволом и с запасом патронов на неделю. Пулеметчик, правда, слабый.
Осипов, недавно получивший младшего лейтенанта и орден Красной Звезды, вопросительно поглядывал на меня. И он и я знали, что стрельба из МГ на такое расстояние эффекта не принесет. Пошарив под ногами, карел достал фляжку:
– Трофейный ром есть. Хлебнем.
– Давай.
Хлебнув рому, запили его теплой водой. Карел объяснил мне, что немцы с утра два раза контратаковали.
Метров на шестьсот подошли, ближе не пустили. Это был намек на пулемет.
– Первый номер сюда присылай, – сказал он. – Ящичным поставлю.
В окоп спрыгнул чумазый боец. Доложил, что привез мины. Машину поставил в ложбине, так как сильно стреляют, а «студер» издалека видно.
– Конечно, аж вон с той стены, – зловредно согласился младший лейтенант. – Или помогай ящики таскать, или подгоняй машину поближе.
Для любого водителя разгружать машину занятие унизительное. Не абы какой шофер, а водитель американского «студебеккера», который не каждому доверят. Но минометная позиция выглядела страшновато. Воронки от прямых попаданий, скрученная разорванная труба, тела погибших бойцов, накрытые плащ-палатками. Ткань торчала колом от засохшей крови, а над ней жужжали крупные мухи. Сомнения водителя разрешил прилетевший снаряд, рванувший метрах в сорока от окопа.
Вместе с тремя бойцами он побежал разгружать машину, а я сменил в небольшом окопе ефрейтора-пулеметчика. Вторым номером со мной остался очень низкорослый боец лет восемнадцати, с круглой, как колобок, головой и конопатым лицом. Бойца звали Никита, а на передовую он прибыл с пополнением дней восемь назад. Прежде всего я проверил пулемет. Ефрейтор содержал его в свинячьем состоянии. Немецкая техника этого не любила, и я быстро прочистил казенник, заодно научив Никиту, как снимать затвор и менять ствол.
– Ловко это у вас получается, товарищ старший лейтенант, – оценил мои знания боец Никита.
Я заправил металлическую ленту и дал пару очередей в сторону немецких позиций. Потом мы расширили, углубили окоп, работая по очереди киркой и саперной лопаткой. Оборудовали запасную позицию, которая была завалена близким взрывом. Патронов действительно хватало, и лент к пулемету тоже. Зато не было еды. Никита сообщил, что кормили рано утром, в темноте. А что ел – непонятно. Обещали привезти обед. В полевой сумке у меня лежала плоская банка наваги в масле, но я решил ее поберечь. Если возят боеприпасы, то привезут и обед.
- Предыдущая
- 48/113
- Следующая
