Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Пири Мэдсен - Страница 24

(Вопрос в том, виновен он или нет, а не в том, каково ему придется после вынесения приговора.)

Когда от нас требуется разрешить вопросы, касающиеся фактов, мы должны взвесить свидетельства с каждой из сторон и постараться добраться до истины. Привнесение в наши рассуждения жалости ничего не прибавляет к делу. Жалость, хотя она и может значительно повлиять на наши действия, не должна оказывать воздействие на наше суждение. Последствия, которыми чревато для каждой из сторон признание утверждения истинным или ложным, не имеют значения для его истинности или ложности. Будет человек затем посажен в тюрьму или послан на недельный отдых в Океанию ничуть не меняет факта самого по себе. В случаях, когда жалость возникает при постановке вопроса об истинности или ложности утверждения, налицо софизм ad misericordiam.

Можем ли мы позволить себе сохранить за Дживсом место служителя при стадионе? Давайте посмотрим, что будет, если мы его уволим. Вообразите себе состояние его жены и детей — сейчас, когда близится Рождество и холодные зимние снега вот-вот посыплют с неба. Не лучше ли будет спросить: «Можем ли мы позволить себе не сохранить за Дживсом это место?

(Да, конечно же, можем. Разумеется, мы можем решить, что будем и дальше держать его на этой должности, но это уже совсем другое дело.)

Если отвлечься от использования в залах суда — куда ни один уважающим себя представитель защиты не осмелится войти, не имея при себе носового платка, — довод ad misericordiam проникает в любой спор, где факты чреваты последствиями. Никто не позволит возможным последствиям для человеческой судьбы повлиять на наше убеждение относительно таких очевидных вещей, как то, что 2+2=4, однако там, где уверенности меньше, мы можем почувствовать искушение позволить нашей жалости вынести оправдательный приговор.

Сентиментальные соображения являются необходимым условием государственной политики. Ни один вопрос, пусть даже он касается чистых фактов, не может быть решен без принятия во внимание того эффекта, которым он произведет на больных, старых, убогих, слепых и хромых.

Если мы решим, что помощь другим странам неэффективна и не повышает их уровень жизни, это будет значить, что мы обрекаем людей в экономически неразвитых странах на прозябание в ужасной нищете, запустении и болезнях.

(Если помощь другим странам неэффективна, к перечисленным последствиям приводит сам этот факт. Может быть, нам стоит придумать какой-либо другой способ справиться с проблемой?)

Argumentum ad misericordiam привлекает нас, поскольку мы знаем, что должны учитывать жалость при выборе направления своих действий. Ошибка кроется в том, что нет необходимости принимать во внимание жалость при определении того, что истинно, а что ложно. Когда она переступает черту, отделяющую одну территорию от другой, вместе с ней переступает черту и правомочность рассуждения.

Очарованию этого софизма трудно противиться. Вся диккенсовская «Рождественская песнь» представляет собой один большой argumentum ad misericordiam. Вот вам Скрудж, который честно зарабатывает на жизнь, одолеваемый (вместе с читателем) призывами к жалости. Боб Крэтчит — опытный клерк и писец; если его не удовлетворяют предложения Скруджа, ему ничего не стоит пойти и найти себе другое место согласно рыночным расценкам. Однако нет: призраки слетаются, чтобы изводить его нанимателя доводами ad misericordiam, и несчастный Скрудж под нравственным давлением вынужден принять решение, противоречащее экономической реальности. Более уместным ответом на подобные приставания был бы возглас: «Что за Чепуха!»

Вы можете неплохо развлечься, заставляя оппонентов корчиться под острием доводов ad misericordiam. Вашу аудиторию в конечном счете не слишком интересует различение фактов и вымысла, и вы с легкостью можете сделать так, чтобы те, кто разошелся с вами в заключениях относительно истинности утверждаемого, выглядели жестокосерднее викторианских землевладельцев.

Если вы действительно считаете, что высокие жалованья не позволяют подросткам получать работу, то я могу сказать вам только, что все эти тысячи бедных семей, сражающиеся за средства к существованию, — на вашей совести! Да помилует Господь вашу душу!

(Даже если Он это сделает, ваша аудитория вряд ли окажется столь же милосердной. Встретившись с такими обвинениями, разворачивайте их обратно к обвиняющему: а как насчет страданий и унижений несчастных подростков, неспособных найти работу из-за вашего бессердечного оппонента? Сомнительно, что можно рассчитывать на победу в дуэли на пистолетах, если ваш противник использует гаубицу.)

Мало кто любит оказываться в подвешенной ситуации. В основном люди предпочитают комфортное ощущение, что у них за спиной стоит множество других, — им кажется маловероятным, что большое количество людей могут ошибаться. Argumentum ad питегат ошибочно ставит: знак равенства между числом сторонников какого-либо утверждения и его истинностью. У идей, пользующихся массовой поддержкой, не обязательно больше вероятности оказаться верными, но ad numram полагает, что это так.

Пятьдесят миллионов французов не могут ошибаться!

(Один взгляд на историю этой нации покажет, что это происходило очень часто.)

Софизм в данном случае заключается в том, что истинность или ложность утверждения не может быть подтверждена или опровергнута числом ero сторонников. Многие люди очень часто ошибаются относительно даже совсем простых нещей, и заимствованное знание не следует равнять с тем, что основано на фактах. Простое наблюдение, например, что планеты и звезды перемещаются по небу — может быть ненадежным советчиком, сколько бы миллионов людей ни высказывались в его поддержку.

Все курят «Уифтерс», почему же ты не куришь?

(Потому что он считает, что все идиоты.)

Этот софизм может аппелировать просто к большим числам или же, более тонко, к эначительному количеству конкретно тех, кто нользуется вашим уважением. Возможно, на вас большее впечатление произведет процент влиятельных людей, выписывающих «Таймс», чем цифры, показывающие самый внушительный дневной оборот в Англии. Здесь нужно спросить себя: прибавляет ли число сторонников что-нибудь, к самому заявлению?

Мы поспорили насчет того, был ли Баллестерос когда-нибудь капитаном какой-либо из европейских команд по гольфу. Давайте решим этот вопрос демократически.

(Да-да, и прежде чем выпрыгнуть из окна, убедитесь в том, что у вас достаточно голосов, чтобы добиться отмены закона земного тяготения.)

Если бы вопрос об истинности идей решался большинством голосов, ни одно нововведение не прошло бы. Каждая новая идея вначале представляет собой мнение меньшинства и добивается общего признания, только если свидетельства в ее ползу переманивают на ее сторону приверженцев превалирующей точки зрения. Если бы количество сторонников что-то определяло, это значило бы, что Джордано Бруно ошибался, говоря, что Земля вращается вокруг Солнца, и власти поступили правильио, когда сожгли его на костре.

Прежде чем его вздернуть, мы должны обеспечить ему честный суд. Эй, ребята, кто считает, что он виновен, кричите «вздернуть»!

(Отличное доказательство! Кажется, все ребята за.)

Софизм ad питегат предоставляет превосходную защиту для устоявшихся представлений.

Ведь это не так, почему же столько миллионов людей столько веков верило в это?

(Проще простого. Мы все делаем ошибки.)

Ad питегат — софизм, придуманный специально для демагогов и ораторствующих перед толпой. Те, кто нами правит, как правило, образуют особый класс, чьи взгляды и представления не разделяются большинством. Они зачастую происодят из окружения, в котором факторы нищеты, перенаселенности и преступности влияют на них в гораздо меньшей степени, чем на большинство других людей. Это дает демагогам удобную возможность апеллировать к большинству, добиваясь поддержки идей, которые не находят отклика в правительственных кругах. Такой оратор может ссылаться на согласие огромного числа своих сторонников по таким вопросам, как высшая мера наказания или расовые отношения, выставляя его свидетельством заговора молчания среди правящей элиты.