Неуловимый прайд - Павлов Сергей Иванович - Страница 18

• Предыдущая
• 18/24
• Следующая

За три месяца здесь ничего не изменилось. Два длинных стола и один полукруглый — рабочий стол самого Маккоубера; большой, во всю стену, экран экспресс-информатора; глобус Юпитера — желто-зеленый приплюснутый шар, усеянный красными точками — области дислокации «Мамонтов». Леонид подошел к столу, сел в кресло и только теперь заметил белый конверт, надписанный знакомой рукой. Конверт был адресован ему. Леонид повертел его между пальцами, вскрыл…

«Поздравляю с новым назначением, желаю успеха. Передаю Проект в твои руки и очень прошу: с Ютавра глаз не спускай. Действуй по собственному усмотрению, ибо подсказки ждать тебе неоткуда. Перед тобой оправдываться не стану, посмотришь отчеты — поймешь. Рой находился на грани распада, сгустки надо было чем-то объединить, и мне пришлось решиться на дьявольский эксперимент. Я не имел права этого делать без согласования с Управлением и, с другой стороны, не имел права терять время на затяжные переговоры с Землей. Надеюсь убедить своих коллег в процессе личной беседы. Желаю успеха».

Подпись: «Маккоубер». Постскриптум. «С Ютавра глаз не спускай!»

Леонид отложил письмо, вынул ключ. Посмотрел на сейф, подумал, что это сейчас уже ни к чему, и бросил ключ в ящик стола. Все было ясно…

Вернувшись в Зимнюю Пирамиду, Леонид попал в какой-то суматошный маскарадный хоровод и едва сумел из него выбраться.

В кафе за столом никого не было. Леонид огляделся. Кафе было полупустое, даже Апполо и Мергоб куда-то исчезли вместе с экзотическими инструментами. Леонид спрыгнул с платформы, и его окликнул издалека голос Надии. Они стояли группкой и поджидали его. Все были в полумасках. Кроме Дэна. Надия сказала, что сейчас погасят солнце, раздвинут стены и будет праздничный фейерверк.

И действительно, солнце начало меркнуть, погасло, и стены стали медленно расходиться, как раскрывающийся бутон. В зале вспыхнуло нижнее освещение, а наверху разверзлось черное звездное небо. Стены продолжали расходиться четырехлепестковым цветком, и появился полосатый диск Юпитера. Музыка смолкла, люди замерли, подняв головы кверху. Леонид взглянул на Дэна. Дэн, скрестив на груди тяжелые руки, задумчиво улыбаясь, смотрел на Бригитту.

— Не туда смотришь, — негромко сказал Леонид. — Держи равнение на Юпитер.

Где-то очень высоко, в самом зените, появилось кольцевое туманное пятнышко, быстро наполнилось ярким сиянием и вдруг бесшумно взорвалось цветными султанами длинных огней. В зале все разом заговорили, запели, задвигались, а в небе творилось что-то немыслимое: извивались огненные узоры, мерцали пламенные полосы, взрывались сверкающие облака лучистых звезд.

— Значит, летим? — спросил Дэн.

— Да, — сказал Леонид. — Это необходимо…

— Сразу после праздников?

— Нет. — Леонид обнял его за плечо, оттеснил немного в сторону. — Ты будешь приятно удивлен. Мы летим завтра.

У Дэна вытянулось лицо.

— Завтра?..

— Совершенно верно. Я тебя отлично понимаю, но мы должны вылететь завтра. Ну, а сегодня… Сам понимаешь, Бригитте ни звука…

Дэн посмотрел на Бригитту, вздохнул. Посмотрел на Юпитер.

Надия обернулась, и Леонид увидел ее зеленые глаза, глядевшие на него сквозь прорези полумаски внимательно и понимающе. Он улыбнулся в ответ, а по спине прошел холодок. Он представил себе, как скажет ей завтра то, что сейчас говорил Дэну Фросту. «Понимаешь ли… Это просто необходимо». «Понимаю…» — ответит она и опустит глаза. «Но, если ты имеешь что-нибудь против, я могу отменить свой полет». — «Нет, отчего же, не надо. Правда, так будет лучше». Она умница, она понимает, что так будет действительно лучше… Где-то сказано о наказании за первородный грех: «Будете есть хлеб свой в поте лица своего». Какая замшелая чушь, однако! Древний мстительный бог придумал для разделенного надвое человечества более изощренную казнь. «Идите, — сказал он, — и в поте лица своего вечно решайте вечную проблему своих семенных отношений». И потирая руки, смеялся над человечеством…

Ютавр

Леонид закончил просматривать результаты математической обработки крамеровских наблюдений и потянулся было к отчетам Маккоубера, но в каюту вошел Дэн и объявил, что Юпитер уже на носу и пора готовиться к траверз-маневру.

— Быстро, — сказал Леонид, собирая отчеты.

— Преимущества новой техники, — сказал Дэн. — Это тебе не «Шкода» и не «Сузуки». «Тайфун» — хорошая скоростная машина.

— Прекрасная машина, — согласился Леонид. — И комфортабельная. Очень удобно летать без скафандров.

— Нет, — возразил Дэн. — Скафандры придется надеть.

— Может, не стоит? Я полагаю…

— Ты полагаешь. Здесь кто командир?

— Здесь ты командир.

— Тогда позволь мне выслушать твои соображения в скафандровом отсеке.

В тесном отсеке они помогли друг другу забраться в скафандры.

— Закрой гермошлем, — сказал Дэн.

Леонид закрыл.

— Связь? — спросили наушники голосом Дэна.

— Есть. Слышу тебя отлично.

— Давление воздуха?

— Есть. Полусуточный запас. Можно подумать, что ты затеваешь десантную операцию или что-нибудь в этом роде.

— Можешь открыть гермошлем. Нигде не жмет?

— Немного в плечах. Ощущения черепахи в панцире не своего размера.

— Потерпишь.

— Конечно. В общем-то я терпеливый.

— А я, значит, в частности.

— Да. Это становится символом всех научных профессий нашего века.

Коридор был узкий, пройти в пилотскую рубку можно было только по одному, и Дэн в белом скафандре проворно двигался впереди. Не задерживаясь, он с ходу нырнул в наклонную горловину овального люка, и, когда Леонид протиснулся в рубку, Дэн уже сидел в кресле первого пилота, слева, и застегивал на себе ремни. Леонид устроился в кресле второго пилота, справа. Кресла были одинаковые: высокие, чуть наклонные спинки, широкий разворот подлокотников с мягкими желобами для рук, а на концах подлокотников было что-то наподобие рукояток автоматических пистолетов — по три рукоятки на каждом конце, и держаться за них, наверное, было бы очень удобно. Леонид осторожно потрогал.

— Мне ничего здесь не трогать? — спросил он.

— Сколько угодно, — пробормотал Дэн из глубины шлема, окидывая взглядом показания неимоверного количества приборов.

— Так… Значит, дубль-система ручного управления отключена и первый пилот полностью монополизировал управление катером.

— Не говори мне, что это тебя удручает, — пробормотал Дэн. — Плохо слышу, включи скафандровую связь и проверь крепления ремней.

Леонид включил и проверил.

— А если у тебя случится приступ радикулита? — спросил он.

— Красная кнопка, — сказали наушники голосом Дэна. — Не туда смотришь — на пульте, прямо против левого подлокотника. Последнее средство. Но больше ничего, кроме рации, трогать на пульте не советую. Катер сам выйдет по вектору ослабления потенциалов поля тяготения.

— …И, жизнерадостно оглашая радиоэфир сигналами бедствия, озаряя пространство красивыми вспышками красных ракет, пойдет слепым курсом по пеленгу окраинных радиомаяков. Широкоплечие, изнывающие от скуки пилоты-перехватчики спасательной службы под завывание сирен бросят давно надоевшие нарды и домино и устремятся в увлекательную погоню.

— Ну, ну, занятно, — проговорил Дэн, включая экран переднего локатора.

— А потом, встречаясь с тобой в Форуме или в Зимней Пирамиде, герои-спасатели будут с непринужденностью старых знакомых стучать тебе в спину огромными кулаками и с лошадиным ржанием вопрошать: «Ну, как дела, крестник?» И начнут предаваться веселым воспоминаниям: «Я, значит, вспарываю люк форсаж-резаком и, что характерно, чувствую, реактор катера на пределе. Ну, думаю, влезу я внутрь, а он сейчас ка-ак шарахнет, и будет это не катер, а банка с мясными консервами. Ну, влез я, братцы, а этот тип глазами лупает и, что характерно, даже ремни не сбросил. Что же ты, говорю, сякой-такой, даже не расстегнулся! Беру его вместе с ремнями, волоку к входу, а он упирается, вроде бы как не в себе. Кричу Рэнду, чтобы волок второго, а этого — под зад коленом и прямо в лапы Сержу. Ну, отошли и только загнали шлюпку в вакуум-створ перехватчика, ка-ак шарахнет — и, что характерно, катер в куски. А этот тип потешно так проморгался и спрашивает: что это, говорит, там блеснуло? Мы так и попадали друг на друга и от смеха чуть концы не отдали. У Рэнда в скафандре даже термос с горячим какао лопнул, и, что характерно, грудь ему здорово обожгло. Перед этим он трижды лазил в горящий „Мальборо“, и ничего, а тут с ожогами от шоколада в госпиталь угодил»… Скажешь, я неверно обрисовал ситуацию?

• Предыдущая
• 18/24
• Следующая