По черному следу - Павлов Сергей Иванович - Страница 70

• Предыдущая
• 70/90
• Следующая

Вдруг Нортон заметил, что там, где он коснулся меча, лезвие заблестело сильнее. Он взглянул на ладони, нахмурился: сквозь кожу буквально сочился ясно видимый блеск… Вслед за этим он почувствовал сильный озноб. Потом его бросило в жар — горячая волна быстро прошла от затылка к ногам, — Нортон в недоумении выпрямился. Постоял, прислушиваясь к тому, что происходит внутри. Такого еще не бывало… После «температурной» волны пошла волна уже совсем другого рода: от онемелых ступней словно бы начал подниматься кверху уровень кипящей крови, попутно омывая внутренности болью. Голову распирал многоголосый звон, я Нортон, ощутив себя очень скверно, вдруг почему-то решил, что, как только уровень жгучей боли достигнет мозга, произойдет катастрофа. «Неужели… конец?» — тоскливо подумал он.

На мгновение боль вошла в мозг я сразу угасла. Звон пропал. Все внутри как-то по-особенному онемело — сердце, казалось, вот-вот остановится. Было страшно пошевелиться. Нортон увидел свое отражение в зеркале, обмер. Он весь блестел. Как металлическая болванка…

Он и «предок» — оба блестели. Но блеск потомка был ярче. Все тело с головы до пят как бы переливалось слоями текучего блеска, мерцало зеркальными пятнами. Слой зеркальной субстанции был не везде одинаково плотен, и сквозь это мерцание Нортон мог разглядеть свой загар, хорошо различал пестрый орнамент на плавках. Он медленно, трудно приблизил к лицу непослушные руки и увидел, что блеск неохотно, как вязкая ртуть, стекает с поверхности рук и тянется-шлейфом. Возникло сумасшедшее желание не мешкая стряхнуть с себя блистающую пакость. Смутно чувствовал: превозмочь странную скованность мышц удастся лишь с помощью каких-то не менее странных и еще незнакомых ему усилий. Скорее интуитивно, чем сознательно он плавным (поневоле) жестом поднял руки над головой, мучительно потянулся, и ему показалось, будто мягкая катапульта толкнула его в потолок.

Он встретил потолок ладонями, спружинил, и его перевернуло вниз головой. Увидев под собой макушку шлема с черным плюмажем, он только теперь испытал потрясение, осознав наконец, что происходит. Он парил, как прежде ему доводилось парить в невесомости… Потрясение, видимо, смяло, разладило этот немыслимый, противоречащий земной природе импульс подъемной силы сверхъестественного полета, и Нортон, успев извернуться в воздухе кошкой, рухнул на четвереньки. Нога задела доспехи, что-то грохнула за спиной, и секунду спустя нечаянный летчик заработал удар во затылку рукоятью меча. Нортон поздравил себя с посвящением в рыцари, мельком подумал: «Бурный финиш, однако!» Привстал на руках, отшатнулся: рядом медлительно колыхалось перекошенное полотнище слабого блеска, словно язык серебристого пламени, — должно быть, остатки блестящего своя, соскользнувшего с тела при взлете Нортон попятился на четвереньках, вскочил. Не отдавая себе отчета, что делает, схватил меч, обеими руками поднял над головой и рубанул полотнище блеска наискось… и лезвие странно увязло в призрачной сердцевине. Остервенев, он стал вытаскивать его оттуда рывками, но меч подавался назад неохотно, будто застрял в смоль В последнем рывке Нортон не удержал равновесие и оказался вместе с оружием на полу. Снова вскочил. Руки дрожали. Его трясло от бешенства и унижения. Блеск угасал…

Нортон минуту следил за его угасанием налитыми кровью глазами. Потом отбросил оружие в сторону — меч глухо брякнулся на ковер.

Был пятый час утра, когда он почуял какое-то неудобство. Поерзал в кресле, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Не удалось. Странно… Был бы в этом хоть какой-нибудь смысл, он помолился бы сразу всем звездам вместе взятым и сказал бы им, что на сегодня с него довольно!..

Он сидел в своем кабинете на втором этаже за рабочим столом и смотрел на большую тетрадь в черной обложке. Тетрадь, которую он никогда никому не показывал, прятал в секретном сейфе стола, и знал о ней, кроме него самого, разве только один Голиаф. Сегодня в ней появилась очередная запись…

Год назад тетрадь называлась просто — «дневник», хотя дневником в общеупотребительном смысле она не была. Скорее была каталогом всяческих проявлений уродства, которое он притащил в себе из глубин Внеземелья, и в конечном итоге вполне заслуживала названия «Черная книга». Тайком от мены он заносил в эту книгу все свои «ненормальности». И даже пытался как-то классифицировать их. Он полагал, что здесь, на Земле, дела пойдут по-другому и «ненормальностей» будет меньше. Лелеял надежду, что в земных условиях все это постепенно заглохнет. Зря он надеялся. Дела пошли не так, как он ожидал. Скверно, в общем, пошли дела…

Он захлопнул тетрадь, сжал зубы до боли в скулах. Сегодняшний блеск в гардеробной его доконал. Досада, растерянность, и никакого желания думать. Да и о чем, собственно, думать?

Блеск на ладонях он видел и раньше. Впервые — после десанта на Умбриэль, где едва не отморозил руки из-за неисправности обогревательных элементов в перчатках скафандра. Помнится, уже тогда он правильно увязал появление блеска с действием холода и к низким температурам стал относиться с опаской. Впрочем, ему там пришлось ко многому относиться с опаской. Было в Пространстве кое-что и похлестче.. Стоп! Что было, то было. С тем, что было, покончено. И больше не будет. Но здесь…

Может, плюнуть на все и шагнуть наконец к мудрецам с учеными степенями? Помогите, дескать, инвалидствующему герою Внеземелья избавиться от… сам-не-знаю-чего. Сразу услышат. Обрадуются. Налетят со всех континентов. На каком-нибудь острове воздвигнут в честь твоего уродства целый научно-исследовательский комплекс НЕЗНАМЧЕГО, окружат тебя частоколом шприцов, пушками микроскопов, блоками анализаторов, прихлопнут колпаком с проводами, и превратишься ты из несчастного инвалида в лабораторную колбу с «восхитительно феноменальными свойствами». И тебе не останется ничего другого, кроме как верить во всемогущество какого-нибудь лысого институтского корифея с величественными жестами и невнятным произношением. А потом, этак лет через десять, когда его лаборантка наивно поделится радостной вестью, что корифею в конце концов удалось вытяжку из твоих гормональных желез использовать для «регуляции половых признаков плодовой мушки дрозофилы», ты все поймешь к попытаешься оттуда удрать. Тебя, конечно, поймают я будут хором стыдить. Н-да…

• Предыдущая
• 70/90
• Следующая