Операция «Снег» - Павлов Виталий Григорьевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/68
- Следующая
Вместе со мной в Олсуфьевском поселились Василий Михайлович Иванов из Винницы, ленинградец Алексей Михайлович Панькин, ростовчанин Борис Васильевич Кошелев. Остальные обитатели общежития тоже были близкими товарищами по работе, но с этими тремя у меня сложились самые тесные отношения. В дальнейшем жизнь бросала нас в разных направлениях, по-разному складывалась и наша карьера, но наша дружба оставалась прочной.
К великой нашей печали, рано ушел из жизни глубокоуважаемый Василий Михайлович. Очевидно, на его здоровье сказалось то огромное нервное напряжение, которое он пережил во время Великой Отечественной войны, когда под видом церковного служителя забрасывался в тыл немцев. Прежде времени ушли в отставку Алексей Михайлович и Борис Васильевич. И хотя им не удалось достичь высоких постов в разведке, оба они были отправлены на пенсию с почетом и заслуженными благодарностями за долголетнюю и добросовестную службу.
Василий Михайлович был интересным эрудированным собеседником. Русский по национальности, он родился на Украине и в совершенстве владел обоими языками, прекрасно знал и русскую, и украинскую литературу. Обладая большим чувством юмора, использовал это ценное для разведчика качество всегда только доброжелательно. От него никто никогда не слышал ни одного обидного слова. За неспособность, когда это необходимо, кого-то одернуть, ему подчас доставалось от нас, но в ответ он только улыбался.
Галантный и вежливый, Василий Михайлович пользовался большим успехом у представительниц слабого пола, но, хотя он был старшим из нас, решить свои сердечные дела он сумел последним, причем не без нашей помощи. Судьба даровала ему в подруги исключительного человека — Александру Степановну, также высокообразованную и симпатичную сотрудницу внешней разведки, где она долгие годы проработала переводчицей французского языка.
Алексей Михайлович, ленинградец «до мозга костей», провел всю войну на фронте, борясь в рядах контрразведки «Смерш» с вражескими шпионами. Сразу после войны он поспешил в Ленинград, где его ожидала пережившая все беды блокады верная подруга Галина Дмитриевна, одаренная пианистка.
С этой семьей мы были связаны наиболее тесно, проводили вместе много времени.
Моя незабвенная подруга Клавдия Ивановна находила постоянный взаимный интерес с Шурой Ивановой и Галей Панькиной. Они не пропускали ни одной выставки изобразительного искусства, театральной премьеры или интересного концерта. А затем делились впечатлениями с нами, своими мужьями, которым служба не оставляла времени на такие развлечения.
Ростовчанин Борис Васильевич когда-то готовился стать орнитологом. Был предан природе и всякой живности, забавлял нас часто подражанием птичьим голосам. Заядлый рыболов, он на воздухе готовил вкуснейший кулеш и вообще отличался умением приспособиться к любым условиям. Борис раньше всех нас женился и вместе со свой Елизаветой Ивановной перебрался в отдельную квартиру.
Жизнь наша в «Олсуфьевском доме», несмотря на отдельные случайности, не доставляла серьезных неудобств, так как мы большую часть суток проводили на работе. Так случилось, что я раньше всех уходил из дома и, как правило, позднее всех возвращался. Уже в этот период я самым активным образом изучал английский язык. Кроме того, много времени уделял спорту, занимаясь гимнастикой, легкой атлетикой, плаванием и лыжами. Ко всему этому почти сразу по приходу в иностранный отдел меня назначили заместителем начальника американского отделения, что было связано с повышенной загрузкой по сравнению с товарищами, пока еще работавшими рядовыми оперативными уполномоченными.
В результате я частенько мешал своим отдыхавшим друзьям, когда часов в шесть утра отправлялся на стадион, что бы сыграть там в волейбол или размяться на гимнастических снарядах. Мешал я им и когда, вернувшись с работы после полуночи, садился готовить домашние задания по английскому языку.
Некоторые критиковали мое увлечение спортом и особенно изучение английского во «внеурочное время». «Зачем ты учишься? — говорили они. — Ведь все равно все знать не будешь!». И напевали откопанную где-то английскую студенческую песенку:
Я замечал, что в их иронических замечаниях звучали нотки зависти. И все же мне удалось привлечь их к спорту, даже организовать олсуфьевскую волейбольную команду. Волейбол тог да был самой массовой спортивной игрой. Им занимались, можно сказать, все и повсюду.
Сложнее дело обстояло с иностранным языком. В тот ранний период жизни нашей внешней разведки большинство новичков (а их было больше, чем ветеранов) не владели им. А главное, молодые сотрудники еще не почувствовали на собственной шкуре, что значит — не знать чужого языка.
Если не считать отдельных редких эпизодов, мы жили в олсуфьевском доме дружной семьей. И все сохранили добрую память о тех далеких временах. Никогда за долгие пятьдесят лет службы я не жалел о своих ночных и утренних бдениях в Олсуфьевском, так как благодаря им я приучился работать интенсивно, отдыхать активно, всегда быть заряженным оптимизмом и бодростью, столь необходимыми разведчику.
Пусть читатель не подумает, что в Олсуфьевском царили монастырские нравы. Tax случилось, что мы, четверо друзей, пока еще холостяков, познакомились и близко подружились с четырьмя подругами-сотрудницами — Зиной Мустафиной, Аней Комаевой, Верой Новиковой и Клавой Тупициной.
Дружба наша с этими девушками основывалась на общности интересов, увлечении спортом. Мы часто совершали совместные походы на стадионы и водную станцию, зимой участвовали в соревнованиях, посещали многие московские катки. Когда кому-либо из нас удавалось достать билеты в театры и на концерты, на танцы в клуб, то брали их на всю компанию. Вместе бывали на торжественных собраниях и вечерах, посвященных юбилейным датам и государственным праздникам. Часто девушки устраивали у себя чаепития, которые мы охотно посещали, непременно вместе отмечали дни рождения.
Заводилой среди подруг, бесспорно, была Зина. Впоследствии моя жена, Клавдия Ивановна, вспоминая об этом чудесном времени писала Зинаиде Алексеевне в день ее семидесятилетия: «О каждом человеке, прожившем несколько десятков лет, можно написать небольшую повесть. О тебе же (а можно сказать, о нас, поскольку вся твоя жизнь — это наша жизнь рядом с тобой, жизнь нашей страны) можно и нужно написать целый роман, взяв за основу жизнь нашей „великолепной четверки“, героиней которой была ты».
И далее: «Нам не в чем себя упрекнуть — мы честно трудились на своих небольших постах, участвовали в 30-х годах вместе со всеми в восстановлении и строительстве хозяйства страны (субботники, строительство метро, спорт, военная подготовка, учеба и так далее). Словом, это была кипучая комсомольская жизнь, полная молодой радости, любви, страданий, веселых песен, культпоходов, тяжкой работы и переживаний во время войны, а затем опять уже послевоенный труд, труд и труд, не считаясь со временем и здоровьем…»
Я привел большую выдержку из юбилейного адреса к одной из подруг потому, что эти слова могут быть обращены к каждой из них, сумевших прожить такую же славную жизнь и со хранить сердечную дружбу.
Сейчас, видимо, настало время сказать и о самой Клавдии Ивановне, одной из этой великолепной четверки. Приступив к работе в аппарате ИНО, я сразу соприкоснулся с жизнью тамошней комсомольской организации. Среди ее актива было несколько девушек, я почему-то выделил одну из них, голубоглазую блондинку, постоянно отбрасывавшую рукой непослушную прядь волос со лба. Приветливое выражение лица, доброта, струившаяся из блестевших задором глаз, стройная фигура привлекли мое внимание, взволновали меня. Позже я понял, что это был первый сигнал — я нашел свою судьбу.
- Предыдущая
- 14/68
- Следующая
