Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания - Берестов Валентин Дмитриевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/145
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
3
ПИСЬМО ОТ БАБУШКИ
Пробудили эти строки
Рой забытых голосов,
Переливчатый, далекий,
Тонкий-тонкий звон часов.
Хорошо, когда приснится
Счастье детского мирка,
Как, любуясь Аустерлицем,
Я водил по половицам
Дутых пуговиц войска,
Как на лаковой иконе
Над кроватями в углу
Лебедями плыли кони
В позолоченную мглу.
ОТГОЛОСОК
1
Вижу я лестницы школьной ступени.
И в окруженье подружек на ней
Ты, героиня моих сновидений,
Ты, собеседница музы моей.
Книжные странствия в зное пампасов,
Свайные хижины папуасов,
Пальмы, пираты, индейцы, ковбои —
Все заслонилось тобою.
Мы не бывали наедине,
Ты и вблизи оставалась мечтою,
И мне казалось, что я не стою
Даже того, чтоб ты снилась мне.
2
На вечере школьном, не зная покоя,
Глаза проглядев, я тебя находил.
Всю школу хотел я наполнить собою,
Толкался, дурачился, пел и шутил.
Как я хотел ничего не скрывать
И, не стыдясь своих рук неуклюжих,
Вырвать тебя из толпы подружек,
Вызвать на танец и другом назвать.
Алые бабочки — ленты на косах,
Милого голоса сдержанный тон.
Так вот всю жизнь и живет отголосок
Этих времен.
ДОМОЙ
Будет день, когда у перрона,
Фыркая, станет поезд мой.
Взбегу по звонким ступенькам вагона.
Гудок прокричит: «Домой! Домой!»
Игрушечно-глиняные кишлаки.
Поля. Тополя. Бесконечные степи.
Дымные контуры горной цепи.
Кофейная гуща бегущей реки.
Степи и горы в зной уплывут.
В пыли растворится последний верблюд.
Сизые кряжи пройдут вдалеке.
Ближе, всё ближе к великой реке.
Скоро там, за стеною лесов,
Напоминая прежние дни,
Вспыхнут знакомых ночных городов
Освобожденные огни.
ЗИМНИЙ БОР
В этот дымный и стынущий бор,
Под его многоскатную крышу,
Я войду, как в морозный узор,
И услышу седое затишье,
Где под белою хвоей снегов
Голубая колышется хвоя,
А на хруст осторожных шагов
Откликается пенье живое.
«С утра разубран в иней городок…»
С утра разубран в иней городок —
Наряд безукоризненный и строгий.
А вместо луж на серебре дороги
Блестит двойными стеклами ледок.
«В лесу молчанье брошенной берлоги…»
В лесу молчанье брошенной берлоги,
Сухая хвоя скрадывает шаг.
Есть радость — заблудиться в трех соснах,
Присесть на пень и не искать дороги.
ДОМ ПО ПУТИ НА КЛАДБИЩЕ
Убивали десятки сверкающих солнечных роз,
Чтобы смерть человеческую украсить,
А дыхание их все лилось, и лилось, и лилось…
Тишина, как во время каникул в нетопленом классе.
Тишина. Словно люди боялись, не смели спугнуть
Золотистую бабочку, севшую на руку трупа.
Брали гроб. Уводили ребенка, молчавшего тупо.
И в волнах похоронного марша последний,
безрадостный путь.
О мученье мое, предкладбищенский тихий квартал —
Каждый день похоронною музыкой душу мне ранил.
И по-своему я не хотел понимать и роптал,
Убегая в лесок полежать на душистой поляне.
КАЛУЖСКИЕ СТРОФЫ
О скромные заметки краеведов
Из жизни наших прадедов и дедов!
Вы врезались мне в память с детских лет.
Не зря я вырезал вас из газет!
1
Восточных ханов иго вековое,
И зарево пожаров над Москвою,
И сборщик дани на твоем дворе…
Все началось на Калке, на Каяле,
А кончилось стояньем на Угре.
(Здесь, удочки держа, и мы стояли.)
2
Болотников боярам задал страху.
Попрятались ярыжки и дьяки.
Нос высунешь — и голова на плаху.
И царь — мужик, и судьи — мужики.
3
Двойного самозванца пестрый стан
Здесь факелы возжег. И в блеске вспышек
Кружась ночною птицей, панна Мнишек
Смущала сны усталых калужан:
«Димитрий жи-и-в!» Но спал упрямый город.
Димитрий лжив. Не тронет никого
Лихое счастье Тушинского вора
С ясновельможной спутницей его.
4
Губернской Талии, калужской Мельпомене
Пришлось по нраву острое перо,
Здесь двести лет назад царил на сцене
Блистательный пройдоха Фигаро.
3
- Предыдущая
- 3/145
- Следующая
