Лесные тайнички (сборник) (с илл.) - Сладков Николай Иванович - Страница 57

• Предыдущая
• 57/58
• Следующая

Опять подводная чернота, опять холодные пальцы волн щекочут спину. Зловеще хихикает дыхательная трубка.

«Кружит! – испуганно думаю я. – Кружит!»

И больше уже ни о чём не могу думать.

«Кружит!»

Вот в таком состоянии люди теряют голову и начинают делать глупости. Это-то я ещё понимаю. Может, лучше стиснуть зубы, перестать шевелить руками и ногами – пусть несет по воле ветра и волн?

Но я шевелю и руками и ногами и… опять натыкаюсь на проклятую сплавину! Я не могу уйти от неё, она тянет меня как магнит!

Я начинаю замерзать. В голову лезут рассказы амазонских индейцев о водяном удаве – анако?нде. Когда на охотника из зарослей смотрит анаконда, страшная тоска вдруг нападает на него. В отчаянии мечется охотник по берегу, места себе не находит, всё ближе и ближе приближается к затаившемуся чудовищу…

Вот и я, в тоске и отчаянии, полузамёрзший, почти безвольный, всё вновь и вновь возвращаюсь к страшной сплавине, и нет у меня сил уплыть от неё! Может, водяной упырь затаился в подводных космах и водит за мной своими совиными глазами?

Пришло самое страшное – «всё равно». Покорно и безвольно, как сонная рыба, я поплыл в темноту – прямо на чмокающие волны. Я уже слышу жалобный писк ветерка, и мне чудится хихиканье водяного упыря, но мне всё равно.

И тут вдруг у самых моих глаз поднялись и шевельнулись неясные блики, похожие на встопорщенные чешуи огромной рыбины! Я сорвал маску с лица. Волны, я видел волны! Значит, скоро рассвет, скоро уйдёт тьма, и я увижу берег.

Я по пояс вымахнул из воды. Я увидел небо – оно стало чуть зелёным. Но это «чуть» решило главное: впереди я увидел берег! Теперь я знал, куда мне плыть. Я не спускал глаз с чёрной стены леса впереди. Всё светлее рябь у глаз, всё ближе надвигается молчаливый лес. И вот под руками уже не зыбкая хлюпь, а упругий песок. Я с трудом поднимаюсь на ноги и, шатаясь, шлёпаю по песку лягушечьими ластами. С зелёного тела зелёными струями сползает вода.

Вот и мой шалаш. Раздуваю костёр и, привалясь к дереву, греюсь, греюсь и греюсь.

Как всё просто теперь, когда всё позади! Кружит? Ну и что же? Кружат в лесу грибники и ягодники; бывает, что и опытные охотники кружат. Кружит на бегу заяц, кружат в тумане птицы. Немудрено кружить, когда нет вех на пути.

Вон та сплавина. Здо?рово я пугал там ночью ужей и лягушек! Вот натерпелись, бедные, страху!

Мне тепло и смешно.

Зелёное небо, зелёное озеро, зелёный туман. Скоро поднимется солнце, и ночные тени уползут в чащу. И вместе с тенями спрячется ночной страх. Спрячется до следующей ночи.

Вы купаетесь – раздеваетесь, а я купаюсь – одеваюсь. Надеваю тёплое бельё, тёплые брюки и тёплую куртку. На ноги натягиваю шерстяные носки, а на руки – шерстяные перчатки.

Поверх всего – резиновый костюм.

На лицо маску, на ноги ласты – и в воду.

Вы купаетесь летом, а я купаюсь и поздней осенью. Смотрю, какая осень под водой.

Холодно осенью в подводном лесу. Бешеный ветер гонит поверху злые волны. Жёлтые тростники клонятся под водой, будто заглядывают в глубину.

А в глубине всё в движении. Ёрзают по дну утонувшие листья. Покачиваются обомшелые тростники. Набухшие брёвна-топляки переваливаются с боку на бок, как поросята.

Над озером высокое синее небо. На берегах берёзки – горящие свечи. Чёрные строгие ели. Трепетные красные осинки. Золотая осень.

А в подводном лесу золотой осени не бывает. Осень под водой всегда хмурая. Стынет от воды лицо. Не шуршат листья, не посвистывает ветер.

Вокруг пустынно и глухо.

Ветви водорослей поломались, поникли, обвисли. Всё поблёкло и покрылось густым слоем мути.

Не играют быстрые блестящие рыбки. Рыбы опустились в тёмную глубину. Лягушки сбились в кучу и зарылись в густой ил. Одни зеленоглазые щуки быстро уходят, поднимая хвостами муть. Длинные тонкие водоросли шевелятся, как ленивые сонные змеи…

Землю скоро укутает снег – наступит белая зима. А воду затянет лёд. И под водой настанет долгая ночь – чёрная зима. И на земле и под водой все с нетерпением будут ждать прихода зелёной весны.

Кололи на озере лёд. И глыбы льда грузили на сани. Осторожно грузили, будто они хрустальные.

Но в пути сани качнуло, одна глыба упала и разбилась. Нагнулся я, чтобы куски с дороги спихнуть, и вижу: что-то в одном осколке темнеет! Посмотрел на просвет, а внутри пиявка, улитка и жук-плавунец!

Околдовала их злая колдунья-зима. Вморозила в лёд и усыпила.

Лежат неподвижно, как спящие красавицы в хрустальном гробу.

Вот явится весной добрый молодец – солнечный луч, растопит лёд, разбудит всех от зимнего сна. Оживут они и поплывут как ни в чём не бывало!

Будто и не было злой зимы.

Сколько бы я ни встречался со своими читателями-ребятами, непременно кто-нибудь да спросит: почему я пишу о природе? Действительно, почему? Вот мне уже пятьдесят лет, а я не только не собираюсь писать о чём-то ином, а, наоборот, природа, обитатели лесов, степей, пустынь, гор увлекают меня всё больше и больше. Теперь уже и не вспомнить, сколько километров пройдено по степям и пустыням, сколько горных вершин было под ногами, сколько ночей проведено у костров в бескрайних лесах. И как часто было трудно и тяжело, бездомно и неуютно и даже опасно, но – чудо! – хочется повторить всё снова и снова. И думаешь не о том, что пройдено и узнано, а о том, сколько ещё не увидено, не прочувствовано, не понято.

Первая, и главная, причина, почему я пишу о природе, это, конечно, потому, что я её очень люблю. А люблю я её за красоту, за загадки, которые она нам загадывает, за мудрость её, за её бесконечное разнообразие.

Писать можно и о том, что тебя очень волнует. А волнует меня то, что мы, люди, не научились ещё прекрасную и благодатную нашу природу уважать и беречь. А если мы не будем природу уважать и беречь, то можем остаться у разбитого корыта.

Люди не могут жить без чистого воздуха, чистой воды, свежей зелени, солнечных лучей, даже без общения со зверьками и птицами. Именно поэтому люди устраивают зоопарки, ботанические сады, держат птиц, зверушек, рыб, ящериц у себя дома и проводят с пользой и удовольствием долгие часы, наблюдая за своими любимцами.

Это наши земляки, мы вместе с ними живём на Земле. И пока что никому не известно, есть ли ещё где-либо в огромной Вселенной жизнь. Как же не интересоваться существами, которых нигде больше нет? Как же их не беречь, не охранять?

И потом, а это может быть самое главное, ведь все эти птицы, зверушки, бабочки и лягушата живые. Природа наделила их самым удивительным, самым дорогим, что есть на Земле, – жизнью. Они чувствуют боль и ласку, они по-своему радуются и огорчаются, они чего-то хотят и чего-то боятся. Они живут. Живут не совсем, конечно, как мы с вами, но всё же живут. А всякая жизнь требует внимания и уважения. Космонавты говорят, что Земля, если посмотреть на неё из космоса, не такая уж и большая. И вот на этой небольшой Земле теплится жизнь. И нигде её, может быть, больше нет. Какая же она драгоценная, эта жизнь! Каждая былинка, каждая живая пылинка!

А мы её часто не бережём. Весной мы собираем большие букеты голубых перелесок, которые вянут прежде, чем мы довезём их до дома. Мы ломаем целые веники вербы с барашками, огромные охапки черёмухи. И вот уже вокруг городов не осталось больше голубых перелесок, черёмухи, вербы. Их место заняли сорняки, крапива, ольха.

Мы стараемся поймать самых красивых птиц, а некоторые охотятся на птиц с рогаткой, собирают коллекции птичьих яиц, гоняют белок. И вот рядом с нами уживаются только воробьи, вороны, галки и мыши.

Мы сами себя обделяем, обедняем, опустошаем.

Кто не слышал таких разговоров: «Папа, папа, поймай мне вон ту птичку, она красивая!», «Мама, мама, сорви мне вот те цветы, они красивые!».

• Предыдущая
• 57/58
• Следующая