Эпопея любви - Зевако Мишель - Страница 29

• Предыдущая
• 29/82
• Следующая

— Пардальян! — воскликнул граф и бросился, как разъяренный бык, в толпу, пытаясь прорваться к другу. Но внезапно кто-то схватил его сзади, так что граф и рукой не мог пошевельнуть. Марильяка подняли и уволокли за монастырскую стену.

А с шевалье случилось непредвиденное. Когда монах Любен оказался совсем рядом с Пардальяном, одному из дворян Моревера удалось нанести шевалье удар шпагой. Пардальян сделал выпад и прямым ударом пронзил противнику плечо. И в то мгновение, когда Жан уже собирался броситься к стене, на шею ему бросился брат Любен и, заключив шевалье в свои крепкие объятия, воскликнул:

— Как я рад! Вы! Как я рад… Пошли же, выпьем, дорогой друг!

Неимоверным усилием Пардальян стряхнул с себя Любена, ошеломленный монах свалился наземь и с возмущением пробормотал:

— Неблагодарный!

Но время было упущено, несколько человек навалились на шевалье, ему сломали шпагу, в клочья разодрали камзол. Пардальян попытался выхватить кинжал, но Моревер сумел перехватить его руку. Моревер и его сообщники буквально повисли на обезоруженном, окровавленном Пардальяне, пытаясь сбить его с ног. Потрясающее зрелище открылось глазам собравшейся перед монастырем толпы. Собрав все силы, шевалье мощным движением плеч сбросил нападавших. Они упали, но вновь, с удвоенной энергией, набросились на Жана. Его удалось свалить, но снова и снова Пардальян вставал и отбивался из последних сил. Мощные удары его кулаков крушили врагов. Уже двое или трое нападавших с окровавленными лицами рухнули на землю. В толпе кто-то истошно завопил, но противники дрались молча. Пардальян уже терял сознание, кровавый туман застилал ему глаза, он боролся, словно загнанный зверь, пытавшийся стряхнуть с себя свору охотничьих собак. Единственное, чего хотел шевалье, это дотянуться до Моревера, руководившего схваткой, и задушить врага прежде, чем придет смерть… Но силы уже изменили шевалье, он снова упал и на этот раз не поднялся: руки и ноги его были прижаты к земле, не один, не два, а десятка полтора солдат держали Пардальяна, а толпа грозно нависала над ним.

— Вязать его! — приказал Моревер.

Шевалье связали и отнесли в монастырь, а на площади остались лужи крови да десяток раненых.

А толпой вновь овладел религиозный экстаз. Брата Любена подняли на руки и с триумфом понесли.

— Святой! Святой помог арестовать еретиков! Одним мановением руки святой лишил еретика силы! — вопили собравшиеся на площади.

Моревер зашел в монастырь и долго беседовал с настоятелем. Закончив разговор, Моревер направился в келью, где был заперт Марильяк. В руке у него была шпага графа.

— Сударь, — обратился Моревер к Марильяку, — вы свободны, вот ваша шпага.

Марильяк, не выказав ни радости, ни удивления, спокойно взял протянутую шпагу и вложил в ножны.

— Сударь, — обратился граф к Мореверу, — надеюсь, мы еще встретимся при более благоприятных обстоятельствах, когда вас не будет сопровождать свора наемных убийц.

— Господин граф, — ответил Моревер, — встретимся, когда вы пожелаете.

— Послезавтра утром, согласны?

— Я готов.

— На лугу, за паромной переправой.

— Место и время мне подходят. Но позвольте заметить, граф, я не понимаю, почему вы вызываете меня на дуэль в тот самый момент, когда я спасаю вам жизнь…

— Это вы-то спасаете мне жизнь! — произнес Марильяк с нескрываемым презрением, так что Моревер даже побледнел.

Однако убийца сдержал свои чувства и спокойно ответил:

— Это именно так, и, поверьте, для меня — большая честь помочь вам. Я случайно оказался у монастыря как раз в тот момент, когда толпа, взбесившаяся Бог знает почему, готова была растерзать вас. Вот тут-то я с друзьями и вмешался, мы вас отбили и доставили в монастырь. Без моей помощи вы бы погибли.

Марильяк выслушал эти объяснения с нескрываемым удивлением.

— Сударь, — заметил он, — если дело обстояло именно так, то это, по меньшей мере, странно. Я ведь не принадлежу к числу ваших друзей и полагал…

— Я бы любого постарался спасти из рук этих безумцев. Любой дворянин на моем месте поступил бы так же. Кроме того, у меня были тайные причины, заставившие помочь вам.

— Какие еще тайные причины?

— Я хотел сделать приятное королеве-матери, — ответил Моревер и почтительно поклонился.

Марильяк вздрогнул и побледнел, а его собеседник как ни в чем не бывало продолжал:

— Может, я и не принадлежу к числу ваших друзей, может, во время последнего праздника в Лувре мы обменялись не очень дружелюбными взглядами, но тем не менее я числю себя среди друзей королевы. И знаете, что недавно сказала Екатерина нескольким верным придворным, среди которых был и я? Она сказала (я лишь повторяю ее слова), что считает вас истинным рыцарем, что питает к вам искреннюю привязанность и просит своих друзей, при случае, оказывать вам помощь и содействие.

— Неужели Ее Величество сказала это! — воскликнул Марильяк с дрожью в голосе.

— Граф, я имел честь повторить вам ее драгоценные слова. Поэтому, не отказываясь от встречи, которую вы мне назначили, я все-таки прошу вас поверить в мою преданность.

Моревер поклонился, собираясь удалиться, но Марильяк окликнул его:

— Подождите, сударь!

Граф пытался казаться спокойным, но чувствовалось, что он потрясен и ошеломлен.

— Сударь, — произнес взволнованный Марильяк, — слова, которые вы приписываете Ее Величеству, для меня жизненно важны. Можете ли вы поклясться, что королева, говоря обо мне, именно так выразила свои мысли?

— Клянусь! — ответил Моревер с подчеркнутой искренностью. — Добавлю, что не только слова, но и тон королевы свидетельствовал о ее расположении к вам. Ни для кого уже не тайна, дорогой граф, что Ее Величество покровительствует вам, думаю, она предложит вам высокий пост в армии, которую адмирал Колиньи готовит для похода на Нидерланды.

Из груди Марильяка вырвался вздох, похожий на стенание. «Матушка! Матушка! — прошептал он про себя. — Неужели это правда? Стало быть, я ошибался?»

А вслух он произнес:

— Господин де Моревер, сожалею, что был с вами резок.

— Каждый может ошибиться, господин граф.

— Прощайте, Моревер, благодарю вас. Пожалуйста, проводите меня к шевалье де Пардальяну, мы уйдем вместе.

— Повторяю, граф, вы свободны, но господин де Пардальян — нет. Его обвиняют в подготовке мятежа и в оскорблении короля. Мой долг — арестовать его.

— Вы его арестовали?!

— Именно так.

— По какому праву? Вы же не офицер стражи?

— Нет, сударь, но у меня приказ задержать Пардальяна, и я этот приказ выполнил.

— Приказ? Чей?

— Ее Величества королевы-матери.

С этими словами Моревер еще раз поклонился и вышел, не закрыв за собой дверь. Марильяк на какое-то мгновение растерялся, но потом попытался взять себя в руки. Ему, видимо, пришла в голову одна идея, и он сказал сам себе:

— На этот раз я действительно узнаю, как ко мне относится королева!

Марильяк вышел из кельи. В коридоре его встретил монах, поклонился и сказал:

— Сударь, мне поручено вывести вас из монастыря через задний двор.

— Почему не через главные ворота?

— А вы прислушайтесь, сударь, — улыбнулся монах. Марильяк вслушался: действительно толпа еще бушевала на площади.

— Глас народа, требующего жертвы, — продолжал монах… — И эта жертва — вы, граф. Но мы знаем, что королева очень расстроится, если с вами что-нибудь случится… Лучше пройдемте со мной, сударь.

Ни о чем более не спрашивая, граф последовал за монахом. Через боковую дверь, выходившую в тихий переулок, Марильяк вышел из монастыря и отправился прямиком в Лувр.

Как ни торопился Марильяк в Лувр, Моревер оказался там раньше: крылья ненависти несли быстрей, чем крылья дружбы. Похоже, Моревера с нетерпением ожидали в той части Лувра, где располагались покои королевы-матери. Увидев его, капитан охраны де Нансей сразу же пригласил посетителя последовать за ним и тайными коридорами проводил Моревера в приемную Екатерины, а оттуда — в королевскую молельню.

• Предыдущая
• 29/82
• Следующая