Новая война (Ураган над Колумбией) - Пендлтон Дон - Страница 8

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая

Болан опустил «стоунер», по-крабьи отполз бочком в сторону и снова двинулся вдоль забора лагеря.

Небо совсем потемнело: ураган Фредерик, о котором предупреждали парни из ВМС, был совсем недалеко. У Болана мелькнула мысль: «Станет ли стихия ждать, пока он закончит спасательную операцию?» А Лакония? Будет ли он еще жив к тому моменту, когда Болан проникнет в лагерь?

Мак отогнал от себя эти мысли. К чему задавать столько бесполезных вопросов? Уж лучше сосредоточиться на проведении эффективной разведки. И Палач пополз дальше, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть в мощный бинокль интересующие его объекты.

Проведение операции по спасению Лаконии предполагало несколько этапов. Во-первых, Болану предстояло проникнуть на территорию вражеского лагеря, выбраться из него с Лаконией и к утру добраться до того места, где его будет ждать вертолет ВМС. Впрочем, ему нужно было предусмотреть еще и запасной вариант отхода – на тот случай, если противник вдруг разгадает его замысел. Богатый боевой опыт научил Болана избегать таких ситуаций, когда отсутствовал альтернативный выход из создавшегося положения.

Незадолго до захода солнца он вышел на небольшую поляну приблизительно в километре от места предполагаемой встречи с вертолетом. С одного края поляны к деревьям приткнулась убогая лачуга с крышей из жердей. Тропа, которая к ней вела, заросла лианами, что свидетельствовало о том, что по ней давно никто не ходил. У одной из стен хижины возвышалась аккуратно сложенная поленница кем-то заготовленных дров.

Болан со «стоунером» в руках резким ударом ноги распахнул хлипкую дверь: в хижине никого не было. В ней царил зловещий полумрак, и с потолка свисали огромные сети паутины, затянувшей даже примитивный очаг. Оглядевшись, Мак подумал, что хижина служила прибежищем лесорубам. Но очевидно было и другое: тот, кто обычно пользовался этим жилищем, не появлялся здесь уже целую вечность. Болан улыбнулся. Это его вполне устраивало, в конце концов, во Вьетнаме бывало и хуже! По крайней мере, в этой хижине можно было укрыться от припустившего дождя, а уж сколько воды прольется с неба с приближением Фредерика, нетрудно было догадаться.

Палач взглянул на часы: половина восьмого вечера. День пролетел совершенно незаметно, но вместе с тем оказался довольно результативным. Теперь Мак в мельчайших подробностях знал все неровности рельефа в радиусе трех километров вокруг вражеского лагеря. И, скорее всего, даже лучше, чем сами арабы...

* * *

Хатиб аль-Сулейман был один в маленькой хижине, служившей ему одновременно и квартирой, и штабом. Он спал на узеньком, брошенном прямо на пол в глубине хижины матрасе, а письменный стол ему заменяла доска, положенная на два чурбана.

Ахмад и Фуад находились сейчас в бетонном бункере, где прорабатывали последние детали программы, которая вот-вот будет загружена в мощный компьютер. Что до Сорайи, то одному Аллаху было известно, где она сейчас бродила. Хатиб с горечью подумал, что в последние дни она сильно изменилась. Что осталось от той несдержанной, неистовой и страстной молодой ливанки, с которой он познакомился два года тому назад? Она перестала походить на саму себя с тех пор, как изловили этого проклятого американского шпиона и Ахмад подверг его пыткам, чтобы развязать ему язык...

Хатиб с трудом сдержался, чтобы не выругаться, и постарался выбросить мысли о Сорайе из головы.

Его ждали важные дела! Завтра, возможно, его усилия увенчаются успехом и его планы претворятся в жизнь. Тогда имя Хатиба аль-Сулеймана станет известным всему исламскому миру!

При этой мысли он самодовольно улыбнулся.

Хатибу аль-Сулейману исполнилось двадцать девять лет. Родился он в секторе Газы в семье палестинских беженцев. Позже родители перебрались в Сирию. О! Хатиб не забыл свои детские годы, проведенные в нищете и унижении! Сколько он себя помнил, ему ни разу не доводилось поесть досыта... В школе – жалкой вонючей лачуге из гофрированного железа – он научился читать и писать по-арабски. А также ненавидеть израильтян... Помимо той науки, что преподавали ему седобородые наставники, он еще в школе научился стрелять из автомата.

Когда Хатибу было десять лет, федаины показали ему, как пользоваться автоматом Калашникова АК-47, и он очень быстро научился разбирать и собирать его всего за несколько секунд.

В тот год, когда ему исполнилось четырнадцать, он совершил первый набег на кибуц на Голанских высотах. В рейд ушли пятеро, но вернулся живым только Хатиб. В лагере он всем растрезвонил, что ему удалось убить троих евреев. Только он никому не сказал, что это были двое детишек и дряхлая старуха.

В шестнадцать лет он подложил заряды пластиковой взрывчатки на автобусных станциях в Тель-Авиве и Иерусалиме. В результате этих покушений погибли, по меньшей мере, человек пятьдесят. Но, увы, около двенадцати из них были арабы.

Но Хатиб был наделен и блестящим умом. В возрасте девятнадцати лет он поступил в Бейрутский университет и всего через год заработал право на стипендию и продолжил учебу в Лондонском высшем экономическом колледже. В двадцать три года он получил диплом с отличием, но не стал возвращаться в Сирию. Организация освобождения Палестины показалась ему просто тихим омутом. Снедавший его изнутри неистовый мятежный дух рвался наружу, словно шампанское из бутылки. Работа в ООП его не устраивала – Хатиб жаждал активных, решительных действий.

Спустя некоторое время «Моссад» – израильская спецслужба, аналогичная американскому ЦРУ, – напала на его след в Германии, где у Хатиба имелись более или менее тесные связи с бандой Бадера. Еще позже его имя упоминалось в связи с некоторыми событиями, за которыми стояла итальянская «Красная бригада». Хатиб аль-Сулейман никогда не оставлял за собой достаточно четких следов, но о нем часто и почтительно говорили в террористических кругах. Ему приписывали блестящий ум и сатанинское умение предвидеть последствия каждого своего шага. И вдруг он полностью исчез с горизонта. Как раз тогда Хатиб встретился с Сорайей Насер.

Хвала Аллаху, какая это была женщина! Нет, она не одевалась на европейский манер, как многие ливанки, и не носила просторную джеллабу, в которую стыдливо кутаются сирийские женщины, чтобы укрыться от похотливых взглядов мужчин. Нет, Сорайя одевалась в мужское платье и действовала, как мужчина: в ее сердце пылала такая же ненависть, как и в сердце Хатиба. К тому же Сорайя была просто сказочной любовницей. Никогда еще Хатибу не доводилось обладать такой женщиной, как она. Ему повезло, что она выбрала его, и он это знал.

Именно Сорайя побудила его взяться за осуществление этого грандиозного проекта. Конечно, сама идея принадлежала ему, но она сумела открыть ему глаза на те сказочные перспективы, которые открывались перед ними. Если их план удастся, организация «Орлы революции» превратится в самую могущественную и знаменитую террористическую группу.

Прежде всего, они станут несказанно богаты и перестанут зависеть от добровольных, но не слишком частых пожертвований какого-нибудь арабского шейха, не говоря уже об этом ливийском фанатике Каддафи, у которого давно крыша поехала.

Хатиб и Сорайя нашли необходимых им людей, среди которых особое внимание к себе привлекали Ахмад Машир и Фуад аль-Шавва.

Ахмад родился в сердце пустыни с неутолимой жаждой крови, которой всегда отличались его предки туареги. Но Ахмад, тем не менее, закончил Кембридж и имел диплом инженера.

Фуад аль-Шавва был молодым коренастым мужчиной крепкого сложения с лицом, усеянным следами оспы, и сердцем, твердым, как кремень. Внешне он напоминал отпетого головореза с городского дна, хотя закончил Стэндфордский университет и имел диплом инженера-электронщика по специальности вычислительная техника. Именно он разработал проект установки, смонтированной в бетонном бункере, и гигантскую параболическую антенну, которая сейчас медленно вращалась над лагерем, пытаясь захватить американский спутник, недавно выведенный на орбиту.

• Предыдущая
• 8/28
• Следующая