Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014 - Фомичев Сергей - Страница 54

Зубчатая линия на мониторе показала, что продуктов хватит в обрез.

— Значит, ждем еще две недели, — сказал Юрий. — Только вот эффективность очистки снижается. Восстановить фильтры можно — частично, еще на пару раз хватит. А дальше…

Я построила еще один, оранжевый, график на мониторе и повернулась к Колину:

— Горючка. Сколько нам досталось от земных щедрот?

Моя новая нога пронзительно скрежетнула по полу. Колин поморщился. Непроизвольные движения. Нужно их контролировать.

— Три… — ответила вместо него Атаро, тяжело дыша, словно только вышла из шлюза.

— Отлично. Три тонны, — я ввела данные, и появился третий график — зеленый. — Можно слетать к Юпитеру — если вдруг взбредет…

— Нет, Ника, — покачал головой Кол. — Три сотни: триста килограммов.

— Да провались все!.. — вырвалось у меня.

И я точно знаю: это о Земле…

Двое суток мы готовили план «Б». Кол приказал экономить пайки, но есть и не хотелось. Юрий колдовал над фильтрами.

Я зарылась в расчеты. Атаро присматривала за мной, разминала плечи, массировала культю.

— Не волнуйся, — шептала она. — Ты все успеешь.

«Да по фигу…» — думала я, но, в конце концов, сказала: «Финиш!»

— Получилось, Ника?

— Чертова арифметика. Еды хватит на триста пятнадцать дней, если урезать пайки еще на четверть и свалить отсюда сразу после нового урожая.

— Мы столько не протянем, — сказал Юрий: когда врач беспокоится о здоровье — это хорошо.

— Придется, — отрезал Колин Ховард, правильный командир.

— Кислорода набирается на триста семьдесят дней, если…

— Что? — вскинула голову Атаро.

— Если Юрий обеспечит работу фильтров и полусуточный сон экипажа — пусть хоть «мухоморовкой» спаивает. Кислород нужно экономить.

— Ясно.

— А вот с топливом — полный привет: только долететь… — Я вывела на монитор все более-менее реальные варианты. — Садиться придется с сухими баками.

— Но ведь… — подала голос Атаро, — нас спасут? Снимут с орбиты…

— Кто?

Тяжелое молчание нарушил Колин:

— Торможение в атмосфере!

— Гениально, — хмыкнула я. — Но есть одна мелочь: никто и никогда этого не делал.

— Запускай комп. Ты должна все проверить. Все цифры…

— Нафиг цифры! Нужен резерв топлива. Иначе модуль превратится в летающую сковородку.

— Ника, — улыбнулся Юрий, — так ведь и на Марс никто не садился — до тебя.

— Ну… — Это было правдой. — Гуляйте, советнички, а я еще посчитаю.

До стартового окна оставалась куча времени.

Одиннадцать дней…

Я задремала прямо в кресле под успокаивающий лязг: Юрий снова перебирал фильтры. И мне приснились заходящее солнце, алый лед, лиловые облака. Чужая планета — не Марс и не Земля. Проснулась в темноте от прикосновения холодной ладони. Кол погладил меня по щеке и грустно улыбнулся.

— Ты ведь знаешь правильный ответ, котенок?..

Я промолчала.

— Экипаж — три человека.

— Что?!

— У меня рак. Я остаюсь. Экипаж — три… марсианина, — и он снова улыбнулся.

— Какого!.. Ага, рак… Как ты прошел медкомиссию, Кол?

— Временная ремиссия.

— Да врет он все! — хриплым голосом выпалил из своего угла Юрий. — Это у тебя геройская болезнь, а не рак!

— Это не… — поджал губы Кол.

— Что за шум, а драки нету? — Еще и Атаро заявилась.

И понеслось…

Юрий кричал на меня. Атаро кричала на Юрия. Кол, вскочив с командирского кресла и сжимая кулаки, орал громче всех, приказывая заткнуться. Впрочем, перебранка длилась недолго, истощение и усталость дали о себе знать.

— Ладно, сдаюсь… — Я подняла руки. — Кол прав, денег хватит только на три билета.

— Юрий, тащи сюда ящик с инструментами, — поиграв желваками, распорядился Кол. — Вот же раздолбай… Марсианская демократия в действии.

Через минуту Юрий вернулся, и Колин, сунув руку в ящик, выудил три разноцветных проводка: синий, красный и черный.

— Но… — начала было я.

— Потому что ты — пилот, — ответил Колин, не дав мне договорить.

— Да все здесь пилоты! А я — безногая калека! Я останусь.

— Атаро, — спросил Кол, — какой у тебя процент успешных посадок на симуляторе?

— Сорок восемь.

— Юрий?

— Пятьдесят четыре.

— И у меня — шестьдесят шесть, — подытожил Колин. — Как насчет тебя, ёжик-безножек? Ну?!

— Девяносто семь.

— Вот и заткнись! — устало сказал Кол.

— Но я могу посчитать еще варианты!..

— Время. Каждый день — это минус четыре пайка и шесть кило кислорода, — Юрий на стороне Кола.

— Но…

— Нам нужна ты, Ника, — и Атаро туда же.

— Хорошо, играйте в спички… — капитулировала я, — соломинки, или как там их…

В кулаке Колина — три проводка.

Красный.

Синий.

Черный.

Атаро тянула первой. Черный. Длинный… Всхлипнув, она прижалась ко мне.

Юрий смотрел Колину в глаза. Правая рука замерла над двумя оставшимися проводами. Красный или синий? Синий или красный? Его ладонь дернулась в одну сторону. В другую. И так несколько раз. Пальцы дотронулись до красного, но в последний момент выхватили синий проводок. Длинный.

И стало тихо, как в космосе. Глядя на синий, никому не нужный обрезок, Юрий вздрогнул. Кол усмехнулся и сунул последнюю «соломинку» в карман.

— Юрий, а не найдется у нас в заначке «мухоморовки»? Кажется, я начинаю входить во вкус…

Мы даже засмеялись. Поужинали, выпили. Кол сказал, что откладывать до утра нет смысла. Юрий не выдержал:

— Кол, ты ведь обдурил меня, как сопляка! — Он посмотрел на меня, на Атаро. — Надул, обжулил… Я смотрел ему в глаза, и, когда дотронулся до красного, — он мигнул.

— Да я же больше года толком не спал, дурья твоя башка, — Колин дружески ткнул Юрия кулаком в тощий бок. — Нервный тик: конечно, я моргнул.

Обняв каждого на прощанье, Кол надел скафандр с пустым баллоном и ушел в ночь. Мы видели через иллюминатор площадку, над которой бледно-розовый Фобос праздновал полнолуние. Полковник Ховард отсалютовал флагу, лег на темный песок лицом к звездам и отстегнул шлем.

Он умер марсианином…

Утром мы похоронили Колина под флагом, собрали урожай и взлетели. До Земли — триста шестьдесят пять дней пути.

Я закрываю глаза и вижу выплавленную на плите серого песчаника эпитафию: «Здесь лежит первый марсианин». Я открываю глаза и вглядываюсь в космос. Голубоватая искорка прячется где-то в звездном мареве.

Земля. Колыбель человечишек…

Марсиане идут!

Как всегда, непосредственно перед самой схваткой, буквально за пару минут до выхода на Арену, Птарх разнервничался. Нервно шкрябал здоровенными когтистыми лапами утоптанный земляной пол вольера, взрыкивал глухо и сопел, выпуская из раздувающихся ноздрей такие потоки воздуха, что хватило бы на средних размеров духовой оркестр. Мстислав, не прекращая проверять ремни и крепления, привычно похлопал зверя по морщинистой спине, мысленно шепча Птарху слова ободрения.

Религиозные фанатики могут говорить о драконах что угодно — «биороботы», «тупые рептилии», «противные Господу твари» — всех эпитетов, которыми награждали гигантских ящеров, не сосчитать. Для людей, приписывающих право сотворения новой жизни мифическому бородатому старику, это единственная возможная правда. А правда, как известно, у каждого своя. Для космозоологов драконы — куски глупого невкусного мяса, фарш из которого не станут жрать даже на периферийных планетах. Для счетоводов Компании — дорогостоящий и сверхприбыльный бренд. А для Мстислава правда заключалась в том, что Птарха он рассматривал, в первую очередь, как напарника. И только потом как двадцатитонную рептилию, с зубастой пастью и огромными когтистыми лапами, способными превратить человека в жидкое кровавое месиво.

Что бы там ни говорили белые халаты с учеными степенями, Птарх все прекрасно чувствовал. Чувствовал и понимал. Вряд ли на тактильном уровне — его толстую шкуру не всякое оружие пробивало. С равным успехом Мстислав мог похлопать обшивку звездолета, в надежде приласкать бортовой компьютер. Скорее уж именно на ментальном, хотя эту возможность отрицали особенно яростно и сторонники, и противники драконов. Вот и сейчас, словно услышав мысли наездника и устыдившись собственной паники, Птарх смущенно вывернул лапой огромный пласт земли, опустил лобастую голову и, оглушительно хрюкнув, окончательно успокоился.