Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 74

– Ну, тогда я еще поработаю. Завтра у меня важное совещание, – мэр вновь склонился над бумагами.

«Замечательная выдержка! – отметил Шаура. – Наверное, надеется, что все обойдется, как всегда обходилось…»

Послышались быстрые шаги, в кабинет вошел Мальцев, за ним «Иванов». Тяжелый зеленый бронежилет нелепо выглядел на гражданском костюме и заметно гнул к земле не очень мощную фигуру. Зато у него единственного было открытое человеческое лицо. «Великий Гарун» впился в следователя ожидающим взглядом.

– Здравствуйте! Я следователь по особо важным делам Следственного управления Следственного комитета, – скороговоркой представился «Иванов», не называя фамилии. – Сейчас производится ваше задержание. Все материалы и протокол будут составлены на месте, куда мы вас доставим!

– Ну, а на каком основании вы меня задерживаете? – по-прежнему спокойно спросил Гарун. – Где судебные документы?

– И где понятые? – спросил появившийся в дверях Абубакаров.

– Вот главный документ!

«Важняк»[62] начал зачитывать постановление об аресте. Джебраилов внимательно слушал.

Мальцев отошел в сторону, вызвал по рации Выхина.

– Воробей, поднимайся, – коротко скомандовал он. – Два тона – сигнал посадки.

– Понял, – так же лаконично отозвался старлей.

«Иванов» закончил читать.

– Кто подписал постановление? – деловито спросил Гарун.

– Начальник Следственного комитета.

– Покажите.

«Иванов» положил перед ним постановление, но Джебраилов читать не стал, только посмотрел подпись и тяжело вздохнул. Лицо его помертвело.

– Какие убийства? Какой террористический акт? – вроде как удивился он, хотя было видно: это игра. Настоящие чувства промелькнули минуту назад и исчезли, спрятались под вечной маской. – Это просто клевета моих врагов! Надо разобраться…

– Следствие во всем разберется самым тщательным образом, – заверил «важняк», поглядывая на часы. Судя по его напряженному лицу, он чувствовал себя сидящим на бомбе с включенным часовым механизмом, поставленным на пятнадцатиминутное замедление. – Собирайтесь, гражданин Джебраилов, поехали!

– Куда вы меня повезете? Неужели в тюрьму? Я хочу позвонить… Это вы отключили телефоны?

– Я ничего не отключал, – ответил «Иванов» чистую правду.

– Мы протестуем! – повысил голос Абубакаров. – Это беззаконие! Где понятые?

– Понятые при задержании не требуются, – сказал «важняк». – Не нагнетайте обстановку!

– Гражданин Джебраилов, скажите своим людям, чтобы за нами никто не выезжал, – предупредил майор Мальцев, доставая наручники. – Сейчас мы пока хорошо разговариваем. Не надо все портить. Все равно мы отсюда никого, кроме вас, не выпустим!

– Я всегда соблюдаю закон, – пожал плечами «Великий Гарун». – И мои люди тоже. Но я не могу ручаться за все население города… Как вы думаете везти меня в тюрьму? Там наверняка собралась толпа… Они могут и тюрьму штурмом взять. Народ меня любит!

– Разберемся, – сказал Мальцев и два раза дал тоновый вызов.

– И… Можно без наручников? Чтобы не позориться…

Командир группы задумался, взвешивая все «за» и «против».

– Можно, – наконец, решил он и положил руку на «Винторез». – Но, сами понимаете…

– Понимаю, – кивнул Джебраилов.

В коридоре, несмотря на запрет, столпились родственники. Они уже знали об аресте хозяина и были настолько ошеломлены невероятным известием, что не шумели, как обычно, не возмущались и не напирали неуправляемой толпой, а скорбно стояли у кабинета, как будто присутствовали на похоронах. Только полная женщина в домашнем халате и цветном платке бросилась навстречу:

– Гарун, что же это такое? Я тебе сейчас еды положу…

– Не надо, Патимат, я скоро вернусь…

Но она, видно, не поверила и заплакала навзрыд.

– Попрошу освободить проход! – громко сказал Мальцев, и металлический голос гулко отдался в ограниченном пространстве. Люди расступились.

Через несколько минут они вышли во двор. Впереди – Назаров, за ним Шаура с Мальцевым, плотно зажимающие своими громоздкими телами «Великого Гаруна», замыкал конвой Хомяков. Семин продолжал съемку, то сзади, то забегая вперед.

Во дворе их кольцом окружил еще десяток бойцов. В таком виде они вышли через сорванные ворота, пулеметчики и несколько стрелков остались на местах, блокируя выходы из дома. Но люди Джебраилова строго выполняли приказ – ни один не пытался выйти из здания.

Оказавшись на пустой площади, «Великий Гарун» принялся с надеждой оглядываться по сторонам. Но бурлящей и негодующей толпы не заметил – только перекрывшие улицы бронетранспортеры, спины солдат оцепления, за ними – небольшие группы начавших собираться зевак. А подняв голову на какой-то гул, увидел спускающийся с высоты вертолет. Через минуту гул усилился и камуфлированный «Ми-8» приземлился на середину площади. Распахнулся люк, в нем показался настороженный Выхин с автоматом наизготовку. Двигатель выключать не стали, медленно крутящиеся лопасти вздымали пыль, обрывки бумаги и другой уличный мусор.

Ошеломленного Джебраилова быстро затолкали в салон, туда же погрузились конвоиры со следователем, подбежали и запрыгнули внутрь задержавшиеся во дворе бойцы. Люк захлопнулся, двигатель набрал обороты, и машина резко пошла вверх.

Мальцев по закрытой связи соединился с командиром дивизиона.

– Орел в клетке, возвращаемся.

– Принял, – ответил Анисимов. – Поздравляю!

БТР задом выехал из двора дома-крепости, вэвэшники сняли оцепление, погрузились в «Газели», бронетранспортеры и грузовики, транспорт выстроился в колонну и отправился к месту дислокации. С момента начала операции «Гвоздь для кепки» прошло двадцать минут. «Гвоздь» выдернули. Но об этом напоминали только сорванные с дома «Великого Гаруна» ворота.

Вертолет резко набрал высоту и взял курс на Моздок. В пассажирском отсеке было шумно, тесно, пахло рабочим потом, оружейной смазкой и страхом. Страх исходил от Великого Гаруна, хотя внешне он его не проявлял. Хозяин Махачкалы неподвижно сидел на неудобном сиденье, откинувшись на вибрирующий металлический борт, и смотрел перед собой невидящим взглядом. На него все же надели наручники – так положено по правилам конвоирования в воздушном судне. Хозяин Махачкалы, а может, и всего Дагестана находился в прострации. Слишком быстро произошли изменения в его судьбе, а их масштабность показывала, что обратного хода не будет.

Следователь «Иванов» тоже сидел тихо, чувствовалось, что он не привык участвовать в подобных операциях и произошедший захват выбил его из колеи. Зато бойцы группы, сбрасывая пережитое напряжение, веселились, как могли: перекрикивая шум двигателя, рассказывали анекдоты, хохотали, толкались, словно озорные непослушные мальчишки. Командиры их не ограничивали.

В нагрудном кармане Мальцева завибрировал телефон защищенной связи. Звонить по нему мог только один человек – командир дивизиона.

– Слушай приказ, – сказал Анисимов. – Твое отделение с арестованным возвращается к месту дислокации. Отделение Шауры остается: им предстоит окончательно расчистить поляну. Пусть высаживается в расположении в/ч 1820 и ждет дальнейших указаний. Командование части в курсе. Как понял?

– Вас понял, выполняю! – ответил Мальцев, не переспрашивая и не выказывая удивления. Потом передал приказ Шауре и прошел в кабину пилотов – дать команду на изменение курса.