Цивилизация статуса (сборник) - Шекли Роберт - Страница 60

После ухода варваров Адальберт начал ждать приглашения вернуться домой на законный престол. Приглашения не последовало. Аардваркцы вдруг открыли для себя простую истину, давно известную леккианам, а именно что анархия — отличная форма государственного устройства при отсутствии на планете богатств.

В конце концов один из двоюродных братьев Адальберта написал ему, предлагая вернуться домой в качестве обычного свободного гражданина, ибо нечего и думать о том, чтобы ему вернули королевские привилегии. То есть не видать ему больше права первого выбора среди ежегодного урожая созревающих девиц. Прощай, королевский рацион с импортными деликатесами вроде хлеба и мяса. Отныне ему, как простому смертному, придется питаться тушенкой из чечевицы и обходиться теми девицами, которые сами его захотят, если таковые найдутся.

Адальберта подобная перспектива не прельщала. Он покинул Лекк и отправился на Глорм. Здесь он подал на Драмокла в суд, утверждая, что глормииский король незаконно вторгся на его планету и тем самым положил конец династии, оставив его, Адальберта, без работы. Признав некоторую долю справедливости в этом иске, Драмокл присудил Адальберту годичную стипендию при условии, что тот истратит ее где угодно, только не на Глорме. Адальберт принял условие и улетел на Карминосол, где предался жалости к себе и пьянству. Его надутая физиономия служила участникам бала примирения мрачным напоминанием о том, что не бывает войн без проигравших.

Вслед за Адальбертом явился бритоголовый монах-герольд в желтой рясе. Он привез приветы от Вителло и Хельги, которые сожалели, что не смогут посетить торжество. Угостившись скромным вегетарианским ужином и выпив стакан сока, герольд рассказал свои новости.

Оказывается, когда кончилась война, принц Чач вернулся на Карминосол в состоянии глубокой депрессии. Он продал свой неиспользованный эскадрон киборгов-киллеров, подарил Вителло в качестве выходного пособия маленький мешочек с шестиугольными гайками и отбыл вместе с Дорис на своем звездолете в неизвестном направлении.

Вителло не мог придумать, чем заняться. На Карминосоле ему ничего не светило после отъезда бывшего хозяина. Посему, захватив с собой Хельгу и Фафнира, он отправился искать по свету удачи на борту тихоходного межпланетного грузовика. Вителло хватался за любую работу, чтобы обеспечить скудное пропитание своей семье; был грузчиком в порту на Аардварке, потом машинистом насосной установки в ресторане для роботов, потом настройщиком кабинок для извращенцев в Порт-Аркадии на Лекке. В конце концов, он очутился в Кловисе, столице Друта.

Кловис как магнитом притягивал к себе всякого рода странников и изгнанников. По крайней мере два из десяти заблудших Израилевых племен нашли здесь приют, наряду с беженцами, выжившими при гибели Атлантиды. Но потомки землян составляли лишь небольшую часть населения Кловиса. Здесь были также анунги, изгнанные с родной планеты за недостойное поведение, заключавшееся в поедании арбузов и чистке подошв ботинок. Здесь были талды, изгои с Лекка, которые жили в массивных, вылепленных из глины и веток гнездах на верхушках деревьев и предавались сразу двум непристойным занятиям — рисованию пальцами и сочинению музыки к сериалам. А также многие, многие другие. Благодаря этому буйному расовому смешению Кловис прозвали «Лос-Анджелесом Местной системы». Вителло и Хельга никак не могли прижиться в Кловисе. Фафнир был их единственным другом. По вечерам гном-колдун захаживал к ним в гости, и вся троица смотрела телевизор, ругаясь и жалуясь на жизнь. У Фафнира тоже были на то основания — работы для гномов-колдунов в этом году почти нигде не предлагали.

Затем подошли к концу последние золотые гайки Вителло. Безработное и бездомное трио вышвырнули на улицу. Нужда привела их, как и многих других, на Двор чудес, где случались самые невероятные, хотя большей частью неприятные вещи.

Пробираясь сквозь толпу, Вителло услышал краем уха знакомый голос. Он доносился справа, с небольшой платформы. Загорелый молодой человек рассказывал пяти-шести скучающим зевакам о коммуне под названием Синкопа, основанной на одном из спутников Лекка. Стройная хорошенькая женщина аккомпанировала ему на ручной фисгармонии.

Вителло не сразу узнал рассказчика. Но, разглядев джинсы «Левис» и трикотажную тенниску, в конце концов воскликнул:

— Принц Чач! Ваше высочество, вы ли это?

— Вителло! — вскричал принц Чач, спрыгнув с платформы, и обнимая бывшего слугу. — Дорис! — позвал он свою аккомпаниаторшу. — Погляди, кого послал нам Вселенский Закон!

Чач исколесил множество странных планет, гонимый гневом и унынием, попеременно владевшими его измученной душой. И как-то раз, забравшись вместе с преданной Дорис на одну из вершин Сардапианских Альп, наткнулся на высокого старика в желтой набедренной повязке, сидевшего по-турецки поддеревом уу.

— Привет тебе, принц Чач, — сказал старик.

Чач ужасно удивился, поскольку видел старика впервые.

— Сэр, — сказал он, — кто вы?

— Это неважно. Можешь звать меня Чаном.

— Откуда вы?

— Моя последняя инкарнация была на планете Земля.

— А откуда вы знаете мое имя?

— Наша встреча в этом месте и в этот час была предопределена.

— Кем предопределена?

Чан улыбнулся:

— Этот вопрос не способствует пониманию. — Он встал. — Принц Чач, я направляюсь сейчас в местечко под названием Синкопа, где осную монастырь и займусь распространением учения Буддадрахмы. Пойдешь ли ты со мной?

— Да, пойду, — без колебаний ответил Чач. — Кто бы ни был этот Буддадрахма, думаю, именно его я и искал.

Так Чан, Чач и Дорис очутились в Синкопе. Там они основали монастырь с аскетическим уставом: тяжелый труд, простая пища и изучение сутр. Стали появляться пилигримы — кто оставался в монастыре, принимая его суровый уклад, а кто селился в соседней деревушке под названием Гейм, где проводились занятия по развитию восприимчивости, глубокому массажу, астральному проецированию, чувственному массажу и так далее. Время от времени Чача посылали обратно в мир для распространения слова Закона. Теперь он возвращался в Синкопу навсегда. Вителло с Хельгой полетели вместе с ним, а Фафнир остался на Друте, с сожалением констатировав, что Синкопский монастырь — не место для гнома-колдуна.

Чач и Дорис, Вителло и Хельга хотели было посетить бал примирения, но в конце концов решили не подвергать себя мирским страстям и соблазнам. Поэтому они послали монаха-герольда и велели передать, что они отвернулись от мира, дабы уйти по восьмеричной тропе величия, куда поведет их старый Чан — высокий, лысый и прямой, с висячими китайскими усами.

Празднество было в самом разгаре. Драмокл веселился до упаду — танцевал, пил и принимал наркотические вещества столь редкие, необычные и сильные, что они были запрещены для простого народа, ибо вызывали склонность к государственной измене. Встреча с Лирой, с которой король был уже разведен срочным королевским указом, прошла без малейшей натянутости. Когда танцы подошли к концу, а танцоры здорово поднабрались, Лира с Сорочкой уединились в тихой комнатке, чтобы поболтать обо всем, что волнует молодых красивых женщин, вышедших замуж за среднего возраста королей. Драмокл продолжал веселиться один.

Чуть погодя он забрел в какую-то часть астероида, где еще никогда не бывал. Король открыл дверь и обнаружил за ней аппаратную, обеспечивавшую все световые и звуковые эффекты на Эдельвейсе. Два оператора попытались выпроводить его. Драмокл выкинул их в коридор и запер за ними дверь. Довольно хихикая, он прошелся неверными шагами по комнате и рухнул в мягкое кресло перед главным пультом.

Кнопки и тумблеры на пульте были аккуратно размечены. И хоть Драмокл был сильно навеселе, ему без труда удалось наполнить бальную залу мягкими голубыми сумерками. Сумерки сменились фейерверками, а затем ослепительным солнечным закатом. Увлекшись, король сопровождал световые эффекты подходящей по настроению музыкой, вплетая в нее птичий щебет и глухие грозовые раскаты. Эти импровизации убедили Драмокла, что у него есть все данные для занятия прикладными искусствами, как он и предполагал.