Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe - Страница 107

• Предыдущая
• 107/108
• Следующая

– Рики, – пробормотал он. – И Керстин тоже говорила…

– Кто и что говорил? – спросила Пия.

– Тогда, в концертном зале, – сказал Генрих фон Боденштайн. – Керстин определенно хотела мне что-то рассказать о Рики. Санитары положили ее на носилки и унесли, и поэтому она не успела сказать о том, что видела.

– Рики воспользовалась хаосом, чтобы похитить листы с подписями. Она созналась в этом.

– Но зачем? Она столько сделала для комитета!

– Тейссен пообещал ей пятьсот тысяч евро, если она пустит под откос работу комитета. Она собиралась уехать в Америку, чтобы начать новую жизнь.

– Деньги. – Боденштайн тяжело вздохнул. – Всегда одно и то же.

По дороге к замку Пия рассказала ему конец этой страшной истории.

Госпожа Францен поняла, что целиком и полностью находится во власти Людвига Хиртрайтера. Она толкнула старика, который, будучи изрядно пьяным, нетвердо держался на ногах. Пошатнувшись, он выронил ружье. Рики подняла его, в отчаянии навела на Людвига и попыталась вырвать у него обещание хранить молчание. Но это, разумеется, не подействовало. Хиртрайтер лишь высмеял ее. Тогда она выстрелила ему сначала в нижнюю часть тела, а затем в лицо. После этого, будучи вне себя от злости из-за старика, из-за самой себя и из-за всей ситуации, полностью вышедшей из-под ее контроля, она била мертвое тело прикладом и ногами до тех пор, пока не пришла в себя.

Некоторое время они шли молча. За воротами начался пандус, и под их подошвами заскрежетал гравий.

– А Телль? Зачем она застрелила собаку? – глухо спросил граф фон Боденштайн.

– Якобы она напала на нее, – ответила Пия. – Защищая хозяина.

– Как это все бессмысленно, – грустно произнес граф.

– Дедушка! – раздался вдруг звонкий голос. – Дедушка! Где твой трактор?

Лицо Генриха фон Боденштайна просветлело, когда он увидел маленькую девочку, сбежавшую вниз по ступенькам с развевающимися волосами и горящими глазами.

– Вся в меня, – сказал он и подмигнул Пии. – Больше всего любит сидеть на тракторе или на лошади.

Он протянул руки, поймал в объятия Софию и сказал:

– Пойдем, покатаемся на тракторе. Твоя мама тоже придет.

Пия посмотрела на них с улыбкой и повернулась.

Боденштайн стоял на вершине лестницы. Выглядел он неважно. В его темной шевелюре пробивались седые пряди, которые она прежде не замечала. На подбородке проступала синеватая щетина. Он был без галстука. История с Анникой Зоммерфельд обошлась ему слишком дорого. До сих пор Кирххоф не решалась говорить с ним на эту щекотливую тему. Ей удалось узнать, что автомобиль брата Боденштайна был найден на парковочной площадке мюнхенского аэропорта. Анника Зоммерфельд исчезла без следа.

– Привет, – обратилась она к шефу. – У тебя есть немного времени? Мне нужны твои подписи.

– Да, конечно. – Он кивнул. – Пойдем на террасу.

Пия проследовала за ним через ресторан, еще закрытый для посетителей, на террасу, села за столик и положила перед собой документы. Боденштайн не стал садиться, взошел на балюстраду и встал, скрестив руки на груди. Некоторое время они молчали. Пия внимательно смотрела на него и ждала, когда он заговорит.

– Мне нужно было прислушаться к тебе, – произнес он, наконец. – Интуиция редко тебя подводила.

Этот комплимент не доставил ей никакого удовольствия. Хотя Анника ей и не нравилась, она желала своему шефу счастья.

– В данном случае я хотела бы ошибиться, – сказала она.

– Как бы то ни было, я свалял дурака и должен благодарить госпожу Энгель за то, что она оставила это без последствий для меня в профессиональном плане. – Оливер бросил взгляд вниз, на газон. – Я разговаривал с Теодоракисом. Он кое-что разузнал об Аннике и, помимо всего прочего, заглянул в ее сумку. Она возила с собой больше ста тысяч евро наличными. Откуда у нее было столько денег?

– Из сейфа Айзенхута в институте, – сухо сказала Пия. – Кроме того, она присвоила средства со счетов института.

Боденштайн вздохнул.

– По ее словам, ей пришлось в такой спешке бежать из Берлина, что она не смогла захватить с собой ноутбук, айфон и личные документы. Я всему верил. Как я мог быть таким глупцом?

– Это не глупость. Ты просто влюбился в нее, – заметила Пия. – Этот инцидент в концертном зале произвел на тебя слишком сильное впечатление. В таком состоянии человек теряет способность мыслить рационально.

– Что же все-таки она от меня утаила? Два убийства? – глухо спросил Боденштайн. Он повернулся к ней, и Пия содрогнулась, увидев его искаженное мукой лицо. – Я днем и ночью думаю об этом. Она подожгла дом Айзенхута, по ее вине его жена впала в кому, из которой уже никогда не выйдет. Дело было вовсе не в разоблачении лжи. Этот О’Салливан был ей глубоко безразличен. Ею двигала исключительно месть, поскольку Айзенхут женился на другой.

Боденштайн замолчал. Пии было больно видеть его в таком подавленном состоянии. Но что она могла сказать ему?

– Пия. – Он наконец поднял голову и тяжело вздохнул. – Ты первая, кому я это говорю. Мне нелегко далось это решение, но я все же буду просить о переводе в К-2 в Берлин.

– Что? — Пия недоверчиво уставилась на него. – Ты это серьезно?

– Да. Как мне ни жаль.

Пия не могла оставить это просто так. Она вскочила со стула и подошла к нему.

– Я знаю, почему ты хочешь перевестись именно в Берлин. Надеешься разузнать что-нибудь о ней. Но тебе там не будет лучше, и ты не сможешь начать новую жизнь.

– Я должен попробовать. – Он посмотрел на нее, и в его взгляде сквозила горечь. – Мой брак рухнул, я живу с родителями и гожусь только на роль няньки Софии. Даже на работе проблемы. Что меня здесь держит?

Пия смотрела на него, уперев руки в бока и сощурив глаза.

– Ты упиваешься жалостью к себе вместо того, чтобы взять себя в руки, – поставила она ему диагноз. – Может, это и прозвучит банально, но после дождя всегда появляется солнце. Я сама являюсь наглядным примером того, что после развода жизнь не кончается, разве нет?

В кармане брюк Боденштайна зазвонил мобильный телефон. Не спуская глаз с Пии, он достал его и нажал кнопку. С минуту слушал, после чего сказал:

– Мы выезжаем.

– Что случилось? – спросила Пия.

– Труп, – ответил Боденштайн. – В перелеске между Лидербахом и Хофхаймом.

В этот момент облака вдруг прорезал луч солнца и осветил террасу. Пия от неожиданности зажмурилась.

– Ты, как всегда, права, – сказал Оливер.

– Что ты имеешь в виду?

– После дождя всегда появляется солнце. – Он усмехнулся почти той же усмешкой, к которой так привыкла Пия. – Я буду скучать по тебе в Берлине.

– Ну, конечно, – сухо произнесла Пия. – Ты пока еще не в Берлине.

– Кофе? – спросил Боденштайн. Отец кивнул, Оливер налил ему в чашку кофе и развернул газету. Ему сразу бросился в глаза заголовок.

«Сокрытие фактов глобального похолодания, — прочитал он и почувствовал, как задрожал всем телом. – Незадолго до саммита ООН по проблемам климатологии в Копенгагене разразился международный скандал по поводу фальсификации данных и конфиденциальных сообщений электронной почты. Неизвестному лицу удалось скопировать и выложить в Интернете тысячи сообщений электронной почты и тайных данных. Скандал заключается не в факте кражи данных, а в содержании сообщений электронной почты, чья подлинность подтверждена директором института, который, вследствие этих событий, уже ушел со своей должности. В этих сообщениях видные климатологи-исследователи договариваются, как будут вести себя с критиками и критически настроенными журналистами и каким образом следует манипулировать данными, чтобы они подтверждали официальный тезис изменения климата в результате хозяйственной деятельности человека. Эти разоблачения свидетельствуют о беспрецедентной попытке ведущих климатологов мира фальсифицировать или замалчивать результаты исследований в политических целях. Шумный резонанс этот инцидент получил уже только из-за большого значения британского института, ибо центр климатологических исследований Университета Уэльса является одним из четырех институтов, которые снабжают Межправительственную комиссию по изменению климата в Женеве «официальными» температурными данными. В сообщениях электронной почты постоянно фигурирует имя немецкого ученого профессора Дирка Айзенхута, директора близкого к правительственным кругам Немецкого климатологического института. Репутация немецкого «климатологического папы», чье имя имеет большой вес в Межправительственной комиссии по изменению климата, который до сих пор так и не высказал свое мнение, оказалась существенно подмоченной. Ему не остается ничего иного, как отказаться от должности, дабы отвести удар от его института. В англо-американской прессе этот скандал уже получил название «Климатгейт», по аналогии с «Уотергейтом»[41], и теперь от международной фракции апологетов глобального потепления, вне всякого сомнения, потребуются объяснения.

• Предыдущая
• 107/108
• Следующая