Диковинные звери - Эндрюз Рой - Страница 5

Когда колоссальные ледники Великих Оледенений продвигались вперед, даже такие холодолюбивые животные, как северный олень, мамонт и шерстистый носорог, поневоле вынуждены были переселяться далеко на юг. И о путях этих великих переселений мы можем судить по ископаемым костям.

У животных, которые очутились в областях с холодным климатом, появилась густая шерсть — эта «шуба» хранила тепло их тела. Те же звери, которые не смогли приспособиться к изменившимся условиям, очень быстро вымерли.

Так называется один из наиболее диковинных зверей минувших времен. Жил он примерно двадцать-тридцать миллионов лет назад.

В 1911 году английский ученый Клайв Фостер Купер отправился на поиски окаменелостей в Белуджистан^[1]. Там ему удалось отыскать три шейных позвонка, трубчатые кости, ноги и кости ступни гигантского млекопитающего. Кости такой величины еще ни разу не попадались палеонтологам. Однако какому животному они принадлежали, определить было трудно. Купер предположил, что животное было одной из разновидностей носорога, и назвал его «белуджитерием» — зверем из Белуджистана.

Спустя четыре года русский геолог Борисяк нашел останки древнего зверя столь же поразительной величины. Борисяк обнаружил его кости в Северном Туркестане. Этот зверь был даже больше куперовского белуджитерия. И так же, как и Купер, Борисяк полагал, что животное это, вероятно, относится к семейству носорогов.

Не зная об открытии Купера, Борисяк назвал своего зверя индрикотерием (в древних русских сказаниях Индриком называлось чудовище, которое ходило, сотрясая землю, и летало в поднебесье).

Но даже после этих открытий ученые все еще были в недоумении. У кого из млекопитающих могли быть такие громадные кости? Было ясно лишь одно — зверь этот достигал гигантских размеров: более крупных млекопитающих не знала Земля. Все же прочее оставалось тайной. И я был счастлив, когда в пустыне Гоби в 1922 году мне удалось кое-что сделать для разгадки этой тайны.

В апреле, уже вскоре после нашего прибытия к месту раскопок, Уолтер Гренджер, один из наших сотрудников, обнаружил две громадные кости какого-то животного. Кости эти составляли часть ступни, и Гренджер высказал предположение, что то была ступня млекопитающего, подобного белуджитерию. Однако в дальнейшем нам не посчастливилось, и вплоть до 4 августа, дня нашего переезда в самое сердце Гоби, мы не нашли ничего похожего на эти кости.

4 августа один из наших шоферов-китайцев, Ван, как обычно, ожидал в условленном месте Гренджера. Чтобы не терять время зря, Ван на свой страх и риск принялся за поиски окаменелостей. Не прошло и десяти минут, как на дне одной из лощин он наткнулся на громадную ископаемую кость. С гордостью показал он свою находку Гренджеру, когда тот появился у места встречи. Она оказалась обломком плечевой кости. Под тонким слоем песка угадывались другие кости: в частности половина нижней челюсти, усаженная зубами величиной с яблоко. Кости полностью окаменели, и Гренджер без труда, не опасаясь повредить их, извлек находки из грунта. Только поздно вечером шофер и палеонтолог принесли в лагерь свою таинственную добычу. Находка взволновала нас всех. Никому из нас еще не доводилось видеть кости млекопитающих такого размера. Да, все говорило за то, что перед нами были кости белуджитерия. Но что это был за зверь, какой породы, положительно сказать было невозможно: данных было слишком мало, хотя зубы зверя напоминали все же носорожьи.

«Вот если бы нам удалось найти череп, все стало бы на место, — сказал Гренджер. — Но, должно быть, череп этот не сохранился. Мы ведь буквально все там облазили, подобрали все осколки…»

Только в полночь мы погасили свечи и забрались в спальные мешки. Мне не спалось. Все время я думал о таинственном звере. И в полусонной дреме мне внезапно почудилось, что на дне того же ущелья лежит совершенно целый череп пресловутого зверя, и что череп этот я держу в руках…

На утро я поведал Гренджеру о ночных видениях. Я не мог избавиться от этих навязчивых грез. Мне очень хотелось сходить с Ваном на место находки.

Гренджер расхохотался:

«Вот уж не думаю, чтобы сон ваш был вещим! М-да… Впрочем, почему бы и не сходить? Там, где Ван наткнулся на эти кости, стоит покопаться снова, даже если ничего и не удастся найти».

И я отправился в путь, взяв с собой Вана и нашего фотографа Шеклфорда. Они захватили лопаты и приступили к раскопкам на дне оврага; я решил осмотреть его склон. Минуты через три я уже добрался до бровки, осмотрелся… и тут же увидел обломки костей. Да, сомнения нет, то были кости — белые и черные пятна резко выделялись на желтом фоне на дне промоины. С воплем я скатился по крутому склону. Шеклфорд и Ван что было духу примчались ко мне. Я стоял на коленях и, как собака, рылся в земле. Вот уж огромный кусок кости появился на свет. В песке виднелись и другие обломки, совершенно окаменелые и очень твердые. Копать можно было без опаски: такие кости повредить трудно. В совершенном экстазе мы рылись в земле, постепенно обнажая кости.

Внезапно мои пальцы нащупали какой-то очень крупный предмет. Шеклфорд прощупал его с другой стороны и вскоре наткнулся на громадный зуб. Теперь уже не было никаких сомнений — мы нашли череп белуджитерия!

Часть черепа удалось быстро откопать, но низ его уходил глубоко в песок. И когда Шеклфорд нашел второй зуб, я понял, что пора наконец остановиться. Дальнейшие раскопки были делом Гренджера и только Гренджера!

Было шесть часов, и все пили чай, когда мы ворвались в лагерь. Гренджер далеко не сразу убедился в том, что сон мой оказался вещим. Мы показали ему те обломки, которые захватили с собой, и он с благоговением приступил к их осмотру.

Все мы прекрасно знали, что белуджитерий был существом гигантским. Но величина костей повергла нас в изумление.

Мы принесли лишь переднюю часть черепа с несколькими зубами. Для Гренджера этого, однако, было достаточно:

«Для меня все ясно, — сказал он, — белуджитерий — это гигантский безрогий носорог. Другого такого зверя наука не знает!»

Три дня четверо из нас работали в ущелье Белудж (так мы назвали место находки). Скелет первоначально покоился на гребне, разделявшем два овражка. Грунт размывался ливнями, и кости одна за другой смывались со склонов. Часть из них очутилась на том склоне, где их нашел Ван, другие же скатились по противоположному склону, где мне и посчастливилось их найти.

Гренджер работал над полузахороненным черепом, а остальные наши сотрудники изучали местность близ устья основного ущелья, прощупывая каждую пядь земли на дне пресловутых овражков. Мы нашли множество костей, а Шеклфорд подобрал несколько осколков далеко на равнине, куда они были вынесены из ущелья каким-то особенно мощным паводком.

После того как череп был обнажен, Гренджер пропитал клейстером полоски материи и заполнил этими тампонами все трещинки. Материя высохла и образовала твердую корку, защищавшую кость от разрушения. Впоследствии эту корку можно было легко смыть.

Предосторожности эти были вполне понятны. Ведь череп состоял из 360 обломков! Их нужно было упаковать с величайшей осторожностью — ведь предстояло перевезти их на верблюжьей спине через пустыню (а путь этот был не малым — пустыня тянулась на две с лишним тысячи километров). Затем находка должна была пересечь Тихий океан и весь американский материк. И вот, наконец, финиш: Американский Музей естественной истории, город Нью-Йорк. Головоломнейшая задача — соединить все обломки и мельчайшие осколочки воедино, дополнить недостающее гипсовыми «заплатками» и слепками. Словом, реставрация черепа и челюстей белуджитерия длилась ни много, ни мало четыре месяца.