Преступный человек (сборник) - Ломброзо Чезаре - Страница 46

Случайные преступники проявляют свойства врожденных преступников, правда, в смягченной, но, однако, вполне явственной форме. Органы чувств у них притуплены меньше, рефлексы менее неправильны; аномалии (особенно черепа) встречаются реже; но всегда у них можно отыскать какие-либо индивидуальные черты, например, более черные волосы у домашних воров, большее развитие левой стороны тела у мошенников; у всех них замечается сильная импульсивность и, против ожидания, более ранняя зрелость. Среди них встречается больше рецидивистов, чем среди врожденных преступников.

Достаточно указать на мошенников и карманных воров; они между преступниками – самые молодые и дают наибольший процент рецидивистов, и тем не менее на них слабее, чем на прочих преступниках, отражаются особенности вырождения и наследственность.

Врожденный преступник, так же как преступник по привычке, отличается, по Ферри, от случайного преступника тем, что первых толкает на преступление внутренняя сила, приобретенная или врожденная, дающая им странное ощущение удовлетворения при совершении преступления; у последнего же нет достаточной энергии для сопротивления внешней силе, толкающей на преступление.

Все-таки, на мой взгляд, между ними разница лишь в степени; подобно тому как наряду с кретинами существуют полукретины, кретиноподобные, существует также тип криминолоидов, стоящий выше типа врожденного преступника. Это – человек, который совершает преступление лишь под влиянием особенных обстоятельств. Беда в том, что всегда случайность служит началом привычки, а недостаток сопротивления ведет к тому, что, повторяя одно и то же действие, начинают находить все большее и большее удовольствие в совершении его.

Спрашивается, почему же не все люди, которым нанесено оскорбление, убивают оскорбителя? Почему не все обманутые мужья убивают своих жен?

Случайность не порождает вора; она лишь пробуждает его, по удачному выражению Гарофало. Случайность действует лишь совместно с внутренней склонностью человека, склонностью, являющейся плодом либо наследственности, либо воспитания, либо обеих причин вместе, но во всяком случае под прямым или косвенным влиянием общественной среды, в которой провели свою жизнь предки преступника или он сам.

Непроявившийся преступник, честный по случайности или по внешности, есть противоположность случайного преступника. К этому типу принадлежат многие политические деятели. Весьма часто политика, общественная борьба, иногда религия служат предохранительным клапаном или, скорее, прикрывают преступные наклонности: благодаря меньшему мизонеизму преступник скорее, чем честный человек, склонен к восприятию нового. Этим объясняется, почему люди, представляющие очень выраженный тип преступника, очень резкие невропатические аномалии, не только не совершали никакого нарушения общественного права, но, напротив, с высоким самоотвержением исполняли политические обязанности.

Таким же образом становится понятным то глубокое сродство, вследствие которого политического арестанта часто тянет, по словам одного из них, к обыкновенному преступнику. Впрочем, им часто случается переходить рубикон обыкновенного проступка. В истории французских революций, ирландских восстаний, старинных флорентийских возмущений часто встречаются государственные люди, бывшие ворами, убийцами, и список их длинен. Счастливы, в конце концов, злодеи. Они презирают правосудие!

Ныне, когда в европейском обществе царит истинная олигархия адвокатов, разоблачение их проступков может послужить лишь во вред обвинителю. Я сам мог бы назвать несколько всем известных участников или предводителей каморр и, в частности, одного товарища, который меня обкрадывал, будучи ребенком, молодым человеком, наконец, человеком зрелого возраста, который обладает всеми чертами врожденного преступника и пользуется, тем не менее, полным уважением окружающих.

Маттоиды. Не только всякому виду преступления соответствует известная форма помешательства, но нет ни одной формы помешательства, которая не платила бы своей дани преступлению. Маттоидизм в числе этих форм занимает выдающееся место. Маттоидизм – сочетание слабоумия с манией величия, представляет чрезмерное развитие гордости и честолюбия на почве слабоумия. Маттоид есть продукт скороспелой и искусственной цивилизации.

Подобно другим преступникам маттоид часто меняет свою профессию. Это – сутяга, бешеный полемист, постоянно обуреваемый навязчивыми идеями самого противоположного характера. Лицо и череп маттоид а почти всегда нормальны; этот тип преобладает среди мужчин – во всей Европе я мог бы указать только на одну женщину, Луизу Мишель. Особенно часто встречается тип маттоида в больших городах, болезненно переутомленных современной цивилизацией.

Маттоид часто сохраняет привязанность к семье, даже любовь ко всему человечеству, доходящую часто до чрезмерного альтруизма; но в этом альтруизме нетрудно подметить порядочную дозу тщеславия.

Маттоиды имеют преувеличенное понятие о своих личных достоинствах, своем личном значении, причем это самомнение сильнее выражается в их сочинениях, нежели в поступках или речах; и противоречия, и горести обыденной жизни не производят на них сильного впечатления.

В их сочинениях встречается стремление к несбыточному, постоянные противоречия, многословие, и над всем этим царит хвастовство. У всех маттоидов замечается скорее недостаток, чем излишек вдохновения. Деморализованные излишним развитием собственного «я», они, как и истинные гении, способны легко отрешиться от традиции и привычек, отличаются нетерпимостью. Они способны играть известную политическую роль.

Множество цареубийц – маттоиды, так же как и многие предводители партий. Источником их преступности часто служит эпилепсия; Гито, например, по всей вероятности, совершил убийство президента Гарфилда под давлением эпилептоидного припадка, разрешившегося таким преступлением. Не забудем, однако, что встречаются и добрые маттоиды, как, например, Дон-Кихот.

Один из важнейших вопросов, наполовину лишь разрешенный на римском конгрессе, вопрос о совместности эпилепсии с врожденной преступностью, в настоящее время разработан более полно в исследованиях Вейга, Пинеро, Брунати, Марро, Гонсалеса, Тонино, Лукаса и моих исследованиях.

Ряд случаев скрытой эпилепсии при почти полном сохранении сознания пополнен генеалогическими исследованиями семейств, страдавших эпилепсией вследствие родства с преступниками, чахоточными и престарелыми родителями.

Сюда следует отнести новые работы Вентури по вопросу о преходящем помешательстве Крафт-Эбинга, о половой психопатии, которые, как мы доказали, часто приближаются, по перемежаемости, к амнезии эпилептиков.

Сходство преступников с эпилептиками замечается также в позднем появлении седых волос и плешивости, в одинаковости молекулярного обмена; это сходство дополняется статистикой, указывающей, что среди преступников насчитывается, по Алонджи – 14 %, по Марро, – 12 %, а по Росси – 33 % конвульсивных эпилептиков.

И эпилептикам, и преступникам свойственны: стремление к бродяжничеству, бесстыдство, леность, хвастовство совершенным преступлением, графомания, жаргон, татуировка, притворство, слабохарактерность, моментальная раздражительность, мания величия, быстрая смена чувств и мыслей, трусость, та же неравномерность в развитии по сравнению с нормальными людьми; то же тщеславие, наклонность к противоречиям, преувеличению, болезненная раздражительность, дурной характер, причудливость и раздражительность.

И сам, и вместе с моим товарищем Фриджерио я наблюдал, что во время грозы, когда у эпилептиков учащаются приступы, заключенные в тюрьмах тоже становятся более опасными: разрывают на себе одежды, ломают мебель, бьют служителей. В известных случаях у нравственно помешанных и у врожденных преступников бывает своеобразная аура, которая предшествует совершению преступления и заставляет предчувствовать его; так, например, в семействе одного молодого человека узнавали о замышляемой им краже, когда он начинал теребить нос; привычка, которая, в конце концов, его обезобразила.