Дело «Пестрых». Черная моль - Адамов Аркадий Григорьевич - Страница 27

• Предыдущая
• 27/131
• Следующая

— Мне надо поговорить с вами, Зинаида Ивановна.

— Одну минуту. Сейчас освобожусь, — охотно отозвалась та.

Наконец ушли последние родители. Учительница жестом пригласила Сергея сесть за одну из парт и сама опустилась рядом.

— Слушаю вас.

— Я из райкома комсомола, — начал Сергей. — Знакомлюсь с работой драмкружковцев. Хочу узнать, кто из учеников вашего класса там работает, не мешает ли это их учебе. Вот я случайно услыхал здесь разговор об Игоре Пересветове. Он, кажется, староста там?

— Староста, — кивнула Зинаида Ивановна и устало добавила: — Трудный мальчик.

— Чем же?

— Родителями. Да, не удивляйтесь, вся трудность в родителях. Отец у него крупный архитектор, человек заносчивый, нетерпимый. Вот вы мать слышали, а послушали бы его. Он даже при сыне спорит со мной, выгораживает его, говорит пренебрежительно. Кажется, интеллигентный человек, а такта и чуткости — ну, ни на грош.

— Да. Тяжело вам с такими, — искренне посочувствовал Сергей. — Ну, а как сам Игорь ведет себя в школе?

— Его не любят. Он заносчив, скрытен, жаден.

— А как учится?

— Неважно. Много троек. Но он уверен, что в институт его папа устроит. Даже хвастает этим.

— Почему же его старостой драмкружка выбрали? То есть извините, — Сергей улыбнулся, — директором театра.

Зинаида Ивановна устало и серьезно ответила:

— Это очень удачная идея, с театром. Прекрасная форма внеклассной работы. Да, так старостой? Только потому, что так посоветовала их руководительница. Ее мальчики очень уважают. Славная девушка. Почему-то уверена, что Игорь талантливый актер. Правда, он умеет хорошо притворяться.

— А где Игорь живет, как зовут его родителей? Признаться, он меня заинтересовал.

— Отца зовут Всеволод Андреевич, а мать — Роза Ивановна. Живут они… одну минуту…

Зинаида Ивановна раскрыла последнюю страницу классного журнала и прочитала адрес и телефон.

— Живет на Песчаной, а учится здесь? — удивился Сергей.

— Они туда прошлой зимой переехали. Ну и решили, чтобы мальчик десятый класс кончил в этой школе. Он на отцовской машине в школу приезжает.

Адрес был знаком Сергею. Он сейчас же вспомнил: в этом доме живет Антон Захарович Шубинский.

Они еще поговорили о других членах кружка, и Сергей стал прощаться.

— Хорошо, что вы зашли. Почаще бы, — сказала Зинаида Ивановна. — Нам одним очень трудно, времени не хватает. Уж директор и так чуть не сама все планы работ для комитета составляет. Мы присутствуем на всех собраниях комсомольских групп. Комсомольцы у нас все-таки еще дети. Приходится следить буквально за каждым их шагом.

— Так, по-моему, тоже нельзя, — не утерпел и возразил Сергей. — Девятый, десятый класс — разве это дети?

— И, однако, все подсказывать приходится, — с легкой ноткой раздражения ответила Зинаида Ивановна. — Ни одного серьезного вопроса сами решить не могут.

— Не приучили, вот и не могут.

— Ну, знаете. Тут вину надо делить, по крайней мере, пополам — вам и нам. Райком комсомола совсем нас забыл. В прошлом году оттуда приходили всего один раз и то лишь на отчетно-выборное собрание. Да и звонят только, если плохо с уплатой членских взносов или кто-нибудь не снялся с учета. И кому звонят? Конечно, директору. Долго это будет продолжаться, я вас спрашиваю?

— Нет, — энергично ответил Сергей. — Теперь они… то есть мы вас не забудем.

«Опять ввязался в спор, — с досадой подумал он. — Что у меня за характер? А впрочем… я это секретарю тоже, черт возьми, выложу. В самом деле, она же права».

Когда Сергей вышел на улицу, дождь лил вовсю. Порывистый встречный ветер бросал в лицо холодные струи воды. Сергей поднял воротник плаща и, сунув руки в карманы, зашагал к остановке троллейбуса. Только теперь он почувствовал, как устал и проголодался.

В полупустом троллейбусе Сергей задремал. Несколько раз он пытался открыть тяжелые веки, но они снова слипались, и Сергей проваливался в какой-то теплый мрак. Усталость брала свое. Было около одиннадцати часов вечера.

Наутро Сергей в положенный час был уже на работе и с нетерпением ждал вызова к Зотову.

В дверь заглянул Лобанов.

— Пионерский привет, геноссе Коршунов! Как поживают московские школьники?

В это время зазвонил внутренний телефон, и Зотов вызвал Сергея к себе.

— Докладывайте, Коршунов.

Сергей, как всегда в последние дни, подчеркнуто скупо, в нескольких словах сообщил о результатах работы и положил перед Зотовым листок с записями.

Услыхав адрес Пересветова, Зотов сказал:

— Адреса-то совпадают. Опять Песчаная. Так, так!

Он не спеша надел очки и хотел было приняться за чтение записей, но передумал, отложил листок в сторону и, посмотрев поверх очков на Сергея, строго сказал:

— Вот что. Расскажите поподробнее. Вы, кажется, умели это делать.

Легкая краска проступила на смуглых щеках Сергея. Он нехотя принялся рассказывать. Говорить он старался только то, что непосредственно относилось к делу. Но потом Сергей не выдержал принятого тона и неожиданно для себя рассказал, как опробовали школьники свой радиоузел.

И Зотов рассмеялся искренне, хорошо и открыто. Хмурое лицо его стало вдруг простым и добрым, ласковые морщинки собрались вокруг глаз.

— Ах, черт, жалко я не слышал, — сказал он, снимая очки и вытирая проступившие на глазах слезы. И уже совсем по-другому, доверительно спросил: — Что думаете предпринять дальше?

— Вызовем Пересветова. Пусть расскажет, что он делал на даче, где встретился с Папашей.

— Рано, — покачал головой Зотов.

— Он все расскажет, ручаюсь!

— Откуда такая уверенность? Вы его даже в глаза не видели. И что вы о нем знаете? — Зотов опять нахмурился. — Мне казалось, что вы решили никогда больше не торопиться.

Раздосадованный Сергей хотел было возразить, даже поспорить. Его возмутило, что начальник отдела и на этот раз недоволен, явно придирается и так грубо напомнил о самой тяжелой минуте, которую Сергей пережил за время работы в МУРе. Усилием воли он, однако, подавил эту вспышку и, ни в чем не убежденный, сухо произнес:

— Жду ваших указаний.

— Сейчас получите. Но сначала хочу предупредить: Пересветова мы арестовывать не будем. Против него нет прямых улик, и думаю, не будет. Поэтому если допрос будет неудачен и мы не получим признания, то плохо. Пересветов, конечно, все передаст Папаше. Оборвутся все связи. Ну, а признание свяжет его. Он ничего и никому не разболтает. Кроме того, правильно проведенный допрос может оказать на него сильное психологическое воздействие, вернуть на правильный путь. Здесь надо все рассчитать и очень точно. Это вам ясно?

— Ясно.

— Раз ясно, то пойдем дальше, — невозмутимо продолжал Зотов, не подавая виду, что с самого начала заметил недовольство Сергея. — Чтобы успешно провести такой трудный допрос, надо знать о человеке гораздо больше, чем мы знаем о Пересветове. Надо найти в этом человеке струнку, на которой можно сыграть, разбудить в нем что-то хорошее. Это раз. Второе. Необходимо больше данных о его поведении вне школы. И это ясно?

— Так точно.

Сергей слушал с возрастающим вниманием. И Зотов с удовлетворением отметил, как логика его рассуждений ломала предубежденность, гасила раздражение, вызывала у Сергея живой интерес.

— Вы, надо сказать, довольно красочно описали свой визит в школу. Но всех выводов из него не сделали. Вам попался там очень полезный человек. А вы не заметили.

— Кто же такой? — невольно вырвалось у Сергея, но он тут же пожалел о своей несдержанности.

Зотов усмехнулся.

— «Мадам Пересветова», как вы изволили выразиться.

В ответ Сергей лишь пожал плечами.

— Не согласны? А между тем по одной ее реплике на собрании, по ее внешности уже можно сделать вывод: не умна, заносчива, наверно, еще и болтлива. Любит, конечно, совать нос в чужие дела, особенно в дела сына. И вообще надо побывать дома у Пересветовых, узнать, какой там, так сказать, климат. Это очень важно. Согласны?

• Предыдущая
• 27/131
• Следующая