Сплошной разврат - Малышева Анна Жановна - Страница 7

• Предыдущая
• 7/82
• Следующая

Павел стал объяснять компании, что мне всего тринадцать лет, что в школе я не училась и, соответственно, дурных привычек не успела заиметь и что работа в газете отнимает столько сил и времени, что не до выпивки, совершенно понятно.

— Пусть девушка расскажет нам, как там поживает журналистская общественность, — сказал мужчина с неприятным птичьим лицом.

— Пусть, — согласилась я. — Пусть расскажет.

И оглянулась вокруг, как будто в поисках той самой девушки.

Седовласый Павел пришел в окончательный восторг и шепотом заверил меня: «Вы прелесть, просто прелесть».

Через полчаса мне стало ясно, в чем смысл жизни. В близости к власти. За то время, что я провела у барной стойки, каждый из присутствующих там джентльменов как бы между прочим успел помянуть по паре-тройке ведущих политиков: «Вчера два часа втолковывал Сереже (Кириенко), что так нельзя», «Толик (Чубайс) умолял меня приехать сегодня, но я не смог», «Гена (Селезнев) названивал весь день, опять что-то нужно»… Я уже совсем собралась сказать, что Вова Путин приходится мне родным племянником и все время клянчит деньги на мороженое, но властная тема вдруг резко иссякла, и начались разговоры другого плана.

— Вы здесь одна? — спросил меня человек очень светского вида в смокинге.

— В каком смысле? — уточнила я, хотя смысл вопроса был мне совершенно понятен.

— Вы приехали… — он замялся, — сами по себе?

— Нет, конечно. Кто ж меня пустил бы сюда саму по себе? Я приехала по редакционному заданию.

— Одна? — Похоже, человек в смокинге не привык особо церемониться.

— Я ехала на автобусе, — мило улыбнулась я, — то есть в обществе примерно тридцати пассажиров.

— На автобусе? — похоже, присутствующие не подозревали о существовании такого вида транспорта.

Павел широко отрыл рот, намереваясь, наверное, сказать что-то умное, но в этот момент в зал вошел Леонид.

— Наконец-то, — вырвалось у меня, и, прежде чем я прикусила язык, Павел набросился на меня с требованием объясниться, причем в голосе его слышались собственнические нотки (не рановато ли?):

— Кто это? Вы его ждали? Вы приехали вместе?

— Это Манукян, — произнесла я со всем возможным почтением и легкой дрожью в голосе. — Или вы его не узнали? Мне велено взять у него интервью, но, боюсь, он мне откажет. Манукян с журналистами не общается. — Я горько вздохнула. Оставалось надеяться, что правило «голого короля» сработает и никто из присутствующих не рискнет признаться, что не знает, кто такой «сам Манукян».

— Хм, хм, — один из мужчин озадаченно почесал голову. — Понимаю, почему сюда прислали именно ВАС. Потому что вам, милая Александра, не сможет отказать ни один здравомыслящий человек. Вам отказать невозможно, поверьте старому отшельнику. Я бы лично дал вам не только интервью.

— А Манукян — здравомыслящий? — взволнованно спросила я.

— Насколько мне известно — да, — ответил «отшельник».

— Откажет! — Я покачала головой. — Вот чувствую, откажет. Готова поспорить…

— На конфетку? — усмехнулся Павел.

— Зачем же? — Я окинула его гордым взрослым взглядом. — На бутылку виски.

— Идет! — Павел протянул мне руку, и мы заключили пари.

— Берусь поспособствовать, — предложил тот, что в смокинге, — использовать, так сказать, свое давнее знакомство с гражданином Манукяном. Кстати, он мне кое-чем обязан…

Если бы я доподлинно не знала, что Леонида он видит впервые, а никакого Манукяна вообще на свете не существует, у меня бы и тени сомнения не возникло в правдивости его заявления. Такой простой искренний тон… К тому же он дружески помахал Леониду рукой, и тот, подслеповато щурясь, рассеянно кивнул в ответ.

— Идите к нам, — позвал Леонида Павел, — мы вас уже заждались.

Леонид медленно приблизился, раскланялся со всеми, но руки никому не подал. Взобравшись на высокий табурет у стойки, он углубился в изучение карты вин.

— Не советую экспериментировать, — кашлянув, сказал Павел. — Мы, боясь подорвать здоровье неизвестными напитками, употребляем виски.

— Экспериментировать — моя профессия, — не оборачиваясь, ответил Леонид. — Но я, пожалуй, соглашусь с вами. Виски, пожалуйста.

Пока бармен наливал политтехнологу безопасный напиток, Павел втиснулся между стойкой и Леонидом и радостно представился:

— Павел Васильев, политолог.

— Гений, — ответил Леонид и пожал протянутую руку.

— Да? — Павел удивленно вздернул брови. — Про себя такого сказать не могу. В лучшем случае, талант, да и то… Скорее, просто хорошие аналитические способности. Впрочем, я не комплексую, гении сейчас так редки.

— Гений — это мое имя, — терпеливо объяснил Леонид. — Извините уж моих родителей, они были мечтателями.

Павел позорно заткнулся под насмешливыми взглядами окружающих. Действительно, мало того, что он не знает имени самого Манукяна, так еще и иронизирует неизвестно над чем.

— Ваши родители не ошиблись с именем ребенка, — подобострастно пискнула я. Леонид снисходительно кивнул мне, но тут же равнодушно отвернулся. Нет, он был поистине великолепен в своем жлобстве! Даже у меня он уже вызывал отвращение, представляю, что чувствовали остальные.

«Давний знакомый Леонида», тот, что в смокинге, отважно бросился мне на помощь:

— Позвольте представить вам, Гений, нашу прелестную приятельницу Александру. Она — политический обозреватель и давняя ваша поклонница. В первый раз она рассказала мне о том, что хочет с вами познакомиться, еще два года назад.

— Два года? — Леонид посмотрел на меня с чуть большим интересом. — Но тогда я практически только начинал.

— Но начинали вы ярко! — выкрикнула я.

Вся эта мистификация меня забавляла и пугала одновременно. Неужели так просто ввести в заблуждение бывалых акул, плещущихся в бурных политических волнах? Неужели так легко заставить их поверить в существование могущественного политтехнолога, о котором еще час назад никто ничего не знал?

Получается, что просто, иначе они не включились бы с такой охотой в игру под названьем «кошки-мышки».

— Два года — это срок, — глубокомысленно заметил «смокинг», — а для такой очаровательной дамы — и подавно. Женские привязанности сродни погоде, то есть переменчивы. Александра побила все рекорды, так долго храня верность вам.

— Не стоило беспокоиться, — неприязненно сказал Леонид, и на лице у него явственно проступила тревога, как будто ему напомнили о давнем карточном долге.

— Девушка мечтает взять у вас интервью, — «смокинг» решил не тянуть резину.

— Я не даю интервью! — резко ответил Леонид. — Это всем известно.

Мы со «смокингом» переглянулись, и он сделал успокаивающий жест: не все еще потеряно, поборемся. Я расстроенно пожала плечами.

— Простите, Гений, а с кем вы сейчас работаете? — спросил Леонида невзрачный тип, все это время болтавшийся где-то на задворках компании. Леонид посмотрел на него как на безумного и ничего не ответил.

— Так с кем? — не отставал тип.

— Я не уполномочен сообщать подобные сведения, — с презрением сказал Леонид. — Они относятся к разряду сугубо конфиденциальных.

— Да бросьте! — Уязвленный и разозленный поведением Леонида «смокинг» скорчил брезгливую рожу. — Они, конечно, сугубо конфиденциальные, зато хорошо известны широкой общественности.

— Да? — Леонид внимательно посмотрел на него. — Возможно. Но не от меня.

— Какая разница — от кого. Как не бывает осетрины второй свежести, так не бывает тайны, которую хранят сотни доверенных лиц.

В этот момент кто-то дотронулся до моего плеча. Я вздрогнула, оглянулась и не поверила своим глазам — на меня, ласково улыбаясь, смотрел Александр Дмитриевич Трошкин, звезда отечественного политического небосклона.

— Прекрасно выглядите, — сказал он. — Похорошели.

У меня опять возникло странное чувство: с одной стороны, я верила, что он доподлинно знает, как неважно я выглядела раньше; с другой стороны, я точно знала, что раньше мы с ним никогда не встречались. То есть я-то видела его по телевизору неоднократно, а он меня — нет.

• Предыдущая
• 7/82
• Следующая