Персидские ночи (СИ) - Витич Райдо - Страница 30

• Предыдущая
• 30/57
• Следующая

— Что случилось?

— Ничего, просто наши игры зашли слишком далеко и я беру тайм-аут, Хамат.

— Игры? — парень нахмурился. — Ты согласилась стать моей женой – это игра?

— Ну, перестань, Хамат, не можешь же ты всерьез думать о нашем браке?

— Вот как? А почему нет? Женя ты четко и твердо сказала – да.

— Нет, Хамат, я всего лишь играла по установленным тобой правилам. Мне было хорошо, правда, хорошо, но нужно думать о возвращении домой, немного прийти в себя. Затмение закончилось. Я буду помнить о нем, о тебе, но продолжать не надо. Я и так не могу ничего сложить, в уме каша. Ты, ты – это ненормально и ни к чему хорошему не может привести.

— Я не понимаю, Женя, — развел руками. — Объясни, в чем дело? Утром ты согласна стать моей женой, а днем уже нет. Утром у тебя не было подобного метания и ты не считала ненормальными наши с тобой отношения. Может, ты играла, но я нет.

— Хамат, не можешь же ты всерьез говорить о нашем браке? — девушка качнула головой. — Глупость, полнейшая. Нет, Хамат, это невозможно в принципе.

— Почему, Женя, почему?!

— Не кричи.

— Хорошо, — парень схватил ее за руку и потащил прочь с базара.

— Отпусти, мне больно!

Он ослабил хватку, перехватил девушку за ладонь:

— Нам нужно поговорить, но не в толпе. Сядем в машину.

— Поговорим вечером.

— Я не хочу ждать. Не могу.

— Какой же ты упрямый, — нехотя согласилась, видя, что сопротивляться бесполезно и если она не пойдет сама, Хамат ее на руки возьмет. Силком в салон запихнет. — Ладно, идем, но после, пожалуйста, ко мне не подходи, не лезь! Дай хоть в себя прийти!

Они дошли до машин, сели, Хамат тут же стиснул ее в объятьях:

— В чем дело, Женя?

— В том, что мы скоро уезжаем и пора заканчивать безумные оргии.

— Оргии? Отношения меж двумя – это оргии? Доставлять друг другу удовольствие – плохо, по-твоему?

— Хамат, мы по-разному воспитаны…

— Мне казалось, тебе нравится жить без привычной маски холодной девушки. Нравится быть горячей, избавляться от всех запретов хоть на одну ночь. Неужели быть темпераментной постыдно?

— Да, нравится… нравилось все, что ты делал, — Женя вздохнула, почувствовав невольную дрожь – предательскую. И решила идти наперекор ей, стоять до конца. — Это было и прошло, дальше – дом, совсем другие устои, мораль.

— Чем тебе не нравится мой дом? Дом твоего мужа?

— Хм, особняк, что ты отдал Сусанне взамен на то, что она уговорит нас явиться сюда?

Хамат замер, глаза превратились в щелочки:

— Надя, твоя подруга? Она тебе что-то наговорила. Ясно, — отодвинулся.

— Она сказала правду, как я вижу. Дороговато тебе наша поездка встала.

— Цена не имеет значения.

— Возможно. Но глупо думать, что твоя мечта может сбыться. Пойми, Хамат, мы совершенно разные, абсолютно. От веры до менталитета – все находится в диаметрально противоположных плоскостях. Не знаю, может, для тебя нормально решать за пять минут, а для меня нет. Я не спешу стать женой. Тем более твоей.

— За что такая немилость? — Спросил, глядя перед собой.

— Элементарно – я не знаю тебя. В сексуальном плане – да. Ты идеален, мне приятно с тобой … но этого мало, Хамат.

— Пятьдесят процентов стабильности брака зависит от того, насколько супруги подходят друг другу в постели. А на остальные пятьдесят приходится: сходство характеров, привычек, взглядов, решение бытовых проблем.

— Ерунда.

— Нет. Какая ссора может быть меж теми, кто физически не мыслят себя друг без друга? Любые недоразумения забудутся в постели.

— Но жизнь не только постель.

— Допустим. Ты хочешь что-то знать обо мне? Спроси, я отвечу.

Женя вздохнула и призналась:

— Дело даже не в этом. Я привязалась к тебе, Хамат, и чем дальше, тем сильнее буду привязана. А значит, тем сильнее будет боль от расставания с тобой.

— Не расставайся. Зачем тебе уезжать от того, кто любит тебя, кого любишь ты, — обнял ее.

— Как ты себе это представляешь? Одно дело провести пять – десять пылких ночей, другое жить с тобой.

— Ты думаешь, я буду плохим мужем?

— Прости, но я даже не хочу думать об этом. Я не Сусанна и не способна на подвиги: гнуться под свекровь, угождать ей, любым способом зарабатывать благосклонность и благословление…

— Ты ошибаешься, Женя. Тебе ничего не придется делать. Мама как раз за наши отношения, за наш брак.

— Это почему?

— Потому что я так хочу.

— На особом положении в семье?

— Если хочешь – да. Я любимый внук бабушки Мириам. Она вершит судьбы в нашей семье, она благословляет, мама же, как и Самшат, лишь исполняет ее волю. Она очень мудрая женщина.

— Матриархат? Удивил.

— Не смейся.

— Нет, что ты, необычно просто. Строгая бабушка?

— Властная. По праву.

— А тебя за что выделяет?

— Я копия ее любимого сына.

— Твоего отца?

— Да. Его убили, а я чудом выжил. Мне было мало лет, и бабушка лично воспитывала меня. Я многому научился от нее, но ее мудрость невозможно постичь, будучи юным, неопытным. Я глубоко уважаю ее и люблю, а она меня. Благодаря ей я выжил, стал таким, каким стал, выучился за рубежом, сохранил и приумножил капитал отца. Я хочу, чтобы она была счастлива и спокойна за судьбу семьи, за меня, а это возможно, когда я женюсь и подарю ей радость понянчить правнука.

— У тебя далеко идущие планы.

— Но реальные.

— Дай Бог. Удачи. Найди персиянку, умную скромную женщину своей веры, знакомую с твоими традициями, и женись.

— Я уже нашел ту, что станет моей женой. Я тебя люблю. Другие мне не нужны. Если тебя волнует бумажная волокита – я возьму все на себя. Если вера, то зря. Я уважаю христианство хотя бы потому что, моя бабушка – христианка. Я уже говорил тебе, мы терпимы к другим религиям и уважаем свободу выбора.

— Как у тебя просто.

— А что сложного, Женечка? Мы подходим друг другу идеально, любим одно и тоже, смотрим на мир одинаково. Мы любим друг друга и понимаем, какое же нам дело до условностей, искусственных препон? Чьих? Общества, морали? А что мы нарушаем?

— Хамат, наверное, я просто не готова обсуждать этот вопрос. Да, ты мне нравишься, порой так сильно, что я теряю голову. Даже сейчас она кружиться оттого, что ты рядом, но я не привыкла спешить. Не представляю своим мужем сирийца. Для меня это абсурдный мезальянс. Нонсенс.

— Тебе не нравится, что я гражданин Сирии? А у меня еще турецкое и американское гражданство. По этому поводу тоже будут претензии?

— Извини, Хамат, ты мусульманин…

— А ты христианка. Обсудим этот аспект или нас с тобой?

— Ты избалован, богат…

— С первым не согласен, а второе… Хорошо, давай по пунктам, что именно не нравится тебе в моем стабильном финансовом положении? Ты имеешь что-то против состояния, статуса богатой женщины, жены состоятельного, влиятельного мужчины?

— Нет, Хамат…

— Тогда гражданство?

— Нет, это твое дело…

— Вероисповедание? Не любишь мусульман или мусульманство в принципе? Аллергия? Личные претензии, счета?

— Да, нет же! Я не меньше тебя уважаю чужую веру, и не суть в кого!...

— Тогда в чем дело, Женечка? Я не услышал ни одного четкого аргумента твоему ‘нет’ на мое предложение руки и сердца. Впрочем, и то, и другое давно в твоих руках, у ног. И раз мы завели этот разговор, давай будем честными. Скажи, что останавливает тебя? Подумай, сколько нужно, и скажи.

Женя вздохнула, поглядывая на улицу, и не знала, что ответить, ведь сказать правду означало обидеть Хамата, а солгать – оскорбить. Нельзя лгать в ответ на искренность, но и нельзя обижать, когда к тебе с открытой душой.

— Ну, же, Женечка. Не бойся, будь откровенна, я пойму. Мы были открыты и искренне, когда занимались любовью, поэтому и получили истинное наслаждение, так что же мешает и в жизни остаться такими же откровенными? Не стесняйся, Женечка. Обещаю не обижаться, не злиться. Скажи.

— Видишь ли, я не привыкла жить сегодняшним днем, мне обязательно нужно думать о ‘завтра’, — решилась Женя. В конце концов, Хамат удивительно гармонично развитый человек: благороден, красив, правдив, тактичен. И она должна отдать дань его качествам, ответить той же порядочностью.

• Предыдущая
• 30/57
• Следующая