Право на поражение - Катлас Эдуард - Страница 48

Гномы не страдали боязнью быть запертыми в подземных трещинах, но ни один порядочный и рассудительный гном не полезет в щель, в которой он не сможет даже поднять кирку, – это может оказаться самоубийством. А гоблины лезли. И находили такие щели, об использовании которых в качестве проходов гномы и подумать не могли. Они были скользкие, как угри подземных рек. Умели сжиматься, как мыши, и проталкивать себя в щели в пару ладоней шириной. Умели плыть подземными реками и выныривать прямо в центре поселений гномов.

Конечно, таких отчаянных разведчиков даже среди гоблинов было немного. И они далеко не всегда были успешны. Бодор был на отдыхе – их только сменили с заслона, когда подземная река принесла сразу несколько дюжин снулых лазутчиков, не мертвых, но очумевших от недостатка воздуха и неспособных сражаться. Их всех покрошили на месте, не дожидаясь, пока они придут в себя. Вход в подземную реку пришлось дополнительно перекрывать решеткой, да еще ставить часового – на всякий случай.

Но начинали пропадать дети, и теперь им просто запретили выходить за территории поселений. В коротких яростных стычках глубоко в тылу то и дело гибли гномы, а не только гоблины. Это растягивало их оборону, заставляло гномов быть настороже даже в собственной постели, в своем чертоге.

Бодор сам стал замечать, что стучит киркой по стенам в несколько раз чаще, чем раньше, проверяя, нет ли где поблизости щели, из которой могут посыпаться враги.

Гномы были окружены и, что хуже, в любой момент опасались нападения со спины.

Клан Киркуна с неделю назад был отрезан. Именно так – несколько нападений с тыла, блокирование заставы, и теперь ни одной весточки с той стороны. Гномы успели занять запасную заставу и перенести оборону поселений туда, но полсотни их родичей оставались одни. Скорее всего, они еще сражались – захватить чертог гномов почти невозможно, пока жив хоть один из рода.

Но и несколько прорывов в попытке воссоединиться с собратьями успеха не принесли – все отвоеванное пространство гоблины держали намертво, пока проходы не оказывались заваленными трупами с обеих сторон под самый свод.

В итоге Бохут IV приказал завалить два вспомогательных коридора и оставил лишь один, с наиболее прочной заставой, чтобы хоть как-то восстановить нарушенную сферу. Так что сейчас они опять сдерживали гоблинов на сорока двух заставах. Только у них было на один клан меньше.

Бодор даже не задумывался о том, откуда взялось столько нечисти. Память рода гласила, что, когда приходят гоблины, они всегда приходят нескончаемой толпой. Более того, еще никогда гоблины не были побеждены потому, что были убиты все. Они всегда отступали – по одним им ведомым причинам. Уходили в никуда, туда же, откуда пришли. Или оставались победителями в чертогах гномов, веками пиная их кости. Такое, говорили легенды, тоже бывало.

Бодор устал, хотя не признавался в этом самому себе. Больше всего его замучили эти кривые стрелы с гарпуньими наконечниками из костей подземных рыб. Стрелы были слабые, летели недалеко и неточно, но когда нападающие выпускали их перед атакой, то точность была и неважна. Из Бодора выковыряли уже два таких рыбьих гарпуна, и одна из ран уже в течение нескольких дней упорно пыталась загноиться, несмотря на постоянные втирания мази из огнекамня. Похоже, эти твари не шибко чистили кости, из которых готовили наконечники, а рыбий трупный яд неприятен даже для гномов, привыкших ко всякому.

И, что самое главное, от этих же стрел приходилось прятаться. Скрываться за башенными щитами, что специально для этого стояли у заслона, и стараться не выглядывать из-за валуна, за которым они проводили сейчас большую часть времени. Гоблины были где-то там, в темноте штольни, и у некоторых из них луки были получше, а стрелы попрямее. Стоило зазеваться, и из темноты прилетала такая отборная, по меркам гоблинов, стрела, зацепляя защитника.

Бойцов на заставе было немного, так что ранение или смерть каждого могли обойтись очень дорого. Дюжина гномов, и только-то. На то она и гномья застава, чтобы ее могли удерживать несколько воинов. Штольня в этом месте сужалась. Стены чуть сходились справа и слева, пол поднимался вверх. Свод, наоборот, уходил выше. Получалось, что вроде бы гном всегда мог пройти по этому коридору, но приходилось преодолеть небольшой выступ, да еще потолкаться – между стенами в узком месте не разминулись бы и двое. Это в мирное время, когда валуны, перекрывающие сейчас проход, были аккуратно разложены вдоль стен.

Сейчас эти камни были навалены на взгорке: те, что помассивнее, наверху, а те, что помельче, впереди. Это заставляло гоблинов сначала спотыкаться при атаке, затем упираться в валуны покрупнее, ну и, в конце концов, натыкаться на секиры, молоты и кирки гномов.

Теперь проход был закупорен еще больше – трупами гоблинов. В подземных штольнях было прохладно, но недостаточно сухо, поэтому раз в день гномы обливали наваленные трупы смолой из запасов и поджигали, отступая на время назад, чтобы переждать жар и гарь.

Бодор дежурил на одной и той же заставе с первого дня осады. Пережил десятки, если не сотню атак. Их дюжина почти и не менялась за это время. Трое новичков, и только. Племянника Бодора убили в свалке в самом начале, ему на смену пришел другой племянник – род был разветвленный. Рана от стрелы у одного из стариков начала гноиться слишком сильно, и его заменил совсем молодой гном, вроде как приходящийся Бодору внуком, хотя и не прямым. Одного из защитников подстерегли гоблины во время отдыха в чертогах – он и отошел-то совсем недалеко, но нашли только его труп да десяток остывающих гоблинов вокруг.

Их смена началась три дня назад, оставалось еще два дня. Коридор впереди хрустел от пережженных костей. Коридор можно было не освещать и не выставлять часовых – подойти к заставе тихо было невозможно. Находясь здесь, они больше опасались не очередной лобовой атаки, а прихода врага сзади, от поселений. Это бы означало, что гоблины нашли где-то очередную брешь. В таких случаях целые кланы выходили в пещеры и шахты на охоту. Нельзя было дать гоблинам закрепиться, потому что это могло привести только к одному – пришлось бы сдать еще несколько коридоров, пещер и чертогов.

Среди дюжины воинов, прикрытый с обеих сторон телами и доспехами сородичей, сидел Хранитель. До сих пор его силу ни разу не использовали, и все надеялись, что и не придется. Хранитель мог многое, но здесь был с единственной целью – завалить проход, если придется совсем туго.

Нельзя было отрезать заставу от врага без крайней необходимости – гномы не только оборонялись, но и атаковали, как только выдавалась возможность. Личная гвардия Бохута перемещалась от одной заставы к другой, слушая, выжидая, проверяя гоблинов на прочность. Воины атаковали быстро, моментально зачищали целые коридоры, прорываясь вперед на сотни локтей. Но, насколько знал Бодор, пока еще не наткнулись на достаточно слабую группу гоблинов, чтобы действительно осуществить прорыв. Гоблины гибли охапками, но сзади все время подходили новые, и гвардейцы отступали.

Завалить заставу означало сдаться. Замуровать себя и ждать, не имея возможности контратаковать, когда гоблины сами найдут дорогу к чертогам и просочатся через щели.

Бодор знал, что, если ничего не изменится, им не выстоять. Они могут продержаться неделю, может, даже не одну, но рано или поздно им придется оставить чертоги и запереться в цитадели. Всем, кто будет к тому времени жив.

Он понимал, что его судьба, судьба его рода и всех подгорных владений решается не здесь.

Рем давно ощущал себя середнячком. Он прекрасно владел мечом, прекрасно ориентировался в бою, великолепно стрелял из лука. Но в его команде все умели делать то же самое, а многие – даже больше.

Как ни странно, при этом он не чувствовал себя ущербным. Его друзья заменяли все, чего ему не хватало. Восполняли все его недостатки. И все эти годы главным для него было прикрыть спину друзей. Не подвести. Научиться чему-то новому, потому что иначе где-нибудь когда-нибудь он может оказаться недостаточно проворным, чтобы держать свое место.