Право на поражение - Катлас Эдуард - Страница 8

И так, одного за другим, мечник оценил всех, вышедших на рубеж. Если бы кто-то принял у него ставки – дилер бы разорился.

– Вы разобрались с тотализатором, Рейнольд?

– Да как вам сказать, мастер-мечник, – с неуверенностью в голосе ответил сержант. – Наиболее очевидных дилеров мы прикрыли. Любого, кого поймаем, будет ждать или крупный штраф, или тюрьма, если не захочет платить. Но…

– Но что?

– Но я вижу иногда странное движение на трибунах знати. Там, где не устроишь повальную облаву. Или вижу здесь лица столичных вельмож, которых сложно упрекнуть в любви к ратному мастерству. А они раз за разом приезжают на фестиваль. Или вот еще: в последнее время у нас под самыми разными предлогами выясняют имена всех соревнующихся. Конечно, это могут быть лишь мои пустые домыслы, но думается, что кто-то все же принимает ставки.

– Ну и ладно, – успокоил его Рем. – Это не самое худшее из того, с чем нам приходится иметь дело.

– Меня беспокоит, что кто-то из ратников может сдать бой по заказу. Заработать деньжат, а мы не увидим настоящего победителя.

– Пусть это точно вас не беспокоит, уважаемый сержант, – ответил ему Рем. – Если ратник будет готов за деньги проиграть бой, то он точно не лучший и точно не нужен в Девятой.

Сержант согласно наклонил голову. Внизу на рубеже выкрикнули команду.

У каждого лучника была дюжина стрел и две минуты. Огромные песочные часы, которые по такому случаю вынесли на стрельбище и поставили рядом с гонгом, только что перевернули. Песок посыпался, и первые стрелы улетели в мишени.

– Не многовато времени? – спросил Рем к концу первой минуты, когда увидел, что многие лучники выпустили большую часть стрел.

– Мы их не торопим, – пожал плечами сержант. – Лишь бы кто-то совсем не стал медлить. Медлительные обычно все равно самые худшие стрелки. Так что если он не успел к концу второй минуты выпустить все стрелы, то подсчет идет только по тем, что он выпустил. Но даже если этого не учитывать, я еще не видел ни одного, у которого и средний результат был бы лучше.

За яблочко на этих мишенях давали двенадцать очков. За внутренний круг – десять, и так далее. Идеальный лучник, таким образом, мог набрать сто сорок четыре очка, дюжину дюжин. Идеальных в первой группе не оказалось, лучшим стал тот самый ловец ветра с левого фланга, выбивший сто шестнадцать.

А кое-кто с наихудшими результатами уже понуро отходил в сторону. Они еще не проиграли, надо было дождаться результатов остальных групп. Но надежды на то, что в них стрелки окажутся еще хуже, было немного.

– Назовите мне имя победителя, сержант.

– Да, мастер Рем. Его зовут Роан, имя отца неизвестно. Сирота, как всегда, приютился в одной из восточных крепостей. Последние годы служил на охране торговых маршрутов в степях.

Рем молча кивнул. Парня стоило приметить, хотя делать выводы было еще рано.

– Слабый средний результат, не находите, мастер-сержант?

– Нормальный, – не согласился Рейнольд. – Не забывайте, мастер-мечник, что мы собираем новых людей теперь каждый год. Никого не берем дважды. Вы были сливками, которые наш принц, а теперь уже король, снял один раз. Королевство у нас, знаете ли, не переполнено одаренными стрелками и воинами от рождения.

Рем поднял ладони, защищаясь:

– Извините, мастер-сержант, я отнюдь не хотел вас обидеть, отнюдь. Вы абсолютно правы, тем более и этот результат очень неплох.

– Я и не обиделся, мой мастер. – Рейнольд слегка поклонился. – Я и сам бы хотел видеть здесь сплошных юных дарований. Но мы имеем то, что имеем.

– Это так, – согласился Рем.

Вторая волна тем временем заканчивала стрельбу. Лучший результат в ней оказался хуже на несколько очков. Зато средний – чуть выше.

Третья и четвертая мало чем отличалась от предыдущих. В конце сержанты быстро подвели итог. Двадцать «неудачников» оказались зачисленными первыми в гвардию короля.

Как правило, новые гвардейцы начинали с пехотинцев, но говорят, что Грегор приказал награждать лучших из них полной амуницией для конного рыцаря. О подобной карьере – встать в строй рядом с сыновьями дворянских родов – мало кто из мечников позволил бы себе даже мечтать.

Пришло время болтов. Для состязания очевидным выбором стали пехотные арбалеты. И снова четыре группы, на сей раз по сорок пять стрелков.

Из арбалетов все стреляли на удивление ровно. Лучшие результаты, как и средние, были даже чуть выше, и, главное, самые низкие не так уж и отставали от самых лучших. Даже худший стрелок выбил больше ста десяти очков.

– Хороший мастер их учил, я вижу?

– Да, мастер-мечник. Очень хороший. К сожалению, он смог потратить с нами всего сезон. Возвращается обратно на восточную границу. Но результаты его обучения вы видите.

– Вижу, – кивнул Рем.

Сержанты внизу о чем-то спорили, никак не приходя к общему решению при подсчете результатов.

– Что там? – спросил Рем.

Рейнольд молча махнул рукой, подзывая одного из сержантов к трибуне.

Сержант, продолжая что-то говорить остальным, пошел в их сторону.

– Не знаю, – с ходу начал сержант. – У худшего – сто двенадцать. Еще человек десять от ста тринадцати до ста двадцати. Проблема в том, что потом все выбили так кучно, что их уже сложно отсеивать. Сразу трое оказались на грани – сто двадцать четыре очка. И кого из них отправлять в гвардию, а кого на турнир мечников, правилами не оговорено.

– Может быть, мастер-мечник примет решение? – улыбнулся Рейнольд.

– Да вы из меня еще и судью здесь собираетесь сделать? – усмехнулся в ответ Рем. – Допустите до соревнований всех троих… Нет, лучше допустите до соревнований всю десятку. Пусть соревнуются сто семьдесят. Все они умеют пользоваться арбалетами, а остальное неважно.

– Как угодно мастеру, – поклонился сержант с поля и пошел объявлять результаты.

К боям с холодным оружием оказались допущены сто семьдесят воинов, что внесло некоторую сумятицу в давно разработанную сержантами систему. Но они что-то поменяли, и бои начались.

– Мечи по-прежнему деревянные, – просветил Рема Рейнольд. – Но еще прошлой осенью нам привезли некоторое количество очень хорошего дерева, которое на востоке зовут каменным. Оно очень прочное и достаточно тяжелое. Так что неплохо заменяет на тренировках настоящее оружие. Настолько неплохо, что за лето у нас было немало травм.

– Настоящее оружие не даете?

– Нет. Если честно, мастер-мечник, я не считаю никого из этого набора достаточно готовым, чтобы давать ему настоящее оружие на турнире. В пылу любой может увлечься, а воинов, умеющих контролировать свои удары столь хорошо, чтобы и победить, и не поранить соперника, среди них единицы.

– Пока можно не рисковать, лучше не рисковать, – согласился Рем.

– Первые четыре десятки, мастер-мечник, – показал сержант на арену.

За каждой десяткой следили сразу несколько сержантов. Условный укол, условный порез жизненно важных частей тела – и ты проигрывал бой. Условный порез руки – и ты должен был продолжать бой только со «здоровой» рукой, если мог.

Двадцать одновременных боев – этого было более чем достаточно для зрителей. На трибунах начался гвалт. Кто-то поддерживал своих знакомых, кто-то воинов из своей провинции. Кто-то просто кричал в экстазе, когда соревнующимся удавалось провести сложный прием или неожиданно закончить поединок.

Арена опустела через минуту после первого гонга. Бои на мечах, даже на деревянных, даже всего лишь на соревновании – короткие. Особенно если это бои тренированных воинов. Одна промашка – и ты проиграл. Противник сильнее тебя по мастерству, тебе даже кажется, что ты не совершил ни одной ошибки, – но ты опять уже проиграл. Ты решил ринуться в бой, поставив все лишь на одну успешную атаку, и ты снова – либо проиграл, либо победил. Ты попробовал поосторожничать, уйти в глухую оборону, не атаковать, чтобы не совершать ошибок, – и тут же получил несколько серьезных порезов руки, обычно у запястья, что опять же делало тебя проигравшим.