Вещий сон, или Интуиция (СИ) - Чайка София - Страница 43

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая

— Где ты была?

Он все-таки спросил, хотя, наверное, и догадывается, куда она отправилась после их эмоционального разговора. Эд не стал ходить вокруг да около. Не в его это стиле.

— Туда, куда ты подумал.

Пауза, казалось, тянулась бесконечно, пока он не спросил — спокойно, будто о погоде.

— И что?

Вика, как никто другой, знала, что это обманчивое чувство. Она не обернулась. Не могла посмотреть ему в глаза. Только не сейчас, когда еще так свежи воспоминания. Не дай Бог еще раз пережить подобное, решиться на такое.

Она вспомнила, как лежала в специальном кресле, смотрела на последние приготовления медиков, вспоминала разговор с врачом и маленького Толика.

Никто не смотрел ей в глаза. Каждый из присутствующих делал свое дело. Женщина-анестезиолог деловито набирала в шприц медикамент, после которого пациентка уснет ровно настолько, чтобы гинеколог успел сделать свое дело. Врач и медсестра в масках тихо переговаривались, стоя рядом с ее креслом, а Вика чувствовала себя одинокой и никому ненужной, почти онемевшей от того, что собиралась совершить.

Врач наклонился и тихо сказал:

— Не беспокойтесь, все будет хорошо.

У нее зашумело в ушах.

Хорошо?! О Господи! Хорошо уже не будет никогда, если она… сейчас…

Ни Эда, ни ребенка — крохотного существа, которое она видела на УЗИ, хоть и не хотела смотреть. Никого, кто принадлежит ей, и кому хочет принадлежать она.

Вика приподнялась и закричала.

— Я не смогла.

Теплые руки взяли ее за плечи и повернули на сто восемьдесят градусов, а затем прижали к худому телу, ставшему таким родным. Она уткнулась лицом в футболку и лишь тогда позволила себе расплакаться — от ужаса, что могла совершить непоправимое. Она впервые плакала в его руках, а Эд терпеливо и все также молчаливо обнимал ее.

Когда рыдания сменились всхлипами, Эд поднял ее на руки и уложил в кровать. А затем начал успокаивать так, как умел.

Его нежные прикосновения снова довели Викторию до слез. Она так мечтала о них, так желала, что чуть не лишилась навсегда. Что бы она тогда делала? Наверное, ее жизнь на этом и закончилась бы.

— Я люблю тебя, — почти в прострации пробормотала Вика на самом пике и тотчас уснула.

Яна протянула руку и ласково коснулась кремовых лепестков фрезии. Розовые и белые тюльпаны оттеняли их изысканный цвет и подчеркивали хрупкость. Девушка любовалась цветами, потерявшись во времени.

Ей так редко дарили цветы, что она порадовалась бы даже единственному экземпляру, особенно если он — от Остапа. А этот букет казался ей совершенным.

Медсестра из приемного отделения принесла его в ординаторскую и при всех почти торжественно отдала Яне, а затем, подмигнув, всунула смущенной девушке конверт. Синичка почти не слышала последовавших комментариев и восклицаний. Яна не сомневалась, что даже если медсестра не прочитала текст на карточке, все и так догадались, от кого цветы.

Татьяна Михайловна вручила растерявшейся Яне дежурную вазу и шепнула на ухо: «Даря женщине фрезии, мужчина вверяет ей свое сердце».

Тогда Яна не слишком задумывалась над сказанным. Сейчас же, на закате дня, она получила возможность спокойно, без свидетелей полюбоваться на сюрприз, а еще подумать над словами коллеги.

Не то, чтобы она сомневалась в признании Остапа при расставании, но на расстоянии все вполне могло предстать немного в другом свете. Если чувства недостаточно сильны. Хотя, если судить по записке и СМС…

«Уже скучаю и очень надеюсь на скорую встречу. Твой Остап».

«Мой Остап».

Любуясь кремовой нежностью, она повторяла эти слова, как мантру.

— Домой собираешься?

Яна обернулась и улыбнулась вошедшему.

— А ты?

Сергей подхватил стул и устроился рядом.

— Я дежурю.

— Что-то не хочется домой.

Если бы Остап не улетел, она только об этом и мечтала бы: вдвоем, без свидетелей и совсем не важно, чем они при этом станут заниматься. Хотя…

— Ты не могла бы думать о чем-то другом. Я, между прочим, мужчина холостой. В конце концов, я просто мужчина. А у тебя сейчас такой вид…

— Извини, — пробормотала Яна, но улыбку не сдержала.

— Это и есть — тот знаменитый букет, который поставил на рога весь приемный покой. К нам еще ни разу не заходил курьер с таким большим веником и не интересовался на весь коридор, где он может найти госпожу Синичку.

— Господи! Что, правда?

— Ну, такие события любят обрастать слухами, так что ручаться не могу. Но если судить по размерам того, что я вижу…

— Хоть ты не издевайся.

— И не думал. А что в письме? Кроме «Твой Остап», конечно.

— В этой больнице личная жизнь отсутствует, как таковая.

— Личная жизнь для врача — большая роскошь, знаешь ли.

Произнося эти слова, Вороной вдруг погрустнел, и Яна коснулась его плеча ладонью.

— Ты преувеличиваешь. Все не настолько плохо.

— Я знаю, о чем говорю. Во всяком случае, у хирургов это очень частое явление.

Яна помнила, сколько раз все перипетия в семье Сергея становились поводом для сплетен. Это происходило давно, но, наверное, сыграло немалую роль в его разрыве с женой. Кто знает, как бы все сложилось, если бы не внешнее вмешательство.

— Сереж, у тебя все еще будет хорошо. Вот увидишь.

— Наверное, — Сергей ткнулся носом в цветы и заявил: — Весной пахнут. Вчера Галя звонила из Америки.

Вот оно в чем дело! Объявилась жена и разбередила старые раны Вороного.

— Ты с ней разговаривал?

— Почти нет. «Привет», думаю, не считается. Она позвала к телефону Катюху, а я не подслушивал. Чего, спрашивается, ей вздумалось звонить в мой дом? Она всегда разговаривала с Катей, когда та гостила у ее родителей.

— Возможно, ей хотелось услышать и твой голос?

Сергей дернулся, как от пощечины.

— Только не нужно этого…

— Чего?

— Сострадания. Все это время мы прекрасно справлялись без нее. К тому же она ясно дала мне понять, что… безынициативный муж — то есть я — ей ни к чему. У меня, видите ли, нет амбиций. Черт бы их побрал!

— Она могла передумать.

— Ладно, я могу понять, что ей хотелось туда поехать. Пригласили в НИИ и все такое. Но что бы я там делал? Занимался домашним хозяйством? Меня там никто не ждал. Пришлось бы учить английский, сдавать кучу разных экзаменов — неизвестно сколько раз, и потом выбиваться кучу лет в люди. И все это при самом лучшем раскладе, когда здесь у меня есть стоящая работа, и дочь воспитываю я, а не няньки!

Последние слова он почти кричал, и Яна не стала ему противоречить. Она лишь сочувственно, но твердо произнесла:

— Ты — замечательный отец, и талантливый хирург.

Он скосил на нее глаза и пробубнил:

— Только не перестарайся, а то я поверю.

— Я никогда не лгу.

— Знаю. Кстати, у твоей Терезы Вацлавны восстановился ритм.

— Правда? Уже бегу к ней.

— Слишком-то не торопись. Она никуда не денется.

Яна мчалась по коридору, но в какой-то миг ей пришла в голову неожиданная мысль. А что станет делать она, если Остап предложит ей переехать в Канаду? Ведь ее диплом там недействителен.

Утро следующего дня выдалось хмурым, но Вика, еще не открыв глаза, все равно улыбалась. Ей давно не было так хорошо.

Интересно, где Эд? Ушел или остался? Простынь еще хранила тепло его тела.

Прошедшая ночь оказалась чудесной. Невероятной настолько, что Вика едва верила, что все это произошло. Она вряд ли забудет ее когда-то. Разве что поменяет в памяти на еще одну, лучшую. Хотя в то, что может быть чудеснее, верилось с трудом.

Да еще этот поцелуй на грани забытья. Или это случилось во сне? Может, его и не было вовсе?

Вика отказывалась верить в то, что драгоценнейший, выстраданный, самый нежный поцелуй в жизни ей приснился. Эд касался ее так, будто она, Вика, самое дорогое для него существо. Но если это лишь сон, иллюзия, лелеемая мечта…

• Предыдущая
• 43/57
• Следующая