Соловей для черного принца (СИ) - Левина Екатерина - Страница 67
- Предыдущая
- 67/158
- Следующая
И все же мне хотелось гнать от себя мрачные мысли. Меня ждало столько неизведанного! Сейчас я могла лишь изучать и наслаждаться каждой минутой проведенной в Китчестере. Только это было главным. И еще дед! Он пригласил меня сюда, он хотел меня видеть. Во мне теплилась надежда, что я ему искренне нужна. Я должна верить этому. Все остальные ничего не значили.
Я позвонила. Пришла женщина в белоснежном накрахмаленном фартуке и таком же чепце. Она принесла кувшин с теплой водой, который занесла в уборную. Быстро умывшись и заколов волосы шпильками, я надела синюю суконную юбку с небольшим турнюром, легкую блузу в бело-синюю полоску и на ноги серые прюнелевые туфли.
Как объяснила служанка, когда я стала расспрашивать ее, завтракали в любое время с половины восьмого до десяти. Еду брали в кастрюльках и блюдах, стоящих на сервантах. Чтобы не пришлось вторично разогревать, кастрюльки ставились в глубокие чугунные емкости с решеткой, в которые клали немного угля для поддержания тепла.
Несмотря на то, что время было около восьми, за столом напротив друг друга сидели Дамьян и Джессика. Я обратила внимание на равнодушный и слегка презрительный взгляд, которым Дамьян удостаивал ее. Джессика тоже замечала этот взгляд, но ее реакция была неоднозначна. Что изображало ее лицо — досаду, злость, разочарование или даже ненависть?
Дамьян развернулся ко мне всем торсом, поставив локоть на спинку стула и подперев рукой голову, уставился на меня. А Джессика приняла загадочно-обиженный вид, дав понять, что я своим вторжением в их тет-а-тет нарушила чрезвычайно личный разговор.
— Доброе утро, — сказала я и почувствовала, что мой голос трещит, как яичная скорлупа под пальцами мисс Рассел. Закрыв рот ладонью, я кашлянула и пересекла комнату, подойдя к сервантам. Дамьян все еще смотрел на меня. Моя спина начала предательски изнывать, чувствуя его пристальный взгляд.
— Ты рано! — вместо приветствия отозвалась Джессика, очистив яйцо и намазывая на тонкий кусочек хлеба масло, — Не терпится обследовать будущие владения?
— Это мой обычный режим.
— Ах, да, школьные привычки.
Проигнорировав эту поддёвку, я изучила содержимое кастрюлек. И хотя мне было все равно чем завтракать, я долго стояла у серванта, накладывая в натертое до блеска оловянную тарелку еду. Спина нещадно горела, как будто Дамьян решил прожечь во мне дыру. Я чувствовала, что он смотрит на меня. И не могла заставить себя развернуться, отойти от серванта и сесть за стол рядом с ним. Там я уже не смогу спрятать горевшее лицо.
Положив на блюдце вареную фасоль, яйцо и нарезанные помидоры, я все-таки повернулась и, к моему изумлению увидела, что Дамьян вовсе не занят созерцанием моей персоны. С правой стороны от него лежала сложенная в четверть газета, которую я заметила только сейчас, он склонился к ней и, приподняв верхний лист ладонью, читал. Я почувствовала себя полной дурой. Надо как-то умерить воображение, а то мое поведение становится просто абсурдным!
За столом никто не разговаривал. Когда Джессика пила чай, доложили, что коляска ждет ее.
— Не понимаю — нетерпеливо сказала она, отодвигая блюдце с разломленным кусочком кекса и чашку чая, — что за срочность с этим письмом. Леди Редлифф могла вполне дождаться почтальона, а не посылать меня в Солсбери.
— Может быть, там какие-то изменения в связи с собранием попечителей, — предположила я.
На это Джессика грубо фыркнула и поднялась.
— Вот уж дудки! Далось ей это собрание. Просто старушенция не упустит лишний раз показать свой скверный характер. Надеюсь, я там не задержусь.
Зато у тебя самый ангельский характер, хмыкнула я про себя, наблюдая, как, направляясь к выходу, Джессика раскрыла сумочку и вынула оттуда серебряный портсигар. Зажав его в длинных пальцах, она махнула нам, а точнее Дамьяну, и скрылась за дверью. Через пару минут вышел и он сам. За все время Дамьян не проронил ни слова. Когда он проходил мимо, я обратила внимания, что из завернутого голенища сапога опять торчит рукоять хлыста, обвитая кожаными лоскутами. Он когда-нибудь расстается с ним? Даже с утра хлыст уже при нем! Не удивлюсь, если он кладет его под подушку на ночь.
Дедушкину комнату я отыскала быстро. Ничего не изменилось с тех пор, как я побывала здесь в прошлом году. Все та же скудная обстановка. Правда медвежья шкура у камина была основательно подпалена и зияла черными проплешинами. Дед был уже одет в привычный зеленый сюртук и заканчивал завтрак. Он уминал горячую булочку, запивая ее покрывшимся перламутровой пленкой чаем. На подносе высилась внушительная горка скорлупы, и я ужаснулась, представив, сколько могло быть яиц. Заметив мой нахмуренный взгляд, дед расхохотался, но тут же поперхнулся и закашлялся.
— Вы хотя бы прожевали, а потом уж давали волю эмоциям! — пожурила я его.
Я постучала его по спине, и когда он откашлялся, села в кресло-качалку. С багровым лицом и слезящимися глазами, согнутый пополам, он выглядел таким беспомощным. Мне захотелось вдруг защитить его и заботиться, как о малом ребенке. Я усмехнулась про себя, если бы старик сейчас знал, какие мысли приходят мне в голову, он бы обрушил на меня все мыслимые и немыслимые проклятия. Разве можно сравнивать графа Китчестера с малым дитем?! Я развеселилась. Дед, уже придя в себя и опять накинувшись на булочку, заметил мое оживление.
— Что ты там бормочешь, Роби?
— Я? Что вы, вам показалось.
— Да ну, — он сощурился. — Уже осмотрела Китчестер?
— Нет, конечно. Когда бы мне.
— Так чего ты тут расселась?! — граф деланно рассердился.
— А вы не видите, с вами разговариваю.
Старик открыл, было, рот, чтобы сказать еще что-нибудь эдакое, но осекся и махнул рукой.
— Ладно, я ведь тебя не тороплю. Теперь, когда ты в Китчестере, и мне спокойнее. Если хочешь сидеть со старой галошей — сиди. Мне только радость. Хотя пошла бы да делом занялась. А то восседаешь рядом со мной, как у смертного одра!
Он лукавил, так как сам вчера шепнул мне, чтобы я приходила с самого утра. В десять часов миссис Стоун принесла чай, видимо, дед заранее сообщил на кухню, чтобы приносили на двоих. Он расспрашивал меня о том времени, что мы не виделись. И я рассказала ему, что собираюсь преподавать. Деда сообщение совсем не порадовало, как я ожидала. На его лице появилось упрямое выражение, будто он решил, во что бы то ни стало не принимать новость всерьез.
— Ты уже дала согласие? Ну ничего, можно его и забрать.
— Нет, не дала! Но даже если бы и согласилась, то не отказалась бы.
— Щенячий вздор! Вот что это такое! — разгорячился он. — Сдалась тебе эта чертова академия! Хочешь стать очередной высушенной воблой! Я не желаю, чтобы моя внучка, плесневела в подобном заведении. Тебе там ничего не светит, кроме смертельной скуки!
— Можно подумать, что я заживо замурую себя в склепе! Это отличное предложение для меня. Мне кажется, у меня есть призвание и эта работа мне по душе.
— Нет! Это твои фантазии, Роби. А реальность — Китчестер! Ты не можешь его бросить. Ты моя наследница. У тебя есть обязательства и ответственность перед Китчестером и всем родом!
— Но я не соглашалась быть наследницей…
— Мне не нужно твое согласие! И ты знаешь это. Я не собираюсь отдавать Китчестер в чужие руки, пусть и умелые! Документы подписаны. Пока я не объявил об этом. Еще слишком рано. Но ты обязана сделать все, чтобы быстрее вникнуть в дела и посвятить свою жизнь Китчестеру. Хранить, беречь его и возродить! Он — смысл всего!
— Для вас! Но не для меня.
— Одумайся, что ты говоришь! Ты им уже восхищаешься. А когда узнаешь его…
— Восхищаюсь, да! — прервала я его. — Но не больна им, не боготворю его и…(не приношу ему в жертву свою жизнь и детей, хотелось крикнуть мне)…Я не приложение к родовому замку. Я хочу, чтобы центром моей жизни была я сама, а не груда камней с богатой историей.
Мои слова позабавили старика. Он расхохотался, широко раскрыв рот. Разъярившись еще больше от этого смеха, я вскочила с кресла-качалки и направилась к двери, заявив, что уезжаю. Но дед оказался проворнее, чем могло позволить ему старческое тело. Отставив поднос с едой, он одним махом перепрыгнул через всю кровать и подскочил ко мне, схватив за руку.
- Предыдущая
- 67/158
- Следующая
