Пока я жива (Сейчас самое время) - Даунхэм Дженни - Страница 15

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая

— Лезь обратно в машину, черт тебя подери! — орет Адам. — И убери ноги с сиденья.

Оглушительно расхохотавшись, Зои юркает внутрь.

Этот отрезок дороги называется «Разбойничья миля». Папа всегда читает в местной газете о здешних происшествиях. Здесь частенько случаются грабежи; здесь гнездятся нищета и отчаяние. Но вот автомобиль набирает скорость; мы проносимся мимо незнакомых прохожих, и я замечаю, до чего красивы люди. Я знаю, что умру раньше, но все они постепенно последуют за мной.

Мы пробираемся по глухим переулкам. Адам сообщает, что везет нас в лес. Там есть кафе, стоянка для машин и ни одного знакомого. — Там можно хоть на ушах стоять, — говорит он. — Это недалеко, так что мы успеем вернуться к полднику. — Ты в своем уме? — выкрикивает Зои с заднего сиденья. — Что за детский сад? Пусть все знают, что я под кайфом. Какой, к черту, полдник?

Она снова высовывается из окна и посылает прохожим воздушные поцелуи. Ее волосы развеваются на ветру; Зои похожа на пустившуюся в бега Рапунцель. Но Адам бьет по тормозам, и Зои стукается головой о крышу. — О господи! — верещит она. — Ты это специально!

Она плюхается на сиденье, со стоном потирая голову. — Извини, — говорит Адам. — Нам нужно заправиться. — Козел, — отвечает Зои.

Адам вылезает из машины и идет к колонкам. Зои внезапно засыпает, развалившись на сиденье и посасывая большой палец. Наверно, у нее сотрясения мозга. — Тебе не больно? — спрашиваю я у нее. — Он в тебя втюрился! — шипит в ответ Зои. — Он пытается избавиться от меня, чтобы никто не мешал ему с тобой общаться. Не сдавайся! — Не думаю, что это так. — Откуда тебе знать?

Зои снова засовывает палец в рот и отворачивается. Я решаю оставить ее в покое, выхожу из машины и иду поболтать с человеком в окне. По его лбу от волос до самой переносица серебристым ручейком змеится шрам. Мужчина похож на моего покойного дядю Билла.

Незнакомец подается вперед через столик. — Номер? — спрашивает он. — Восемь.

Мужчина сбит с толку. — Нет, не восемь. — Ладно, пусть будет три. — Где ваша машина? — Вон там. — «Ягуар?» — Не знаю. — Как это не знаете? — Я не знаю, как она называется. — Черт подери!

Разделяющее нас стекло выгибается, чтобы вместить его гнев. Трепеща от ужаса и благоговения, я возвращаюсь к машине.

Сзади подходит Адам и кладет мне руку на плечо. — Наверно, он волшебник, — сообщаю я ему. — Да, пожалуй, — шепчет он. — Залезай-ка лучше в машину.

Позже я просыпаюсь в лесу. Мы стоим, и Адама в машине нет. Зои спит, растянувшись на заднем сиденье, как ребенок. Просачивающийся сквозь кроны деревьев свет, кажется в окно автомобиля призрачно тусклым. Непонятно, то ли день, то ли ночь. Я открываю дверь и вылезаю из машины; на душе у меня спокойно.

Кругом растет множество самых разных деревьев, лиственных и хвойных. Холодно, как в Шотландии.

Я брожу по лесу, глажу кору деревьев, здороваюсь с листьями. Потом чувствую, что живот подвело от голода. Окажись тут сейчас медведь, я свалила бы его на землю и откусила голову. Может, стоит развести костер. Я расставлю капканы, выкопаю ямы, и первый же зверь, угодивший в западню, попадет на вертел. Я построю шалаш из сучьев и листьев и останусь в нем жить навсегда. Ни микроволновок, ни пестицидов. Ни флуоресцетных пижам, ни часов, чьи циферблаты светятся в темноте. Ни телевизора, ни пластика. Ни лаков и красок для волос, ни сигарет. Нефтехимический завод далеко. В этом лесу я в безопасности. Я тихонько смеюсь себе под нос. Не верится, я раньше до этого не додумалась. Я приехала, чтобы узнать эту тайну.

Тут я замечаю Адама, сверху он мне кажется маленьким. — Я кое-что поняла! — кричу я. — Что ты там делаешь?

Его голос тих и приятен.

Я не отвечаю-ведь и так все ясно, а мне не хочется выставлять его тупицей. Зачем бы я еще сюда залезла и стала рвать листья, ломать ветки и так далее? — Слезай! — вопит Адам.

Но дерево обнимает меня руками-ветвями и просит остаться. Я пытаюсь объяснить это Адаму, но, кажется, он меня не слышит. Адам снимает куртку и лезет за мной. — Слезай! — кричит он. Я наблюдаю, как он благоговейно карабкается вверх по веткам, точно монах, который хочет меня спасти. — Если ты упадешь и покалечишься, твой папа меня убьет. Пожалуйста, Тесса, слезай.

Он уже близко и я не вижу его лица. — только блеск глаз. Я тянусь к Адаму, чтобы, лизнув, растопить его лед. Кожа у него соленая на вкус. — Пожалуйста, — просит он.

Мне совсем не больно. Мы плавно скользим вниз, хватая охапками воздух. Мы сидим в листве у подножия дерева, и Адам обнимает меня, точно ребенка. — Что ты там делала? — спрашивает он. — Какого черта ты туда залезла? — Собирала ветки для шалаша. — Пожалуй, твоя подруга была права. Я уже жалею, что дал вам так много.

Но он ничего мне не давал. Я почти ничего о нем не знаю, кроме того, что его зовут Адам и у него под ногтями грязь. Я задумываюсь, стоит ли раскрывать ему мой секрет. — Я тебе кое-что скажу, — говорю я. — Обещай, что никому не расскажешь. Договорились?

Он кивает, но во взгляде читается сомнения. Я подсаживаюсь ближе к Адаму и говорю ему, что бы он посмотрел на меня. Он сияет разноцветными огнями. Адам светится так ярко, что мне видны его кости, а сквозь мерцающие глазницы-мир. — Я выздоровела! — Я так взволнована, что говорю с трудом. — Мне нужно остаться здесь, в лесу. Нужно бежать из современного общества со всеми его изобретениями: тогда я перестану болеть. Если хочешь, живи здесь, со мной. Мы выстроим шалаш, расставим капканы. Будем выращивать овощи.

В глазах Адама стоят слезы. Я вижу, как он плачет, и чувствую себя так, будто упала с небес на землю. — Тесса, — произносит Адам.

За его плечом в небе виднеется просвет; сквозь него доносится гулкое дребезжание спутника, от которого у меня зуб на зуб не попадает. Потом спутник исчезает, и остается только зияющая пустота.

Я прижимаю палец к губам Адама. — Не надо, — прошу я. — Ничего не говори.

— Я сижу в Интернете, — поясняет папа, указывая на свой ноутбук… — Ты не могла бы расхаживать где-нибудь в другом месте?

Мерцание экрана отражается в стеклах его очков. Я сажусь на стул напротив. — Это меня тоже раздражает, — произносит папа, не поднимая взгляда. — То, что я здесь сижу? — Нет. — То, что я барабаню по столу? — Послушай, — перебивает меня отец, — я тут нашел врача, который разработал метод костного дыхания. Слышала о таком? — Нет. — Нужно представить, будто воздух, который ты вдыхаешь, окрашен в теплый цвет, вдохнуть его левой ногой, направить вверх по ноге до бедра и так же выдохнуть. И так семь раз, а потом повторить с правой ногой. Попробуешь? — Нет.

Папа снимает очки и смотрит на меня. — Дождь кончился. Может, возьмешь плед и посидишь в саду? Когда придет медсестра, я тебя позову. — Неохота.

Он вздыхает, надевает очки и снова утыкается в экран. Ненавижу его. Выходя из комнаты, я спиной чувствую папин взгляд и слышу тихий вздох облегчения.

Двери всех комнат закрыты, и в коридоре темно. Я на четвереньках поднимаюсь по лестнице, сажусь на верхнюю ступеньку и гляжу вниз. Темнота движется. Может быть, теперь я виду то, чего другим не видно. Например, атомы. Я прыгаю на попе вниз по лестнице и снова вползаю наверх; ковер приятно трет колени. В лестнице тринадцать ступенек. Сколько бы я их не пересчитывала, количество не меняется.

Я сворачиваюсь калачиком у подножия лестницы. Обычно тут садится кошка, чтобы об нее все спотыкались. Я всегда мечтала быть кошкой. Когда хочу, ласковой домашней, а когда и дикой.

В дверь звонят. Я крепче прижимаю колени к груди.

Из коридора выходит папа. — Тесса! — ахает он. — Ради бога!

Сегодня новая медсестра-широкая, как дирижабль. На ней клетчатая юбка из шотландки. Папа сконфужен. — Это Тесса, — поясняет он, указывая туда, где на ковре лежу я. — Она упала? — пораженно спрашивает медсестра. — Нет, она почти две недели не выходит из дома и от этого бесится.

• Предыдущая
• 15/46
• Следующая