Ангелы на льду не выживают. Том 2 - Маринина Александра Борисовна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая

Антон мысленно попытался вспомнить свои детские походы на каток. Если двигаться вперед, то… Нет, острый угол никак не получался, если сохранять направление движения.

– Вот! – торжествующе воскликнул Власов.

Было видно, что рассказ о таланте друга доставляет ему несказанное наслаждение.

– А Женька мог! Во время выполнения блока сложных поворотов на одной ноге он останавливался, как бы замирал на ходу вперед в балансе, а потом начинал без толчка движение назад на этой же ноге и продолжал серию поворотов.

Антон снова стал рассматривать рисунок на мольберте.

– А это что? – спросил он, показывая на совсем, на его взгляд, незамысловатый элемент.

– Это чоктау. Вот это моухок. Это тройка, – подробно и, казалось, с удовольствием пояснял бывший фигурист.

– Какие странные слова, – удивился Антон.

– Это по названиям племен у индейцев. Из их ритуальных танцев в фигурное катание перешли некоторые шаги. Еще в девятнадцатом веке.

А про больное сердце Зеленова ни слова… Не знал? Или молчит умышленно, чтобы не затронуть Болтенкова?

– Да, трудно у вас там, – протянул Антон. – Я бы в жизни не запомнил все эти названия.

– Да брось ты, – улыбнулся Владимир. – Когда занимаешься, тогда не трудно. Это со стороны только кажется.

– Значит, мать Жени тебе помогла с работой? – уточнил Сташис, снова усаживаясь на раскладной стул. – А почему? Все-таки десять лет прошло. Или ты с ней поддерживаешь отношения?

– Ну, мы с Женькой дружили лет с десяти, у одного тренера катались. – И опять Антон отметил, что фамилия Болтенкова оказалась опущена. Случайно? Или намеренно? – Потом, когда его в больницу привезли, я сидел там вместе с Аллой Владимировной до конца. Его долго спасали, двое суток. Не спасли. И потом я ее навещал, звонил. Вот она и помогла мне по старой памяти.

Владимир аккуратно закрыл мольберт с незаконченной работой большим куском ткани и вернулся на диван.

«Не похоже, что он нервничает, – мелькнуло в голове у Антона. – Если бы волновался, ходил бы взад-вперед или, может, переминался с ноги на ногу, но стоя. А он сел».

– Ладно, а в день убийства Болтенкова где ты был?

– Ты что, совсем рехнулся? – Власов начал сердиться. – Ты меня в убийстве Михаила Валентиновича подозреваешь?

– А почему нет? – широко улыбнулся Антон, которому совсем не хотелось пугать бывшего спортсмена. – Теоретически, пока преступник не найден и вина его не доказана, убийцей может оказаться кто угодно. Почему не ты?

– Да зачем мне его убивать? Что мне с ним делить?

Это было правдой. Делить Владимиру Власову с Михаилом Болтенковым было совершенно нечего. Но порядок есть порядок. Вопрос задан – ответ должен быть получен.

– И тем не менее: где ты был и что делал вечером четырнадцатого мая?

– Четырнадцатого? – с видимым облегчением выдохнул Власов. – Тьфу ты, господи, у моей мамы юбилей был, шестьдесят лет, ее в институте чествовали, потом в ресторан пошли. Сестра из Англии приехала, взяла отпуск на десять дней специально.

– Много народу было?

– В ресторане-то? Ну, человек двадцать точно было.

– Ресторан назовешь?

– Не вопрос, – улыбнулся Власов. – Проверяй.

Антон записал название и адрес ресторана. Ну, можно и заканчивать здесь. Только для пущего порядка уточнить еще одно обстоятельство. Инна Викторовна Ефимова была убита ножом, который и извлекли из тела после обнаружения трупа. Обыкновенным стальным кухонным ножом японской фирмы «Самура».

– Мне пора, – он сделал вид, что собрался уходить. – Сейчас еще на другой конец города пилить по пробкам. Работа собачья, пожрать не успеваю, утром вот в семь часов бутерброд съел – и теперь неизвестно, когда в следующий раз еду увижу. Слушай, у тебя хлеба с куском сыра не найдется? Или, может, печенья какого-нибудь погрызть?

Власов стремительно поднялся с дивана.

– Не вопрос, конечно, пошли на кухню.

Кухня со всей очевидностью свидетельствовала о полном отсутствии у Власова стремления к тому, что принято называть уютом. Занавесок на окне нет, на подоконнике пустые стеклянные банки из-под консервации, абажур на потолочном светильнике, похоже, никогда не мыли, как и варочную панель плиты. Разрозненная мебель, на полу – затертый линолеум. А ведь в «Оксиджене», насколько знал Сташис, платят очень прилично даже простым менеджерам. Впрочем, телевизор в кухне, как и в комнате, был из дорогих. Ну понятно, настоящий мужчина на технику денег не пожалеет, а кухня – это так, потребности третьего сорта.

Антон изо всех сил делал вид, что не хочет обременять хозяина.

– Где у тебя ножи лежат? Давай хлеб, я сам отрежу…

Кухонные ножи находились вместе с приборами в лотке в ящике.

«Хорошая хозяйка никогда не будет держать поварские ножи вместе со столовыми приборами, – вспомнил он объяснения покойной мамы. – Ножи должны храниться отдельно, в специальной стойке».

Да, бывший спортсмен Владимир Власов к категории хороших хозяев никак не относился. Ножей было всего два: один побольше, другой поменьше.

– А хлебный нож? – спросил Антон. – Есть?

– Мы народ простой, – с непонятной горечью произнес Власов, – хлеб обычными ножами режем. Кончай выпендриваться.

– Так у тебя что, всего два ножа?

– Мне хватает, – невозмутимо ответил Владимир. – А сколько должно быть?

Сташис отрезал кусок от изрядно подзасохшего багета.

– Чего у тебя ножи такие тупые? – неодобрительно заметил он. – Купил бы японские, «Самура», например, они, говорят, долго не тупятся.

Ни один мускул не дрогнул в лице бывшего фигуриста. То ли он великолепно владел собой и предвидел каждую реплику оперативника, то ли действительно никогда не слышал об этих ножах.

Ну что ж, либо Владимир Власов к убийству Ефимовой действительно не причастен, либо полицейские столкнулись с по-настоящему опасным и сильным противником. И в любом случае надо дотошно проверить алиби этого человека на момент убийства Михаила Болтенкова. Потому что версия о мести за смерть Евгения Зеленова все еще выглядит достаточно убедительной.

Сев в машину, Антон первым делом позвонил Дзюбе.

– Рома, быстро проверь алиби Власова на вечер четырнадцатого мая, – велел он. – Власов утверждает, что находился в ресторане, праздновал юбилей матери. Записывай адрес. А я сейчас вернусь в контору и сделаю запрос по оружию.

– Погоди, я же по Носуленко работаю, – растерялся Роман. – Ты же мне сказал, в какой он спортшколе тренирует, я как раз туда еду…

– Разворачивайся, – скомандовал Сташис. – Никуда твой Носуленко не убежит. В первую очередь надо проверить алиби Власова. Он дружил с Евгением Зеленовым, до сих пор поддерживает отношения с его матерью, так что у нас в руках, считай, подозреваемый номер один. Если выяснится, что он получал разрешение на приобретение травматика и что у него дырявое алиби, то будем праздновать полную победу.

– Как скажешь, – расстроенно вздохнул Дзюба.

Антону стало не по себе. Жалко парня. Но ничего не попишешь, работа есть работа. Он хорошо помнил себя двадцатипятилетним опером, которого срывали с одного задания и бросали на другое, двигали, как пешку по шахматной доске. Бывало очень обидно… Но со временем это проходит. И у Ромки пройдет.

Следующий звонок – Каменской.

– Я нашла бывшую партнершу Власова, – сообщила она. – Жива-здорова, никто на ее жизнь не покушался. Антон, у меня к вам просьба…

– Слушаю вас, – недовольно откликнулся он.

Ну вот, начинается. Использование административного ресурса. «Чисто по дружбе», как выразился Владимир Власов.

– Мне бы сводки посмотреть, – попросила она. – Ничего секретного не прошу. Только то, что открыто для всех. Вы же в СМИ сводки подаете.

– А зачем? – удивился Антон.

– Просто так. Иногда помогает. На какую-нибудь мысль наталкивает. Меня это часто выручало. Любое преступление – оно ведь как камень, брошенный в воду. Круги расходятся. В основном круги некриминальные, но случается, что в какой-то точке, в какой-то своей части один из кругов может оказаться таким, что его заметят.

• Предыдущая
• 21/63
• Следующая