Выбери любимый жанр

Ключ разумения - Жарков Александр - Страница 18


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

18

Итак, нескладный деревенский парень Ангор Антаки, не дотянув и до семнадцати лет, был назначен главным церемониймейстером и танцмейстером двора. А Дохляк приказал, чтоб ещё и учителем танцев наследника Тутти. Страус согласился. Может, он подумал, что Ангор как-нибудь в танце придушит наследничка, и сам таковым станет, а может, что другое подумал, не знаю. Ангор пришёл к прежнему танцмейстеру в надежде чему-то научиться. Но тот совсем от дряхлости обезножил, и почти ослеп, и не смог ему ничего показать, лишь тихо болботал что-то непонятное. Ангор разобрал только: «Раз-два-три, раз-два-три-с», и решил почему-то, что это самое главное. С тем и пришёл на свой первый бал. Танцы на балу шли заведённым порядком и без него, он только неуклюже бегал по всей зале и командовал: «Раз-два-три-с, раз-два-три-с!» Так что одна дама, известная острячка, громко сказала, наведя на него лорнет:

– Господа, это Раздватрис какой-то! – Многие рассмеялись, но не все расслышали, и тогда, улучив минутку, свободную от музыки, она крикнула, чтоб слышали все:

– Господин… э… господин Раздватрис, покажите, пожалуйста, танец па-де-де-де-труа-де. Я хотела бы его выучить!

Ангор раздумывал буквально две секунды, его не смутило, что такого танца не существует, он этого не знал, он кивнул головой, крикнул музыке подстраиваться, и начал вытворять какие-то солдафонские штуки, какие-то гимнастические упражнения. Это было мрачно, тяжело, и до того бездарно, что могло сойти за новое слово в искусстве. Закончив, он поклонился насмешливой даме, и попросил её повторить, но она быстро ретировалась за спины и смешалась с толпой. Вот с этого вечера Ангора и прозвали Раздватрисом. Но через месяц подобные танцы обязаны были танцевать все! А острячка-дама не сразу, но вскоре исчезла в застенках Ушастого.

Новый танцмейстер и церемониймейстер отличался от старого тем, что все свадьбы превратил в похороны. Не только в переносном – то есть всё было тяжело и мрачно, – но и в прямом смысле. И если первое время над его деревянной пластичностью смеялись в открытую, то очень скоро перестали, а самые умные стали орать: «Гениально!» А кто всё-таки рисковал потешаться, не в глаза, конечно, то это уже были потешки сквозь близкие слёзки, потому что успехи его на поприще палача просто поражали, и какой-нибудь хохотун, смеявшийся над ним вечером на балу, ночью лобызал его туфлю возле клеток со зверями, и платил немалые деньги, чтоб не попасть к ним, зверям, на ужин в качестве мясного блюда. Тогда Ангор ещё брал деньги.

К двадцати годам Раздватрис стал весьма богат, и построил в родной деревне дом, трёхэтажный, дорогой, но мрачный, почти без окон и с грязно-сиреневого цвета стенами. Сиреневый был любимый цвет Страуса и его. Здесь он отдыхал и развлекался один, или с гостями. Был там, например, помянутый Бонавентурой «курятник». В огромной пустой зале пол был застелен душистым сеном, и от стены к стене, на приличной высоте тянулись серебряные жёрдочки с круглыми сиденьями, на которых сидели одетые в костюмы курочек деревенские девушки, и кудахтали, будто яички несли.

В залу вбегали наряженные петухами гости Ангора, частенько среди них были и такие солидные, как генерал Бонавентура. «Петухи», кто как мог, выкапёривались перед «курами», хлопали крыльями, кукарекали, подпрыгивали, чтоб дотронуться до ножек, или ручек, в общем, вовсю покоряли куриные сердца. И когда уже в ход шли сладости и золотые монеты, курочки обычно не выдерживали, соскальзывали вниз и уединялись с петушками в специально устроенные в соседней зале гнёздышки. Иногда в роли петушка выступал и сам хозяин, которого тотчас узнавали по росту и особенной наглости, и долго с ним не препирались, что было опасно. Но и сдавались тоже не сразу, чтоб он не принял это за поддавки. А вообще каждая наседка молилась, чтоб э т о т петух её миновал.

Иногда Раздватрис зазывал в гости тех, кого считал своими недругами, а чтоб попасть в этот список, достаточно было, чтоб он только п р е д с т а в и л себе, что у кого-то по отношению к нему недружелюбные мысли. Вот этих выдуманных врагов запускал он в петушиных масках в курятник и в разгар их сладострастных танцев, врывался в костюме коршуна с резиновой палкой в руке и под игривую музычку навеки испуганного тапёра, спрятанного в укромном месте, и, как бы играя роль хищной птицы, лупцевал дорогих гостей по петушьим головам и по чему ни попадя. Причём разгорячённый и мстительный танцмейстер не разбирал никого; доставалось и курочкам, и насесты крушились – он был достаточно силён. Побитых оттаскивали слуги и кидали протрезвиться и смыть кровь в бассейн возле дома летом и внутри дома зимой и превращали их воистину в мокрых куриц и петухов. Благоразумным, прежде чем их выгонят пинком под зад, оказывал первую помощь личный врач Ангора, а недовольные остаток ночи проводили в башне пыток, филиал которой был тут же, в доме.

«Куры», которые днём трудились на сельских работах, сильно уставали, а потому некоторые теряли бдительность и засыпали на насестах. кое-кто даже падал вниз. На этих незадачливых птицах Ангор испытывал новые орудия пыток, не до смерти, конечно, так – помучает и отпустит. Но всё это он проделывал уже будучи главным палачом, то есть четвертым лицом в государстве после трёх толстяков. И тут я обязан рассказать о трагической гибели предыдущего палача, то есть Ушастого.

Дело в том, что, кроме доктора Гаспара, в Деваке был ещё один знаменитый знахарь и изобретатель – Гангнус Гнильёт Кривой. Но если рассматривать их с точки зрения нравственности, то Гаспар был умелец со знаком плюс, а кривой Гангнус со знаком минус. К примеру, доктор Гаспар изобрёл иллистричество, а Гнильёт пробирку, в которой рождались дети сами по себе, без помощи папы и мамы, то есть он как бы отменил семью, что ужасно безнравственно. Также этот полусумасшедший сочинял всякие машины для мучений и уничтожения людей. Я назвал его полусумасшедшим потому, что он такое изобретал, а полностью сумасшедшими были, конечно, те, кто такое заказывал! И вот, может быть, по заказу Ушастого, который стал сентиментален к старости, Гнильёт придумал машину для лёгкой смертной казни, впоследствии её назвали в его честь – гнильётина. В этой машине сверху на шею лежащей внизу жертвы падал остро наточенный широкий топор, и легко, точно, мгновенно отделял голову от туловища.

Казнимый и вскрикнуть не успевал, как голова скатывалась в специальную корзину. Ушастый балдел! Ведь он по слабости телосложения не мог рубить головы здоровенным топором, не то что молодой и сильный Ангор, не мог – а хотелось! «А тут надо не топор держать, а лишь кнопочку нажать!» – пропел впервые сочинённые в жизни стихи Ушастый и бросился целовать изобретателя. «Надо поставить эту штуку на площади, где теперь арена. Хватит кровавых звериных вакханалий! Надо, чтоб всё было цивилизованно! Мы не в Середневековье живём!»

Перед тем, как показать работу машины толстякам, решили испытать её в узком кругу. Гангнус привёз её в башню пыток. Присутствовали: он, Ушастый, Ангор и ещё один подсобный рабочий – деревенский парень с вечными соплями и открытым ртом.

Он был соседом Метью, Ангор знал его с младенчества и сюда он попал по его протекции.

Итак, положили вниз чучело человека, Гнильёт, или, кажется, сам Ушастый нажал на показанную Гнильётом кнопку, нож упал вниз и чучелиная голова брякнулась в корзинку. Всё! Чисто, быстро, аккуратно, цивильно, Ушастый в восторге! И вообще он любил всякие новшества и острые ощущения, а потому, хлебнув отдохновина, решил сунуть в гнильётину собственную лысину. «Вот только кнопочку нажимать не надо, – весело пошутил он, – встань вот так и никого не подпускай», – и он поставил сопливого парня спиной к панели, на которой пупырилась эта самая «кнопочка-запускалочка», как ласково назвал её Ушастый. И надо же, чтоб именно в это время Гангнусу приспичило, как он выражался «отдать долг природе», то есть избавить свой организм от ненужного груза, вы понимаете о чём я? Он поскорее выбежал, чтоб успеть этот груз донести, а поскольку Ушастому не терпелось, он и лёг прямо под топор, как полагается, лицом вниз. И вывернув голову, скосил на него глаз, и подмигнул топору и блаженно всем улыбнулся.

18
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело