Криминальный пасьянс - Овчаренко Александр - Страница 3
- Предыдущая
- 3/101
- Следующая
– Значит, разговора по-хорошему не получится! – подытожил Кох.
– По-хорошему не получится, а по-плохому с нами говорить не советую, – не скрывая неприязни, ответил младший из восьми авторитетов, которому при дележе досталась наименее экономически развитая часть острова, что заставляло его болезненно реагировать на любую, по его мнению, несправедливость. Кох понял, что в этой ситуации ему не удастся сохранить хорошую мину при игре не в его пользу.
Первым же рейсом Генрих Вольфович отбыл на материк. Перед тем, как войти в самолётное чрево, Генрих Вольфович обернулся, посмотрел на тяжёлые свинцово-серые облака, и нехорошо усмехнулся. Если бы эту усмешку видел кто-то из старых соратников Коха, он бы без карт Таро и гадания на кофейной гуще предсказал сахалинским «браткам» скорые и очень большие неприятности. Кох не желал крови, но его «опустили» прилюдно, и надо было срочно доказывать обратное. Обычно после таких неудавшихся переговоров, слово брал «товарищ Маузер».
В Петербург Генрих Вольфович вернулся в расстроенных чувствах. Над городом Петра Великого висели свинцово-серые тучи, очень напоминавшие облачность над Сахалином в день отлёта.
Генрих Вольфович посмотрел на серое небо и вновь нехорошо усмехнулся. Знающие люди сказали бы, что это означает окончательное принятие решения.
По приезду домой Кох вызвал к себе начальника службы безопасности.
– Надеюсь, что такое интервенция, тебе известно? – стараясь казаться равнодушным, спросил он у стоящего навытяжку Богдановича. Последний утвердительно кивнул и нетерпеливо переступил с ноги на ногу.
– В таком случае готовь отряд интервентов на Дальний восток, точнее, на Сахалин, – закончил Кох.
– Воевать на чужой территории? Это неразумно! Нас вычислят в первый же день и перестреляют, как куропаток.
– Богданович, я тебе за что деньги плачу? Организуй прикрытие, отвлекающий манёвр, легендирование отряда. Мне что, тебя учить элементарным вещам? Иди и работай! На разработку плана и подготовку к отъезду даю неделю. Мне нужен Сахалин целиком, и я его получу! – сорвался на крик Генрих Вольфович и ударил кулаком по столу. Потом немного успокоился, задумчиво покрутил на пальце перстень с изумительной красы чёрным камнем и добавил: – Чего бы мне это не стоило!
В середине сентября 1890 года к сумрачным берегам острова Сахалин, устало попыхивая чёрным дымом и посверкивая выкрашенными перед рейсом бортами, причалил пароход «Ермак». Вместе с редкими пассажирами и несколькими членами команды на берег сошёл господин в добротном сюртуке модного покроя. На носу у него посверкивало позолоченное пенсне на шёлковом шнурке, а на бледном лице чётко выделялась клиновидная ухоженная бородка.
Господин не спеша огляделся вокруг и направился по пыльной просёлочной дороге вглубь расположившегося на берегу моря посёлка. Посёлок был небольшой, но добротный, с новыми деревянными тротуарами и одноэтажными бревенчатыми домами. За невысокими но крепкими заборами виднелись крытые тёсом крыши и доносилось мычание коров.
Навстречу приезжему господину дробно постукивая каблучками сапожек по тротуару, шла молодая женщина – не горожанка, но одетая с претензией на моду.
– Скажи молодка, как называется ваше село? – спросил господин в пенсне поравнявшуюся с ним женщину.
– Владимировка, барин! – поклонившись, охотно ответила женщина и одарила приезжего улыбкой.
На противоположной стороне улицы, прижимаясь к забору, в лаптях и заношенном армяке шёл ссыльнопоселенец, который по старой каторжанской привычке при виде господ за сорок шагов сорвал с головы войлочную шапку и поклонился в пояс.
Вернувшись после прогулки на борт парохода и уединившись в каюте, господин в пенсне записал у себя в поминальнике: «Владимировка произвела на меня благоприятное впечатление: дома крепкие, добротные. Всего 46 хозяйств, в которых проживают 55 мужиков и 36 женщин. Во Владимировке около 100 голов молочного скота. Хорошие покосы».
Размышление прервал вахтенный матрос, который передал господину Чехову просьбу капитана пожаловать в кают-компанию к вечернему чаю. Антон Павлович машинально достал из жилетного кармана луковку часов, щёлкнул крышкой и, взглянув на циферблат, утвердительно кивнул головой. Пора было переодеваться к ужину.
А в это время на другой оконечности острова каторжанка Софья Блювштейн, известная как Сонька Золотая Ручка, через три дня после беседы с писателем Чеховым, решилась на безумный поступок – побег! Однако побег не удался: Соньку быстро поймали, вернули в острог и примерно наказали плетьми, но об этом ни Антону Павловичу, ни жителям Владимировки, ещё известно не было. Крестясь на подсвеченные лампадками образа, и поминая в молитвах господа, жители Владимировки отходили ко сну.
Ночь на Сахалине была тревожная, пропитанная запахом опия подпольных притонов, с тоскливым завыванием сторожевых собак, приглушёнными стонами, короткими, словно оборванными ударом разбойничьего ножа, криками, с появляющимися ниоткуда и растворяющимися в лунном свете таинственными силуэтами. Остров жил незримой для простого обывателя ночной жизнью.
А что Вы хотели, милейший, каторга – она и есть каторга!
Администратор курортно-развлекательного центра «Горный воздух», расположенного на высоте 600 метров над уровнем моря на склоне горы Большевик, находящегося в трёх километрах от Южно-Сахалинска, недоумевал. На дворе была вторая половина сентября; и время, которое на черноморском побережье считается бархатным сезоном, на Сахалине было началом сезона туманов и нудных осенних дождей. Основной пик пребывания отдыхающих выпадал на зимний период, когда работала лыжная трасса, оборудованная подъёмно-кресельной дорогой. В осенний период отдыхающие приезжали не часто, в основном в августе, хотя центр работал круглогодично.
Нынешний сентябрь выдался «урожайным»: за последние пять дней на сахалинский курорт с материка приехало более двух десятков молодых мужчин. Они прибывали группами от двух до четырёх человек, и казалось, что их ничто не связывает, но от внимательного взгляда администратора не ускользнуло то, что при встрече в фойе молодые люди незаметно – коротким кивком головы, приветствовали друг друга.
Через пару дней администратор обратил внимание, что все приехавшие на отдых молодые люди беспрекословно подчиняются сорокалетнему мужчине, который при вселении предъявил паспорт и путёвку двухнедельного тура на имя Казарина Феликса Сергеевича. Феликс Сергеевич зорко следил за тем, чтобы молодые люди допоздна не засиживались в ресторане, а перед завтраком выходили на утреннюю разминку. На зависть окружающим, все подопечные Казарина находились в прекрасной физической форме и старательно её поддерживали, даже на отдыхе. После завтрака молодые люди мелкими группами покидали спальный корпус, и усталые но довольные, возвращались только к обеду.
Через неделю десять спортсменов (так их про себя называл администратор) во главе с Казариным после ужина уехали в город, и появились только к завтраку. После завтрака вся группа до глубокого вечера отсыпалась в номерах, восстанавливая силы после ночного загула. Вечером администратор, глядя на спускающихся в холл молодых людей, недоуменно пожимал плечами: стоило на ночь глядя тащиться в Южно-Сахалинск, когда и в местном ресторане женщин, мечтавших оказать молодым людям сексуальные услуги, разумеется, не бесплатно, каждый вечер больше чем достаточно.
В ту самую ночь, когда «спортсмены» вместе с Казариным были в городе, у себя, в тщательно охраняемом особняке на берегу океана, умер Кореец. Кореец был одним из восьми отцов сахалинской организованной преступности и специализировался на контрабанде морепродуктов в Японию. Если сказать, что незаконная торговля крабами и морскими ежами шла хорошо – значит, ничего не сказать! Начинал Кореец, как и многие его коллеги по криминалу, с банального рэкета, но вскоре отошёл от этого хлопотного и малоприбыльного, по его понятиям, дела, а все нажитые неправедным путём средства вложил в три подержанных сейнера.
- Предыдущая
- 3/101
- Следующая
