Пьесы - Лорие Мария Федоровна - Страница 32

• Предыдущая
• 32/118
• Следующая

КАНДИДА (кивая с торжеством). Да. У него дядя – лорд. Настоящий живой пэр.

БЕРДЖЕСС (не решаясь поверить столь замечательной новости). Быть не может!

КАНДИДА. Да. И у него был чек в кармане на пятьдесят пять фунтов, сроком на неделю, когда Джемс нашел его на набережной. Он думал, что не может получить по нему до конца недели, и ему было стыдно попросить в долг. Ах, он такой славный мальчик! Мы очень полюбили его.

БЕРДЖЕСС (делает вид, что ему наплевать на аристократию, а у самого глаза загорелись). Гм… Я так думаю, что этот племянник пэра вряд ли бы прельстился вашим Виктория-парком, если бы он не был малость придурковат. (Снова разглядывая картину.) Разумеется, эта картина не в моем вкусе, Канди, но все же это превосходное, прямо, можно сказать, первоклассное произведение искусства; в этом-то уж я разбираюсь. Ты, конечно, познакомишь меня с ним, Канди? (С беспокойством смотрит на свои карманные часы.) Я могу побыть еще минуты две, не больше.

Морелл возвращается с Юджином, на которого Берджесс смотрит влажным от восхищения взором. Это несколько странный, застенчивый молодой человек лет восемнадцати, хрупкий, женственный, со слабым детским голосом; испуганное, напряженное выражение его лица и его манера как-то робко стушевываться изобличают болезненную чувствительность утонченного и остро-восприимчивого юноши, у которого еще не успел сложиться характер. Беспомощно нерешительный, он не знает, куда девать себя, что с собой делать. Он оробел при виде Берджесса, и, если бы у него хватило смелости, он с радостью убежал бы и спрятался. Но та острота, с какой он переживает любое самое обыкновенное состояние, проистекает от преизбытка нервной силы, а его глаза, ноздри, рот свидетельствуют о неукротимом, бурном своеволии, которое, судя по его лбу, уже отмеченному чертами страдания, направлено не в дурную сторону. Он так необычен, что кажется почти не от мира сего. Люди прозаического склада склонны усматривать в этой отрешенности нечто пагубное, тогда как поэтические натуры видят в ней нечто божественное. Костюм его имеет беспорядочный вид. Поношенная расстегнутая куртка из синей саржи поверх шерстяной теннисной сорочки, шелковый платок вместо галстука, брюки из той же материи, что и куртка, коричневые парусиновые туфли. Он, по-видимому, валялся на траве в этом костюме, переходил вброд речку, и, судя по всему, его одежда никогда не испытала на себе прикосновения щетки. Увидев незнакомого человека, он останавливается в дверях, затем пробирается вдоль стены в противоположный конец комнаты.

МОРЕЛЛ (входя). Идемте, идемте. Какие-нибудь четверть часа вы можете уделить нам во всяком случае. Это мой тесть. Мистер Берджесс – мистер Марчбэнкс.

МАРЧБЭНКС (нервно жмется к книжному шкафу). Очень приятно познакомиться, сэр.

БЕРДЖЕСС (с величайшим благодушием направляется к нему через всю комнату, в то время как Морелл подходит к Кандиде, которая стоит у камина). Счастлив познакомиться с вами, чрезвычайно, мистер Марчбэнкс. (Вынуждая его к рукопожатию.) Как вы себя чувствуете? Хороший денек, не правда ли? Надеюсь, вы не позволяете Джемсу засорять вам голову всякими безумными идеями?

МАРЧБЭНКС. Безумными идеями? О, вы имеете в виду социализм. Нет!

БЕРДЖЕСС. Хорошо делаете. (Снова взглядывая на часы.) Да, а мне уже пора идти, ничего не поделаешь. Вам со мной не по пути, мистер Марчбэнкс?

МАРЧБЭНКС. В какую сторону вы идете?

БЕРДЖЕСС. На станцию Виктория-парк. Поезд в Сити идет в двенадцать двадцать пять.

МОРЕЛЛ. Глупости. Я надеюсь, Юджин останется завтракать с нами.

МАРЧБЭНКС (взволнованно отнекиваясь). Нет… я… я…

БЕРДЖЕСС. Отлично, отлично, я не настаиваю. Вы, конечно, предпочитаете позавтракать с Канди. Когда-нибудь, я надеюсь, вы пообедаете со мной в Клубе предпринимателей в Нортон Фолгэйт.

МАРЧБЭНКС. Благодарю вас, мистер Берджесс. А где находится Нортон Фолгэйт – где-то в Сэррее, не правда ли?

Берджесс, в невыразимом восторге, давится от смеха.

КАНДИДА (спешит на выручку). Ты опоздаешь на поезд, папа. Тебе нужно идти сию же минуту. Приходи к обеду, и ты расскажешь тогда мистеру Марчбэнксу, где твой клуб.

БЕРДЖЕСС (покатываясь со смеху). «Где-то в Сэррее»!.. Нет, вы только послушайте! Неплохо, а? В жизни своей не встречал человека, который не знает, где находится Нортон Фолгэйт. (Смущенный собственной шумной развязностью.) До свиданья, мистер Марчбэнкс. Я знаю, вы слишком хорошо воспитаны и не осудите меня за то, что я посмеялся. (Снова протягивает ему руку.)

МАРЧБЭНКС (нервно, рывком хватая протянутую ему руку). Нет, ничуть.

БЕРДЖЕСС. Ну, будь здорова, Канди. Я загляну попозже. До свиданья, Джемс.

МОРЕЛЛ. Вам действительно нужно идти?

БЕРДЖЕСС. Да вы не беспокойтесь. (Несокрушимый в своем благодушии, уходит.)

МОРЕЛЛ. Я провожу вас. (Идет вслед за ним.)

Юджин провожает их испуганным взглядом, затаив дыханье, пока Берджесс не исчезает за дверью.

КАНДИДА. Ну, Юджин!

Юджин, вздрогнув, оборачивается и стремительно направляется к Кандиде, но, встретив ее смеющийся взгляд, останавливается.

Что вы скажете о моем отце?

МАРЧБЭНКС. Я? Да ведь мы только что познакомились. Кажется, очень симпатичный старый джентльмен.

КАНДИДА (с мягкой иронией). И вы пойдете в Клуб предпринимателей обедать с ним, правда?

МАРЧБЭНКС (растерянно, – он принимает это совершенно серьезно). Да, если это вам доставит удовольствие.

КАНДИДА (тронутая). Знаете, Юджин, вы очень милый мальчик, несмотря на все ваши странности. Если бы вы посмеялись над моим отцом, я бы не обиделась, но я еще больше люблю вас за то, что вы были так милы с ним.

МАРЧБЭНКС. А разве нужно было смеяться? Кажется, он сказал что-то смешное; но я так всегда стесняюсь с незнакомыми людьми… И я никогда не понимаю шуток. Мне очень жаль. (Садится на кушетку, упершись локтями в колени, сжав виски кулаками с видом безнадежного страдания.)

КАНДИДА (ласково тормоша его). Да будет вам! Взрослый вы ребенок! Что с вами, вы сегодня хуже, чем всегда. Почему вы были такой грустный дорогой, когда мы с вами ехали в кэбе?

МАРЧБЭНКС. Ах, да так… просто я думал, сколько я должен заплатить извозчику. Я знаю, что это ужасно глупо, но вы не представляете себе, какой страх я испытываю перед такими вещами, – я так теряюсь, когда мне приходится иметь дело с незнакомыми людьми. (Поспешно и успокаивающе.) Но все обошлось благополучно: он весь просиял и снял шляпу, когда Морелл дал ему два шиллинга. А я собирался дать ему десять.

Кандида смеется от всей души. Входит Морелл с небольшой пачкой писем и газет, полученных с дневной почтой.

КАНДИДА. Ах, Джемс, милый, он собирался дать извозчику десять шиллингов – десять шиллингов за три минуты езды! Нет, ты подумай!

МОРЕЛЛ (у стола, просматривая письма). Не обижайтесь на нее, Марчбэнкс. Инстинкт, который заставляет человека быть щедрым, – это благородный инстинкт, лучше того, который вынуждает его скупиться, и встречается он не так часто.

МАРЧБЭНКС (снова впадая в уныние). Нет – трусость, невежество. Миссис Морелл совершенно права.

КАНДИДА. Разумеется, она права. (Берет свой саквояж.) А теперь разрешите мне удалиться и оставить вас с Джемсом. Вы слишком поэтическая натура и вряд ли способны представить себе, в каком состоянии находит женщина свой дом после трехнедельного отсутствия. Передайте-ка мне мой плед.

Юджин достает с кушетки перетянутый ремнями плед и подает ей. Она берет его в левую руку, держа саквояж в правой.

• Предыдущая
• 32/118
• Следующая